Читать книгу Шутка - Роман Шмыков - Страница 22

Камень

Раскалённая земля обжигала стопы. Я буквально чувствовал, как кожа под ногами превращалась в грубую подошву. Она словно поджаривалась, становясь толстой коркой, и этой коркой я шаркал по сухой потрескавшейся земле вперёд – к горе. Иногда мне казалось, что она не приближается ни на шаг, и я вечно буду идти к ней, осознавая её недоступность для меня. Но впереди уже не таким далёким казался лес из мёртвых деревьев, что я видел ранее. Чем ближе я к нему подходил, тем прохладнее становилось. И если раньше мои плечи практически покрывались волдырями от беспощадного солнца, то теперь по голой спине бегали мурашки от внезапной прохлады, словно вышел из горячего душа в квартиру, где зимой были открыты окна.

Голая земля сменялась травой, густо покрывавшей почву. Она была ярко зелёная, маленькие капли росы медленно стекали почти с каждой травинки. Даже огрубевшей кожей стоп я ощущал приятную, расслабляющую прохладу. Но несмотря на траву, полную жизни, деревья были похожи на мраморные статуи. Абсолютно белые, даже без трещин. Они как настоящий камень блестели на солнце и были гладкими, как морская галька. Ни одного листочка не было на их ветвях. Ветер свистел, пролетая между их тонких кривых ветвей. Я шёл аккуратно, чтобы не поцарапаться об них. Деревьев было много, и безопасное расстояние между столь опасными кончиками веток было крайне мало, чтобы спокойно прогулочным шагом двигаться вперёд. Чем дальше я шёл, тем сильнее мне приходилось извиваться, как змее, чтобы эти странные растения не пустили мне кровь.

Там лицо.

Я клянусь. Клянусь самому себе. На одном из стволов лицо. Оно такое же белое, как и само дерево, только совсем чуть-чуть выпирает из его ствола, словно пытаясь выбраться. Его глаза закрыты, а вот рот наоборот – застыл в жуткой гримасе отчаянного крика. Чем дальше я шёл, тем чаще встречал что-то человеческое среди этой погибшей природы.

Они медленно превращались в человеческие силуэты.

Теперь это были люди, искривлённые в какой-то жуткой позе. Они издалека напоминали деревья, но теперь я видел скрюченные тела сотен и, может, тысяч людей. Их спины были выгнуты под неестественными углами, а руки сгибались в трёх и более местах, словно пытаясь имитировать ветви. Ноги, похожие на корни, врастали в чуть ли не дышащую траву. А лица… они всё так же были незрячими, но неслышно кричащими о помощи. Или избавлении от боли.

Я ускорил шаг. Я поцарапался. На правом плече появилась достаточно глубокая рана, из которое по руке потекла густая ярко-красная кровь. Я стал слышать заглушённые крики. Они еле доходили до моих ушей, но чем дальше я продвигался, тем сильнее они проникали в мои уши, неприятно щекоча мозг изнутри.

«Убийца…»

Они склоняются надо мной, как рассерженные родители, узнавшие, что ты сломал цветок, который так любила мама. Их тела всё ещё безобразны, но теперь они всё больше и больше похожи на людей. На людей из белого ослепляющего камня.

«Лжец…»

Их голоса разрывают голову, впиваясь в череп, словно черви в подгнившее яблоко. Я слышу хруст собственных гостей где-то в районе висков. Но они правы.

Быстрый шаг переменился на бег. Царапина на плече давно теперь не единственная. Всё моё тело покрыто как мелкими порезами, так и глубокими ранами, из которых пульсировала уже бардовая густая кровь. Перед глазами картинка тускнела, ноги подкашивались, и я запнулся об корень, спрятанный в покрывале холодной травы. Я привалился на ствол дерева. Мне показалось, что на ствол. Это уже было практически человеческое тело. Оно склонилось надо мной, скрипя, как железные железнодорожные балки под тяжёлым поездом, и посмотрело на меня.

У него были глаза.

«Убийца!»

И они были злыми. Полными ненависти ко мне. Они осуждали меня, но всё это звучало лишь в моей голове, пусть и настолько громко, что мои зубы скрипели под натиском друг друга. Я отпрянул от этого лица, и двинулся дальше.

Верхушка горы виднелась над головами статуй. Теперь это были люди, застывшие в момент мучительной смерти. Кто-то лежал на земле и закрывался рукой от чего-то, возвышающегося над ними на несколько метров. Кто-то согнулся и закрыл голову руками. Но подавляющее большинство стояли на коленях, сложив руки ладонью к ладони в районе груди. Некоторые смотрели вниз, но у тех, чьи головы были направлены вверх, отсутствовало лицо. Словно по камню прошлись тяжёлым молотом.

Я уже не уворачивался от них, а перепрыгивал. Лес закончился, теперь я пробегал мимо мраморного кладбища, не превосходящего по высоте мой пояс. Голова кружилась, кровь текла ручьями, и я был почти полностью коричневым от запёкшейся крови, как увидел впереди что-то отражающее небо. Это… это не назвать озером, или хотя бы оазисом. Это была лужа. Я подошёл ближе и увидел кристально чистую воду. Я видел дно, находящееся от меня, казалось бы, на расстоянии вытянутой руки, но как всегда бывает с водоёмами с настолько чистой водой – это обман. И дно находится на самом деле на метра три или четыре вниз от поверхности воды.

Я только сейчас понял, насколько сильно меня мучила жажда. Мне казалось, что моя кожа вот-вот потрескается от сухости, и я сам развалюсь, как пожухлый лист. Я упал на колени, не в силах опуститься медленнее, от чего те заныли тупой болью. Но она отошла на второй план, когда я опустил лицо к отдающей приятной сыростью поверхности. Сначала мне даже почудилось, будто бы она горячая. Так бывает, когда вода слишком холодна. Я не стал жадно глотать воду сразу своей иссушенной глоткой, боясь сильной судороги, способной задушить меня. Я собрался набрать её в руки, чтобы сначала погреть её на солнце, но потом внутри что-то надломилось, и я облизнул сухие солёные губы, осознав, что терпеть больше не могу. Я занёс голову для резкого рывка вглубь воды, чтобы пить без остановки. Я уже представлял, как по горлу прокатилась освежающая прохлада. В мозгу словно образовался снежный ком и взорвался, будто хранил в своей глубине зажжённый динамит. Во лбу потяжелело, но это было приятно. Я уже задержал дыхание, чтобы погрузиться в сам источник жизни, как сзади сначала услышал быстрые шаги, а затем ощутил сильный удар в затылок.