Читать книгу Повороты судьбы - Василий Варга - Страница 24

* * *

На стене в каждом помещении, висел радиоприемник. Он просыпался в шесть утра, и по нему транслировалась спортивная программа, а солдаты поднимались по привычке, направлялись в умывальник, а потом возвращались к своим кроватям, чтобы их заправить. И все это происходило без истерики, без криков и оскорблений. Приемник практически работал весь день. Он изрыгал информацию о счастливой жизни в советском союзе, рассказывал, как бедно живут в капиталистических странах, как эти страны загнивают, а народы ждут, не дождутся, когда советские вооруженные силы освободят их от капиталистического ига. Когда кончались одни и те же фразы, начинались песни о счастливой жизни в СССР. Мы к этому уже привыкли, и никто не обращал внимания на говорящий ящик.

И вдруг, как гром среди ясного неба, раздалось:

– Внимание, внимание! Говорят все радиостанции Советского союза! Внимание, внимание! говорят все радиостанции Советского союза!

Это был громовой голос диктора Левитана, так прославившегося в войну. Он вещал трагическим голосом.

«Все, война началась», – подумал я и побежал докладывать командиру батареи капитану Самошкину. Но радио гремело уже в коридоре, на командном пункте. Офицеры и солдаты стояли навытяжку, опустив головы, как каменные статуи.

– Передаем медицинское заключение о состоянии здоровья товарища Иосифа Виссарионовича Сталина. Консилиум врачей в составе Куперина, Лукомского, Глазунова, Ткачева, Иванова—Незнамова при осмотре товарища Сталина 2 марта 1953 года в 7 часов утра, освидетельствовали следующее… (земной Бог) лежит на спине, голову повернул влево, глаза закрыл, описался, у него дергалась левая рука и левая нога. Сердце стучит глухо, давление 190/110, дыхание не равномерное, на правом локтевом суставе следы ушибов.

Командир батареи капитан Самошкин стоял среди солдат, немного опустив голову, но ожил первым. Он тихо, почти беззвучно подал команду:

– Всем собраться в красном уголке.

В торжественной тишине мы побрели в красный уголок, так же молча расселись и уставились на бедного капитана Самошкина. Из его маленьких, глубоко посаженных глаз, катились слезы, как капли дождя. Я глядел на него, и мне стало жалко капитана. Мужик и плачет, с чего бы это? Ну, помрет товарищ Сталин, придет другой и все будет так же, без каких—либо изменений. Мы будем обороняться, а на нас будут нападать. Бедный капитан. Отчего он так переживает? Может ему уменьшат зарплату, понизят в должности? В чем он виноват? Смерть кого бы то ни было из вождей, не зависит от него. А потом вожди хоть и бессмертны, они все равно умирают. Бессмертен только всевышний. А бессмертие двуногих маленьких букашек в мировом пространстве только в памяти тех, кто до поры, до времени ходит по земле, не зная своего срока, и кто ему этот срок запрограммировал.

– Все, конец нам всем, – произнес капитан трагическим голосом и, еще пуще, уже громко, на всю казарму, зарыдал.

– Товарищ капитан, я принесу вам воды, – сказал я. – Не расстраивайтесь так. Товарищ Сталин все равно не умрет, он бессмертный, как и его учитель Ленин. Ленин живее всех живых, как писал Маяковский. А потом он себя под Лениным чистил, а вы будете чистить себя под Сталиным, пока его труп не сгниет.

– А тебе, откуда это известно? Бу—ууу! Иде вода, дайте воды, а потом начнем молиться, скорбеть. Учтите, ефрейтор, не труп, так нейзя говорить, а солнышко и оно никада не погаснет. И чистить себя под товарищем Сталиным, никто из нас недостоин. Бу—у—ууу.

