Читать книгу Аграрники, власть и село. От прошлого к настоящему - А. М. Никулин - Страница 15

В научной и государственной деятельности Чаянова мы обнаруживаем практическое участие и сотрудничество в экономическом управлении большевистским государством. Не сразу – в 1917 г. Чаянов однозначно отрицательно относился к экспансии российского большевизма, – но все же он принял решение связать свою жизнь и судьбу именно с Советской Россией.

С 1918 по 1930 г. Чаянов опубликовал более двух десятков статей по теории и практике советской государственной экономики. С точки зрений общей социально-экономической теории Чаянова в России после Октября 1917 года возникает новая хозяйственная система, не самая эффективная и гуманная, но достаточно живучая, с определенным потенциалом развития. В уже упоминавшейся классификации из работы «К теории некапиталистических народнохозяйственных систем» среди капиталистического, крестьянского товарного и натурального, феодального, рабовладельческого хозяйства мы обнаруживаем хозяйство государственного коллективизма. Так Чаянов называл экономическую систему, возникшую в России в период военного коммунизма. Хотя эта система существовала лишь несколько лет, в сравнении со столетними и тысячелетними сроками жизни ее соседок, по чаяновской классификации, тем не менее Чаянов дал объективное описание этого способа хозяйствования с рассмотрением как достоинств, так и недостатков государственного коллективизма, воздерживаясь от превосходных или уничижительных характеристик, которые сопровождают этот хозяйственный строй со времени его возникновения до сих пор.

Итак, система государственного коллективизма характеризуется, по Чаянову, следующими основными признаками: уничтожением категорий капитализма – капитала, процента на капитал, зарплаты, ренты; единым огромным хозяйством всего народа; выполнением планов государственных органов, определяющих структуру, пропорции, темпы и цели развития экономики. Главное отличие данной системы от остальных заключается не просто в отсутствии рыночных отношений, а в неспособности «существовать чисто автоматически, элементарно». Для этого строя требуются непрерывные общественные усилия и всеобщие государственные меры экономического и внеэкономического принуждения.

Полагая режим государственного коллективизма возможным, но отнюдь не считая его самым лучшим, Чаянов пытался осмыслить причины его возникновения и возможности развития. Размышляя над шансами советского строя, Чаянов относил к причинам его возникновения не только кровь массового революционного энтузиазма, обновляющую возможности государственного организма, но и некоторые архетипические основания: например, жестокая «политика просвещенного абсолютизма», проводимая государством для блага темных сограждан, или «схожесть» идеального советского государства с большой крестьянской семьей – со своим мудрым и грозным отцом семейства, родственностью семейных чувств, натурализацией и замкнутостью от всего мира. И хотя в 1921 г. военный коммунизм потерпел крах и Чаянов получил возможность заниматься своим любимым внегосударственным и некапиталистическим крестьянско-кооперативным направлением, он не сбрасывал со счетов колоссальные возможности новорожденного строя XX в., которые в конце 1920-х гг. стали вновь усиленно воплощаться в жизнь.

Уже в ряде работ 1927–1928 гг. Чаянов дал глубокую характеристику развертывающихся событий, проницательно предсказав переворот общественных аграрных отношений в стране. В это время он переключается на форсированную разработку проблем сверхкрупных советских сельских хозяйств, и лишь арест прервет его работу. Особое значение в понимании чаяновского творческого наследия конца 1920-х гг. имеет статья «Эволюция идеи о совхозах» (1928), где проведена четкая фиксация этапов совхозного строительства советской России. Чаянов показал, что совхоз – последовательно государственное советское предприятие – является безошибочным индикатором аграрной политики и аграрных отношений в стране. Как палеонтологи по изменениям скелета определенного вида животных отмечают моменты и пути эволюции природы, так и Чаянов описывает этапы совхозного строительства, каковых он к 1928 г. насчитал целых семь: 1) борьба центра против стихийного распыления земельной площади крупного хозяйства (1918–1921); 2) идея создания «фабрики зерна и мяса» и осуществление данной идеи в приписных совхозах (1919–1921); 3) идея совхозов как последовательно социалистической формы в развитой системе военного коммунизма (1920–1921); 4) эпоха ликвидаторства совхозов (1921–1922); 5) идея использования совхозов как орудий агромероприятий (1922–1923); 6) борьба за систему трестированных совхозов и идея социальной рентабельности совхозов (1923–1926); 7) хозяйственное укрепление совхозной сети, превращение совхозов в предприятия последовательно-социалистического типа, работающие в системе общей плановой организации сельского хозяйства.[91] Обратим внимание на чаяновскую характеристику самого последнего (седьмого) этапа, начавшегося в 1927–1928 гг., и связанные с этим этапом обобщающие социально-политические выводы и оценки ученого.

