Читать книгу Агент Геката - Сергей Тюленев - Страница 17

Поначалу ей нравился весь умопомрачительный драматизм древних в употреблении ядов для борьбы со своими врагами. Она проштудировала все доступные ей трактаты, более или менее научные книги о ядовитых растениях. И, юношески насытившись театральными эффектами, которыми поражали воображение современников, да и потомков, цари, волшебники, ведьмы, маги, алхимики, шарлатаны, она стала ценить противоположное, а именно тонкое, незаметное, «зрелое» использование растительных ядов.

В одном анонимном трактате, недавно изданную копию которого она заказала из Британской библиотеки, она прочитала следующее:

«У древних викингов методы отмщения были, прямо скажем, топорные. Враги заманивались в дом, затем в них вливались реки вина, после чего дом поджигался. Мало того, что это дорого (все эти вино, стол, слуги, добавьте к этому еще и сгоревший дом!); мало того, что действует это только против самых глупых из твоих врагов; вы и сами, действуя так, выказываете немалую глупость.»

Автор утверждал, что применение ядов – способ куда более разумный. Во-первых, дешевле: даже самый дорогой яд не стоит столько, сколько тратили на устранение вражеской дружины викинги. Во-вторых, применять яд можно было точечно. Зачем убивать дружину, если достаточно убить ее предводителя, «после чего дружина разложится как тело, из которого изъяли жизненную силу, которую греки называли энтелехией, а римляне – вис виталис! Зачем пытаться умертвить армию, пусть и небольшую, если можно умертвить одного полководца или, максимум, генеральскую верхушку, после чего обезглавленное войско рассыплется, как вязанка хвороста, если рассечь скрепляющую прутья бечевку!»

Но и в применении ядов есть разные уровни. Некоторые сатрапы древности убивали ядами так, что всем становилось очевидно, кто был отравителем. Конечно, сатрап, монарх, тиран могли себе это позволить, поскольку стояли выше закона и никто не мог их наказать. «Но они действовали, как палач, впавший в амок и секущий мечом налево и направо, среди бела дня на рыночной площади в базарный день.»

Другое дело – умеющий применить яд так, что никто даже не заподозрит факт отравления. Для этого нужно знать такие яды, которые по своему воздействию совпадают с симптомами тех или иных смертельных недугов. Понятно, что убивать с помощью ядов надо уметь прицельно: не давать всем один и тот же яд, рискуя породить у врачевателей подозрение, а к каждому – по крайней мере, в идеале – нужно применять яд, который вызовет у него или обострение уже существующей болезни, или создаст обманчивое впечатление новой, но вполне вероятной для этого человека.

Непревзойденным знатоком ядов и способов применять их был немец Кристоф фон Хайцендорф. Он был придворным врачом великого Альбрехта Первого по прозвищу «Австрийский». С помощью Хайцендорфа Альбрехт взошел на германский престол. В одной летописи, написанной монахом Вольфрамом Бейзингемским, сохранилась запись, согласно которой именно благодаря помощи Хайцендорфа Альбрехт стал монархом Германии. Как известно, ему противостоял Адольф Нассауский. По версии официальных исторических анналов, исход борьбы за германский трон был решен в пользу Альбрехта благодаря победе его армии над армией Адольфа при Гёльхайме в 1298 г. Вольфрам называет истинной причиной отравление Адольфа в стане еще до начала битвы – неизвестным ядом. Монах-летописец передает слова личного врача Адольфа, Барганиуса, который, якобы, констатировал расстройство здоровья своего порфироносного пациента перед смертью следующим образом: у него был жар, его дыхание было затруднено, что, впрочем, обычно для человека в горячке; наблюдалось при этом покраснение кожи, что Барганиус опять-таки списал на жар. После довольно скоро наступившей смерти, согласно процедуре, описанной в специальной инструкции De Exequiis Regalibus («О похоронах королей»), тело Адольфа было вскрыто, но ничего необычного его личный врач не обнаружил. Таким образом, он заключил, что смерть Адольфа была вызвана естественными причинами, скорее всего, каким-то скоротечным заболеванием.

Альбрехт был коронован и (что подтверждает версию Вольфрама) вскорости назначил Хайцендорфа своим личным врачом.

Хайцендорфу принадлежит идея особой процедуры применения яда. Сам он называл эту процедуру древнегреческим термином «идиопроэргон», что в переводе означает «индивидуальная подготовка». Идиопроэргон предписывал знакомство с анамнезом предполагаемой жертвы. На основании этого для каждого отравляемого находился наиболее подходящий для него яд. Идиопроэргон напоминал то, как врач прописывает лекарство больному, учитывая индивидуальные особенности организма человека.

Скорее всего, Хайцендорф заполучил сведения о здоровье Адольфа от одного из помощников его личного врача (наверняка при содействии шпионов и лазутчиков на службе у Альбрехта). Затем на основании полученных данных определил, каким ядом лучше всего, то есть эффективнее (не эффектнее!) и незаметнее, отравить врага Альбрехта.