– Да что вы, капитан Самошкин, какая молитва? Сталин никогда не молился и его учитель тоже, – зло выпалил старший лейтенант Слободан. – Нам надо изучать произведения великого Сталина, его биографию, запятые, восклицательные знаки в его бессмертных произведениях и его философские труды. Он же доктор всех наук, профессор всех университетов мира. Я все сказал. Как думают остальные?

– Надо молиться, – храбро произнес я. – Товарищ Сталин немного учился в духовной семинарии и там молился. Кроме того, у товарища Сталина, как у гения, высшее образование без среднего: он не закончил семинарию. То ли сам ушел, то ли его поперли.

– Три наряда вне очереди за враждебное слово «поперли», – выкатил глаза старший лейтенант Слободан.

– Наказывать, когда гений лежит и не может встать с кровати самостоятельно негоже, – произнес капитан Самошкин. – Ефрейтор Славский, принесите еще холодной водички. Непроизвольное мочеиспускание гения вызывает у меня жар внутри, и я думаю так: дело труба. Пойдемте, друзья в красный уголок, послушаем, что скажет радиоприемник.

– Так мы в красном уголке, капитан. Что это с вами? – спросил замполит Бородавицын.

– Я доложу в штаб, – произнес Слободан.

– Рази это красный уголок? – спросил Самошкин. – Тогда почему здеся произносятся такие реакционные мысли относительно здоровья нашего ералиссимуса?

Кудрявый старший лейтенант, так похожий на еврея, знал, что товарищ Сталин не любил евреев и потому старался выслужиться, доказать, что евреи преданный народ, но в глубине души ненавидел Сталина и презирал русских. Но душа у него была необыкновенной глубины, с пустотами, рытвинами, где гнездились змеи и даже вши. Вот почему никто не мог разобраться, что за тип этот кривоногий, с отвисший нижний губой, еврейчик.

Прошло немного времени, всего полчаса и сообщение повторилось. Диагноз все тот же. Диктор сообщил, что коллективы заводов и фабрик, колхозов и совхозов шлют письма и телеграммы с пожеланием скорейшего выздоровления отцу и учителю.

Тут, как из—под земли возник (просто встал) замполит Бородавицын. Его трагический голос вывел солдат из равновесия:

– Что будет дальше? Возможно, начнутся землетрясения, а если эта катастрофа не минует советский народ, то американский империализм тут же поработит нас. До чего мы дожили! Сколько можно страдать? Недавно войну выиграли, мирную жизнь начали строить и на тебе, опять беда! Пожил бы еще несколько десятков лет наш дорогой, наш любимый вождь, так нет, какая—то сволочь недуг на него наслала. Тут не обошлось без участия ЦРУ. Что с нами будет? Но, товарищи солдаты! поклянемся в верности сталинскому ЦК и министру вооруженных сил! Сплотимся вокруг центрального комитета партии и командира нашей батареи капитана Самошкина.

– И его заместителя по политчасти, старшего лейтенанта Бородавицына, – добавил я, сидя в первых рядах.

– Давайте, проголосуем, – предложил замполит.

Проголосовали единогласно.

– А что будем делать дальше? – спросил замполит, хотя ему по должности нельзя было задавать таких вопросов.

– Нам тоже надо послать телеграмму в Кремль товарищу Сталину. Пожелаем ему не мочиться в штаны, и пусть он скорее выздоравливает, и берется за руководство вооруженными силами СССР, – предложил рядовой Пугач.

– Я поддерживаю предложение, – сказал замполит. – Давайте составим текст телеграммы. Пусть он будет коллективным. И подпись поставит каждый из вас.

Наконец, в красный уголок вернулся заплаканный командир батареи капитан Самошкин.

– Знацца, заболел наш великий Сталин! Беда, эх, какая беда на головы советских людей и солдат советской армии. Моментально солнце скрылось за тучи, подул ветер, похолодало и я боюсь, что вскоре может начаться землетрясение. Великий Сталин не только заболел, но он продолжает болеть, несмотря на консилиум врачей, которые лечат его усиленными темпами.

