Читать книгу Негосударственный строй - Александр Степаненко - Страница 9

*****

«Организаторская функция – упорядочивание всей властной деятельности, осуществление контроля за исполнением законов, координация деятельности всех субъектов политической системы».

Данный функционал в определенной степени пересекается с правовым, поэтому ситуацию в этой области частично уже описана выше. Однако организаторская функция, безусловно, шире «правовой»: в известной степени она также вытекает из политической функции, поскольку качество «упорядочивания» и координации политической системы является прямым следствием наличия или отсутствия идейной базы общественного и, соответственно, государственного развития.

С момента своего образования и признания изнутри и извне как субъекта современная Россия испытывала серьезные проблемы с собственной идентичностью. Не ощущая себя в полной мере частью западного мира и его системы ценностей, наша страна, принимая – усилиями прорвавшейся к власти части элиты – основные постулаты западной идеологии, оказалась, с одной стороны, полностью лишенной собственной индивидуальности, с другой – с этой своей «отличностью» от примеряемых к себе моделей один на один. То есть, с точки зрения правил приличия, вроде бы положено было рядиться в европейские одежды, но не фасон, не размер никак не подходили: сидело криво, неудобно, и мимо этого пройти не получалось.

В результате, установившаяся в 90-х гг. прошлого века система власти в России не отвечала даже элементарным требованиям управляемости. Переизбыток амбиций «проглоченного», по выражению Ельцина, суверенитета, тотальная выборность и взаимная неподотчетность на всех уровнях властной иерархии фактически привели к утрате этой самой иерархии. Возникла реальная угроза продолжения распада страны по территориальному признаку.

Считается, что центробежные тенденции были преодолены в начале 21-го века, с приходом к власти в России Владимира Путина, которым была предпринят ряд мер как раз по «упорядочиванию» властной иерархии: сначала введена система федеральных округов, что позволило усилить контроль за деятельностью властных структур в регионах, позднее – отменены выборы губернаторов, ликвидированы противоречия в федеральных и местных законах, унифицирована нормативная база, произведено укрупнение некоторых регионов (последнее, правда, позволило сократить количество регионов лишь на 6: с 89 до 83).

Здесь, однако, как представляется, смешиваются понятия конфликтности и управляемости.

Реальные усилия, предпринятые для упорядочивания системы функционирования властной иерархии в России за последние 10—15 лет были весьма несущественны. Гораздо более серьезным фактором, снявшим остроту именно внутренних конфликтов в элите, был значительный рост цен на сырье (и, соответственно, кратное увеличение доходов страны, улучшение ее платежного баланса). Также, как ни странно, в позитивном ключе повлияло на данном этапе как раз окончательное перерождение российского государства в квазигосударство. Первое – сделало консенсус всех уровней элит более удобным для них состоянием, чем борьбу; второе – закрепило для элит возможность безнаказанно использовать свое положение исключительно в личных интересах, без оглядки на обусловленную долгом необходимость.

Любая борьба связана со значительными издержками. В условиях наличия достаточного количества ресурсов для безнаказанного обогащения небольшой части населения страны (высшие чиновники и бизнес-элита) и отсутствия необходимости в смертельном бою выдирать друг у друга единственный кусок эти издержки становятся не только нежелательными, но и препятствующими скорости обогащения и обеспечению отсутствия последствий. К сожалению, это правило действует и в обратную сторону: снижение доходов элиты в результате катаклизмов в экономике неизбежно ведет к нарастанию конфликтов внутри нее17, и это – весьма реальная опасность для единства страны в будущем.

Если же говорить об управляемости, то ее уровень с 90-х гг. не претерпел существенных изменений в лучшую сторону. Даже наоборот: на многих направлениях неуправляемость институционализировалась, то есть закрепилась – ментально и даже документально. В качестве примера можно взять опять же Северный Кавказ. Внешне местные элиты соблюдают лояльность, однако, с учетом объемов исправно перекачиваемых в их карманы финансовых средств и их растущих притязаний, вопрос о том, кто на самом деле кем управляет, стоит весьма актуально.

Весьма наглядным показателем качества управления современной России является также, к примеру, исполняемость указов президента страны – документов, которые, по основным параметрам, будучи принятыми, по идее, обретают силу закона. По состоянию на октябрь 2013 года, не кем-нибудь, а правовым управлением Кремля было констатировано резкое падение этого показателя: «Если три месяца назад она (исполняемость – А.С.) составляла 30%, то сейчас скатилась к 10%»18. Как говорится, было бы смешно, если бы не было так грустно: тридцатипроцентная исполняемость указов главы государства считается нормальным показателем?

Признаком чего являются эти 30 (ставшие 10-ю) процентов? Признаком наличия в России государства или его отсутствия?