В своей фармакопее монах-францисканец Везелий (XVI в.) комментирует версию об отравлении Адольфа Нассауского, которое было совершено благодаря революционной процедуре идиопроэргона, разработанной Хайцендорфом. В целом отзываясь очень высоко об искусстве Хайцендорфа, Везелий сообщает, что существует «яд ядов», который действует наиэффективнейшим образом всегда, везде и на любого человека. Но Везелий не сообщает, что это за яд, ставя в фармакопее лишь загадочный значок, типа тех, что употребляются в алхимии для обозначения веществ.

Тайна Везелия, однако, оставалась тайной недолго. Его ученик Брегензис дополнил фармакопею учителя, добавив в нее новые лекарства и лекарственные растения. А главное, он раскрыл значение значка, который Везелий использовал для «яда ядов». В скобках у значка Везелия Брегензис вписал латинское название «Grinkaldis ardens». Название с вульгарной латыни можно перевести как «смеющийся огонь»; известно было и простонародное название «огневица». Но что интересно, Брегензис, раскрыв тайну учителя, сделал ее в то же время недоступной современным ему читателям. Как ему это удалось? Дело в том, что каждый из читателей его текста умирал. Долго не могли понять, в чем дело. Прошло какое-то время, и только уже после смерти Брегензиса, в растворе страниц манускрипта, на которых Брегензис называет растение, из которого можно добыть идеальный яд, Grinkaldis ardens, обнаружили засушенный цветок. Это и был цветок Grinkaldis’а. Таким образом, как бы раскрыв карты полностью (указав название растения да еще поместив сам засушенный цветок, что еще нужно!), Брегензис одновременно хитро закрыл путь к раскрытию тайны, ведь всякий, кто видел разгадку и наверняка прикасался к ней, вскоре умирал.

Первым, кто в новое время описал растение, стал ботаник Лаврентий Газалис, живший во второй половине восемнадцатого века в Швейцарии, в Люцерне. Он решился, несмотря на обросшую мифами и легендами репутацию манускрипта Брегензиса, открыть его, приняв на всякий случай меры предосторожности, как-то: надел перчатки, защитил лицо медицинской маской, брал засохший цветок пинцетом.

Газалис также описал ареал распространения цветка. Оказалось, что найти его можно лишь на высокогорных альпийских лугах, да и то не везде, а только у истоков реки Адидже в Италии.

Цветок представляет собой растение с тонким невысоким (10–15 см) стеблем, с парноперистыми листьями (наподобие листьев обыкновенного гороха, но мельче), с миниатюрными алыми цветками. Именно поэтому народное название цветка в переводе с одного из североитальянских диалектов – «алый цветок», скарлетто. При высыхании цветок теряет свой цвет и становится блекло-розовым.

Любопытны химические свойства Grinkaldis’а. Токсины содержатся во всех надземных частях – и в стебле, и в листьях, но особенно много их концентрируется в цветке. Токсины активизируются в период цветения. Если сорвать растение, когда оно цветет, то получишь наиболее богатую токсинами форму. Таким образом, потерю цвета засушенный цветок с лихвой компенсировал усилением токсичности.

Интересно то, что как бы защищаясь от «напавшего» на него, растение становится еще более ядовитым за счет синтезирования ряда новых токсинов после того, как его сорвали. Возможно, этот механизм был выработан в процессе эволюции растения в качестве защиты от травоядных, которых в Альпах на лугах хоть отбавляй.

Более того, в процессе засыхания, то есть при испарении влаги, токсины концентрируются еще больше. Засушенный или засохший цветок Grinkaldis’а становился в несколько раз токсичнее даже самого себя живого. Если даже живой цветок нельзя срывать без опасности отравиться, то сухой цветок становился настоящей фабрикой яда.

В заключение Газалис описывает действие яда растения. Grinkaldis ardens действует незаметно, то есть токсины, отравив своего нового носителя, быстро адсорбируются тканями организма. Поэтому обнаружить следы токсинов в трупе уже спустя пару часов после смерти совершенно невозможно. Далее, токсины действуют отложенно. Может пройти несколько дней до того, как кумулятивный эффект их скажется. Наступает удушье вследствие поражения дыхательных путей, которые как бы набухают, препятствуя вводу кислорода и выводу углекислого газа. После смерти, однако, не получая свежего притока крови, опухоль спадает, что опять-таки делает практически невозможным обнаружение эффекта действия токсинов. При вскрытии бывшее растяжение дыхательный путей можно заметить лишь под микроскопом, который при аутопсии редко используют «даже в наши дни». Что говорить о временах, когда микроскопов еще не было или когда, будучи изобретенными, они были дорогим приобретением научных лабораторий, а никак не моргов.

Газалис описывает также наиболее удивительное свойство яда растения. Он замечает, что действие яда Grinkaldis’а, как кажется, только усиливается лечебными препаратами. Попытки помочь пораженному ядом цветка медицинскими препаратами словно еще более активизирует токсины. Дыхательные пути опухают еще более стремительно, и мгновенно наступает удушье и смерть.

«Трудно было поверить в существование такого «умного» яда, поэтому, – пишет Газалис, – нужно было бы привести какой-нибудь случай отравления Grinkaldis’ом. Но, увы для историка и к счастью для отравителей, которые прибегают к помощи Grinkaldis’а, таких примеров нет. На этом основании некоторые несведущие полагают, что удивительные свойства Grinkaldis’а – не более чем выдумка таких авторов, как я, и никакого яда ядов не существует. Что ж, пусть они продолжают так думать себе на беду.»