Читать книгу Шутка - Роман Шмыков - Страница 12

Кабинет был пуст. Я не в счёт. Я – никто.

Лена…?

Я почти не помню. Но фотография. Там Алиса. И это… не моя жена.

Автоматическим движением, уже из правого выдвижного ящика, я достал пачку сигарет и зажигалку. В пачке две сломанных сигареты, одна слишком мятая. Одна целая. Я достал её. Всё остальное смял в кулаке и выбросил куда-то в угол. На зажигалке красовалась резная по металлу роза. Я купил этот огненный прибор в двадцать лет. В те же годы я и начал курить. Я подумал, что, если и делать что-то запрещённое родителями, так делать это красиво. Я купил в табачном магазине самые дешёвые сигареты и самую дорогую зажигалку. Продавщица, худая женщина лет пятидесяти, с длинными тонкими морщинами вокруг рта, не сразу достала «Розу» с полки витрины, под стеклом которой та лежала на красной подушечке, и смотрела на меня, высоко подняв одну бровь. Она жевала жвачку до этого момента, а когда услышала, что я хочу именно эту, перестала двигать челюстями, частично открывая рот. И не очень приятный запах табака в смеси с клубникой исчез. Она озвучила цену, отбивая на кассовом аппарате товар. Хотя зачем – цену я и так уже знал, так как почти десять минут стоял и пялился на неё, оставляя пятна от пальцев на стекле, пока продавщица пыталась флиртовать с каким-то мужчиной. Он не обращал на неё внимания, либо тактично делал вид, что не замечает её похлопываний наращёнными ресницами над синевой огромных косметических теней у глаз. Он купил дорогих сигарет и удалился, а она смотрела, как он со своими часами, «будто из сраного золота», закрыл за собой дверь, звякнув в висевший над ней колокольчик.

«Чего тебе?»

Спросила она немного издевательски.

Я указал пальцем на зажигалку. А дальше брови и молчание, чек у меня в руках. Вдруг, захочу вернуть?

Нет.

Зажигалка была великолепна. Я рассматривал её оставшийся вечер. Я даже забыл про сигареты. Помню, что они стоили просто гроши, и скорее всего, я к ним вообще не притронулся, а спустя время купил тех, чей дым не пахнет собачьим пердежом.

Я купил не зажигалку ради сигарет – я покупал сигареты ради зажигалки. Она была тяжёлая, как набалдашник молотка. Вся монотонно серая, а максимально реалистичная роза красовалась прямо посередине. Я часами напролёт щёлкал крышкой её корпуса, что быстро стало приводить моего соседа в комнате общежития в неистовое бешенство. Он надевал наушники и громко включал музыку, при этом бормоча что-то явно оскорбительное. Я пытался напиться изображением этой розы. Это получилось, но лишь спустя сотни и тысячи выкуренных сигарет.

Лена сначала не оценила мою идею и сильно обижалась, нарочно наигрывая отвращение к моему курению и кашляла так, что лучше актёры позавидовали бы ей, а туберкулёзники приняли бы за свою. Она, конечно, ничего не сказала моим родителям, ярым противникам всего, что выбивается за рамки здорового образа жизни, но частенько не противилась попугать меня тем, что сдаст меня с потрохами при первом моём проступке. При любом. «Ты посуду плохо помыл. Завтра за тобой приедут родители. Как думаешь, я уже рассказала им про твоё курение?» Но я помню, как она игриво улыбалась, когда впервые поджигала свою тонкую сигарету от моей Розы.

На крыше общежития мы каждый летний вечер расстилали красивый плед, подаренный её родителями, поверх старого покрывала моей койки. Крыша была грязная, и нам обоим было жалко марать плед. Мы смотрели в небо и наблюдали закат, выкуривая несколько сигарет подряд. К тому времени мы уже не брали обычные. Ещё были со вкусом лайма. Тонкие, с салатовым оттенком, а мои были коричневыми, и дым отдавал вишней с шоколадом. Это стало неким обрядом. Перед моментом, когда солнце полностью пряталось за высотками города, мы занимались любовью прямо под открытым небом. Мне искренне нравилось, когда при первых поцелуях я ощущал в её дыхании фруктовые никотиновые нотки, а она стягивала с меня штаны. Порой поцелуи длились намного дольше самого секса, она никогда не пробовала моих сигарет, зато пыталась ощутить их вкус посредством поцелуев. Курить она бросила первой. Родители, и мои, и её, давно уже знали о нашем пагубном пристрастии, но что они могли поделать, если мы жили практически сами по себе, и лишь частично зависели от них материально. Она сама решила, что пора прекращать. Лена решила не объяснять, почему. А я сам, если честно, даже не поинтересовался ни разу. Бросил ли я курить? Нет. Мне это нравилось. Позже добавился алкоголь.