Чаянов совершенно определенно характеризует текущий период как возвращение ситуации военного коммунизма. Он показывает, что совхозы в конце 1920-х гг. были вновь подчинены экономическим идеям военного коммунизма, которые были отброшены с введением нэпа: вновь проектируется интенсивное строительство «фабрик зерна и мяса», совхозы получили «революционно-производственную установку», в отличие от нэповской «установки охранительной» – в период нэпа совхоз – это прежде всего институт сохранения государственного земельного фонда, от которого исходит просветительская, агрономическая, племенная, техническая помощь крестьянским хозяйствам. Начиная с 1928 г. совхоз – хозяйственно и организационно окрепшая форма развития сельского хозяйства, его рост политически, организационно, материально всемерно поддерживается государством. Вновь экстренно осуществляется идея аграрных преобразований в последовательности «крестьянские хозяйства – колхозы – совхозы» – идея того же военного коммунизма. Самая важная мысль статьи: военный коммунизм в истории страны – не случайность, порожденная Гражданской войной, «так как именно в тот героический период нашей революции мы, быть может, без достаточных материальных обоснований и в грубых формах поставили перед собой всерьез и надолго задачи практического осуществления ряда идей социалистической организации народного хозяйства». Но через десять лет военный коммунизм не повторяется автоматически, а вступает в новую фазу – «идеи двадцатого года… возникают вновь в гораздо более углубленном и обновленном виде и, что самое главное, с материальными возможностями для своего осуществления».[92]

Восстановленное, окрепшее после войны хозяйство, контролируемое многократно усилившимся государственным аппаратом, теперь всемерно подчиняется идее, отсутствовавшей в 1920 г., не только планового государственного хозяйства, но и плановой реконструкции сельского хозяйства в целом. С воплощением этой идеи в жизнь начинается эпоха тотального государственного воздействия на «все сельскохозяйственное производство определенных плановых районов во всей его совокупности». Сделав этот однозначный и окончательный вывод, Чаянов все дальнейшее изложение посвящает рациональному воплощению так называемого планового воздействия в зависимости от разнообразия социальных и природных факторов.

По сути, «социалистическая реконструкция сельского хозяйства» – идеологическое обоснование коллективизации – означала создание жестко централизованного механизма всеобщего огосударствления и планирования. Суть чаяновской программы для организации социалистических аграрных предприятий можно свести к следующему: коль огосударствлять, так по-государственному – с четкой концентрацией научных, организационных и материальных сил на приоритетных, эффективных направлениях, с формированием оптимально больших размеров государственных хозяйств, что позволит упростить и сократить административно-управленческие, расходы по созданию ремонтной и транспортной базы, а также общие расходы хозяйств. Такое огосударствление позволит в гигантских ландшафтах сельских предприятий укрыть остатки маневра хозяйственной и личной самостоятельности земледельца и побыстрее разношерстные колхозы, наклепанные усердствующими активистами, формально кооперативные, но реально во всем подчиненные государству, укрупнять по точным научным разработкам и переводить в совхозы; все сельское хозяйство огосударствлять, превратить его в единый приписной совхоз. И когда государство в сельском хозяйстве останется наедине с самим собой, оно будет вынуждено нести ответственность за свое хозяйство.

План совхозного Чаянова, безусловно, отрицает Чаянова кооперативного. Разве не утверждал Чаянов-кооператор, что искусство сельского хозяина есть умение учитывать частности, своеобразие, неповторимость данного участка природы и взаимодействующего с ней человека. Исходя из этой уникальности разрабатывался крестьянский организационный план, подбирались средства производства. В совхозном же плане упор сделан на полную унификацию и стандартизацию, но этому в государственном хозяйстве России 1930-х гг. есть безусловное объяснение. Во-первых, всеобщая стандартизация и унификация позволяла в кратчайшие сроки сформировать структуру государственного управления и образования, произвести если не культурную революцию, то хотя бы некий культурный ликбез среди сельских жителей, с началом коллективизации окончательно лишавшихся основ традиционной культуры. Во-вторых, в мощных, механизированных предприятиях предъявляются более серьезные и научные требования к организатору и руководителю производства. Чаянов почти не упоминает, каким должен быть тип нового работника (хотя в организационно-производственной школе хозяйствующий человек в земледелии есть центр изучения), но его план подразумевает создание в кратчайшие сроки действительно нового типа труженика, который будет обладать навыками, дисциплиной, кругозором индустриального рабочего, а, с другой стороны, в работе на земле в нем возможно сохранение характера крестьянина. Тем более что Чаянов отмечал (правда, без каких-либо комментариев, как факт) наличие у большинства совхозных работников подсобного хозяйства. Наконец, максимальная механизация потребовала бы и максимальных капиталовложений в сельское хозяйство. То, что государство не давало единоличникам и колхозам, оно вынуждено было бы выделить собственным совхозным предприятиям.

