Читать книгу Повороты судьбы - Василий Варга - Страница 22

Полковую школу, которой руководил баламут майор Степаненко, окончило 88 человек, а получили звание младшего сержанта только 12 курсантов.

Брак в работе был налицо. Какую похвалу, а точнее, какое наказание получил майор за брак в работе, никто из выпускников не знал, и никогда не узнает. Но брак был, это было понятно каждому. Стоило тратить столько времени на то, чтобы 76 человек даром ели хлеб в течение года? КПД слишком низок, он составлял всего 12 человек. По существу некого было отправлять в полки командовать рядовым составом. Держать этого баламута в должности начальника школы тоже не было никакого смысла. Вместо настоящей подготовки сержантского состава, он занялся муштрой. Да он просто придурок, этот начальник полковой школы. Это витало в воздухе. Но командующий Белорусским военным округом генерал Смирнов махнул рукой.

С такими мыслями каждый курсант еще вчера, отправлялся к новому назначению в полк, расположенный в Минске. С радостью.

И моим восторгам не было конца. Я, в единственном числе направился на командный пункт полка (КП полка), что находился за чертой города в двух километрах от школы. Я отправился туда пешком, распрямляя руки, как птица крылья, и через двадцать минут уже был на месте.

Командир КП капитан Самошкин был на месте, и я у него сразу вызвал уважение тем, что у меня под мышкой была зажата книга «Исторический материализм». Он даже замполита Бородавицына вызвал, чтобы меня представить. Исторический материализм – институтский учебник, но в нем не было ничего сложного. Марксистские талмуды давались просто и ясно, так как это учение было ни о чем.

Капитан Бородавицын пригласил в свой кабинет, стал допрашивать, в каком институте я учусь, и как мне этот материализм помогает нести службу. Капитан был вежлив, и это меня не только удивило, но и обрадовало.

– Ну, если вам эта книга помогает нести службу это очень хорошо, вы далеко пойдете молодой человек. Признаться, я сам мечтал достать этот материализм и во время обеденного перерыва заглядывать в него, особенно, если возникает, какая острая проблема. А теперь… я буду просить у вас, вы не станете возражать? если у вас нет никаких вопросов, просьб, идите, погуляйте, и возвращайтесь к обеду.

– А можно я отойду гораздо дальше за пределы батареи, тут такой простор! поля, небо, тучи, солнце, оно уже пригревает. Простор, а человек всегда хочет свободы, как птица. Мы, бывшие курсанты, весь год были заперты в казарме и слушали одно и то же… наставления нашего начальника, они были унизительны, дурацкие, как и он сам. Подумать только! из 88 курсантов экзаменационная комиссия только 12 присвоила звание сержанта. Остальных он оболванил постоянным чтением морали.

– Идите, идите, прогуляйтесь. У вас почти три часа свободного времени. Смотрите, на обед не опаздывайте. Обед в два часа.

Я выскочил, как птица из клетки и направился в поля. Они были еще голые, черные, ничем не покрытые, пахнущие опрелостью. Редкие птицы садились, выискивая пищу. Но мне было все равно хорошо, я набирал воздуха полной грудью и отыскав тропинку, бежал, раскинув руки, а потом переходил на медленный шаг.

– Да, так служить можно. Оказывается, и в армейской жизни есть светлые пятна, – говорил я громко, зная, что меня слышат только птицы.

Вернувшись на КП, я написал письмо родителям, в котором объяснил, почему так долго молчал. Письмо я сложил треугольником и бросил в почтовый ящик. Солдатские письма доставлялись бесплатно и довольно быстро. Уже через неделю был получен ответ. Отец писал, что уже ездил в военкомат узнавать не погиб ли я, коли так долго от меня никакой весточки не было. Там ему сказали, чтоб он ни о чем не беспокоился. Дескать, сын жив, здоров, а если бы что с ним случилось, военкомат по месту жительства солдата тут же, немедленно, военком получил бы известие. Это общий порядок и его никто не может нарушить. Мать часто плакала, постилась, молилась Богу и посещала церковь, и теперь мы бесконечно рады. Ты, сынку, старайся больше так не делать, нам и без твоего молчания нелегко приходится. Советская власть нас ободрала как липку: корова ревет голодная в хлеву, я уже ей ветки перемалываю, а собака вообще не поднимается, все время лежит, поскольку кормить нечем. Я стараюсь что—то на лесоповале подработать. Последний петух у нас приказал долго жить, но мы его не закопали в землю, а сварили суп.

Письмо от родителей как бы вернуло меня в казарму к придурку Степаненко, и я почувствовал свою некую пришибленность.

Во взводе связи, куда я был определен, не стал передовым: не помог мне ни Исторический материализм, ни то, что за моей спиной была полковая школа.

– Чему тебя там обучали? – спрашивали меня теперь уже мои сослуживцы. – Ты какой—то пришибленный.

– Муштре, – отвечал я.

– И все что ли?

– Все.

– Гм, стоило ли штаны протирать, – сказал солдат Куренков. – Мы—то здесь полком командуем и не учились нигде. А тебя учили только муштре. Встать, ир—рна! Встать, сесть, – га—га—га! Если убрать табурет, на пол сядешь.