Но к нему я даже не успел пристраститься. Когда я открыл для себя его практически бесконечное количество, я стал часто выпивать. Почти всегда это было в комнате общежития. Мой сосед ни в каком виде не котировал всё, что связано со спиртным. Он разговаривал со мной об этом, я видел в этом искреннее желание помочь, но всё равно пропускал его проповеди мимо ушей. Когда он заметил, что половину недели я отлёживаюсь дома вместо посещения института, то стал молча выливать мои запасы из холодильника. Тайком. Когда я это узнал, а точнее, когда он просто сам это сказал, я чуть не вылил ему на голову кастрюлю только что сваренных пельменей. Я был так зол, что уже поднял ёмкость с ещё кипящим варевом, но тут же поставил на стол. Я не стал орать на него и винить в чём-то. Пора было это прекращать. Пить я перестал так же резко, как и начал. И это к лучшему. Но не всё.

Остался ещё никотин.

Сейчас роза почти стёрлась, и от не остались лишь смазанные очертания, похожие на кляксу туши. И засаленная поверхность неприятно скользит между пальцев, когда я закуриваю последнюю оставшуюся в этом мире сигарету.

Вдыхаю глубоко, кидая зажигалку куда-то на край стола так небрежно, что она отскочила несколько раз от деревянной поверхности, будто плоский камень от глади воды. Поднимаю глаза к потолку, выпуская туда же густой сизый дым. Перед глазами у самого кончика носа горит маленький ядовитый огонёк. Едкий вкус приносит удовольствие, словно изысканное блюдо гурману. На губах немного жжётся. Но это приятная боль. Всё это стоит того – немного потерпеть – лишь бы впустить в изголодавшиеся по никотину лёгкие немного смольного дыма. Я стряхивал ещё тлеющий пепел прямо на стол. Когда огонёк почти коснулся фильтра, я затушил сигарету прямо об стол и выдохнул последние остатки дыма.

А на губах снова что-то жжётся.

Я приложил руку. А там ещё одна сигарета. Я присмотрелся к столу. Да, там и предыдущая потушенная. А во рту тогда которая? Я достал её и выбросил на пол. А на губах снова что-то жжётся.

Я достал ещё одну. А за ней – ещё одну. И другую и ещё. Потом их стало появляться по две. Паника нарастала в геометрической прогрессии. Я не могу освободить свой рот от сигарет!

Наступил момент, когда я не мог сомкнуть губ от их количества. Я задыхался от тонн дыма, которые они производили. Из носа тоже уже дымится. Слизистые чешутся, но почесать никак. И оттуда тоже поползли сигареты. Прямо из ноздрей! Я вскочил со стула, пытаясь разом выдернуть их все. Штук десять изо рта и одну из правой ноздри. Она вся в багровых соплях и крови. Я вырвал все. На их фильтрах были маленькие сухожилия, словно я оторвал куски своей плоти. Выронил эту склизкую кучу на пол. Она стала расползаться. Мне даже на секунду показалось, что она шевелится под моими ногами, но это скорее всего уже последствия никотинового отравления. Мой мозг поплыл. Я сел на стул, размазав ногой дымящуюся кучу влажных папирос по ковру. В руке сигарета.

Я посмотрел на неё с отвращением. Она была практически целая и только что зажжённая. Я покривился и подавил рвотные позывы. На языке привкус рвоты. Я затушил её об стол. Больше сигарет в моих руках никогда не было. Часы в кармане слабо завибрировали. Я нехотя достал их и посмотрел затуманенным взглядом. Изображение сначала немного двоилось, но потом обрело достаточную чёткость.

Стрелка часов сместилась. Я точно не помню, на каких делениях они были раньше, но был уверен, что теперь они показывали другое время. Хотя какое значение имеет оно сейчас?

Стекло приобрело ещё несколько новых царапин.