Создание новой сельскохозяйственной системы Чаянов стремился осмыслить не только в организационных, технологических, но и политэкономических отношениях. Цели и критерии хозяйствования нового земледелия он определял на основе социальной и экономической природы социалистического сектора хозяйства. Для выяснения особенностей экономических принципов работы совхоза Чаянов приводил соответствующие сравнения совхозов с капиталистическими предприятиями: капиталистическое предприятие руководствуется максимумом прибыли; социалистическое предприятие – часть планово руководимого хозяйства страны, и его задача – взаимодействие динамического характера с плановым руководством.

Если при капитализме организация и выбор сельскохозяйственного предприятия определяются подбором его товарных отраслей и культур, то в советском хозяйстве дело обстоит иначе. Здесь Чаянов в традициях позднего средневековья дает абсолютному государю – «организатору планового хозяйства» – своего рода рецепты: «Он (организатор) должен установить количественно и качественно те сельскохозяйственные продукты общественного оборота, которые необходимы для народнохозяйственного баланса страны, и, поскольку наши планы строятся на основе районирования, распределить сообразно естественным и экономическим особенностям конкретного района продукцию между ними и затем определить, на какие производящие аппараты, существующие в каждом районе, он должен возложить их производство. Этот выбор, так же как и выбор производственных районов, должен зависеть от анализа технических, почвенных и дистанционных особенностей каждого из этих аппаратов и производиться так, чтобы гарантировать наиболее дешевую себестоимость производства необходимого количества каждого из продуктов. Наряд, возложенный сообразно общему анализу хозяйства района на каждый совхоз и представляющий собой часть производственного плана всего общественного сектора сельского хозяйства, и определяет собой направление хозяйства. Таким образом, определение направления хозяйства совхоза и колхоза есть установление его роли в общей системе народного хозяйства и страны в целом. Цель же основного звена государственной сельскохозяйственной системы – совхоза – выполнение плана и самоокупаемость, при которой он… совершенно прочно держался на своих ногах без всяких стеклянных колпаков, дотаций и посторонней помощи».[93] Для этого организатор совхоза ответствен за три экономические задачи: полностью выполнять количественно и качественно полученный наряд, делать это наиболее дешево, не дороже заданного лимита, и гарантировать в своей работе не только простое, но и расширенное воспроизводство с возможностями отчисления в общегосударственные фонды социалистического накопления.

Общие выводы из проекта чаяновской государственной системы сельского хозяйства можно сформулировать следующим образом. План, или плановый наряд, – главный нерв государственного хозяйства. Цель организатора и ученого, разрабатывающего план, – сделать его максимально разумным, соответствующим социальным интересам и природным ресурсам государства. Вектор организационных форм сельскохозяйственных предприятий (размеры и структура) должен составляться из оптимального взаимодействия между техникой, природой и населением. При этом Чаянов часто в своих последних работах 1930 г. напрямую апеллирует к американскому опыту создания крупного агроиндустриального производства, конечно, с учетом и под руководством советского планового хозяйства.[94]

Итак, чаяновский совхоз – это могучий агробиологический и агропромышленный комплекс, встроенный в единое сельское хозяйство страны гибкими мерами стандартизации и унификации технологии, 100 %-ной механизации, искусным районированием. Чаяновские совхозы в 100 тыс. га – ячейки административного деления государства, базисы-оазисы развития культурной и политической жизни села. Безусловно, Чаянов создал лишь эскиз государственного функционирования сельского хозяйства, некоторые важнейшие проблемы (например, механизмы мотивации работников) он вообще не упомянул, не затронул и вопросы организации верхних структур государственного управления. Окончательному оформлению спроектированной системы государственного хозяйства Чаянов отводил 10–15 лет, считая, что в будущем возможно обращение к новым (старым) народнохозяйственным трансформациям.

В более чем полувековой истории существования советского сельского хозяйства мы можем увидеть реализованными многие предсказания чаяновского совхозного плана: централизованное руководство; мощная механизация; отсутствие существенной разницы (разве лишь в названии) между совхозами и колхозами, их последовательное укрупнение; создание обширного агропромышленного комплекса на основе рационального районирования. Только реализовалась эта система не за 10–15 лет, как предполагал Чаянов, а за 50 лет. Реализовалась с невероятными страданиями и муками, на поверку вышла неуклюжей и неэффективной.

Сам Чаянов в 1930 г. был арестован по обвинению к принадлежности к антиправительственной трудовой крестьянской партии. После пяти лет пребывания в тюрьме он был отправлен в ссылку в Казахстан в Алма-Ату, где пытался работать по специальности.