– Описался. Непроизвольное мочеиспускание, – сообщил дополнительную новость я.

– Мочу взяли на исследование… во все лаборатории мира. Дали бы его мочу понюхать, – сказал солдат Слесаренко.

– Мы обсуждать это не будем, не юродствуйте, – подал голос замполит Бородавицын, вытирая мокрые глаза.– Мы договорились от имени нашей батареи послать в Москву коллективное письмо с пожеланием скорейшего выздоровления. Я думаю, нам надо работать над текстом.

Все молчали. Тем более что в час дня было новое сообщение, более страшное и повергающее в состояние ужаса всех советских людей, а советские люди были уверены, что все человечество дрожит мелкой дрожью и не находит себе места. Речь теперь шла об отключении сознания гения.

При этих словах старший лейтенант Слободан, вчерашний еврей Слободан, ставший русским, потому что тот, кто утром описался, не любил евреев, схватился за голову и громко зарыдал. Его примеру последовал и старшина Фоменко.

– Принесите воды, – распорядился капитан.

Принесли в алюминиевой кружке воды, дали Слободану, он глотнул, еще несколько раз всхлипнул и замолчал.

– У меня сердце… сердце жмет, – сказал он, морща лицо от якобы нестерпимой боли. – Отец ты наш родной! я готов отдать свою жизнь, лишь бы ты выздоровел и как можно скорее. Что без тебя вооруженные силы? А ничто, ноль без палочки. Ты ведь наш генералиссимус. Без тебя мы бы войну не выиграли. Солдаты шли на смертный бой с твоим именем. А если бы тогда заболел, что бы с нами было? да нас бы Гитлер поработил.

– Вот эти слова мы и запишем в нашу телеграмму, и сегодня же отправим! – предложил Бородавицын.

В составлении телеграммы приняли участие три человека: командир батареи капитан Самошкин, замполит Бородавицын и командир взвода связи старший лейтенант Слободан. Коллективного составления текста телеграммы не получилось: каждый предлагал свое, в результате получалась каша. Солдат Свирин предложил отправить его в Москву, пря в Кремль, где лежит отец всех солдат Сталин и поцеловать его в пятку, тогда он уж точно выздоровеет.

Командир взвода связи, только что сбривший пейсы по этому случаю, запретил целовать пятку больного вождя и вместо целования в пятку или в седалище, предложил написать письма родителям и высказать свою скорбь по поводу этого трагического случая.

После долгих мучительных часов плача и выдергивания волос из головы капитаном Бородавицыным, получился следующий текст:

Дорогой ты наш, родной ты наш!

Солдаты, офицеры вооруженных сил батареи Н—ского полка опечалены трагической новостью о Вашем недомогании. Ваше самопроизвольное мочеиспускание – трагический случай в жизни нашего народа и нашей батареи в целом! Дружный коллектив воинов управления зенитного полка постановил:

1. Мочу и прочие выделения из организма гения всего человечества сдать в музей на вечное хранение.

2. Добиться немедленного выздоровления И. В. Сталина, дабы он по—прежнему руководил вооруженными силами и советским народом, помня, что чем больше успехов в строительстве социализма, тем больше врагов, которые никогда не сдаются и потому подлежат уничтожению – расстрелу в затылок или работе на рудниках по добыче урана.

3 В полном здравии и хорошем настроении приступить к строительству коммунизма под девизом: это есть наш последний и решительный бой.

4 Повысить боевую готовность, чтобы осуществить нашу мечту и мечту трудящихся всего мира – освобождения человечества от ига проклятого капитализма силой оружия! Если враг не сдается – его уничтожают, как писал великий Ленин совместно с Максимом Горьким.

5 Переименовать Москву в город Сталиноград на вечные времена.

Подписали:

Капитан Самошкин, командир;

Секретарь партбюро, Бородавицын;

Командир взвода лейтенант Слободан.

Выздоравливайте, дорогой наш отец и да победит коммунизм во всем мире!