Читать книгу Происшествие на Колесе. Несколько моментов из истории борьбы с бесами - Александр Трифонов - Страница 16

Сталкиваться же приходилось ему вот с каким, весьма своеобразным, очень нудным и неприятным делом. Так уж сложилось при его начальственном положении, что время от времени кто-то да обязательно наведывался к нему, а порою так скорее даже приступал к нему, обычно это был кто-то из его же рабочих: слесарей, наладчиков или монтажников. И уже с порога такой человек начинал с большой долей артистичности ныть, канючить и жаловаться на его, Главного Энергетика, вопиющую к нему лично несправедливость. И когда он, обеспокоенный насущной бедой этого человека, испытывая к нему настоящее человеческое сочувствие, спрашивал страдальца, чем же таким он пред ним провинился, не ведая сам того и как бы ему получше исправить невольную свою оплошность. Всякий раз с удивительным постоянством (исключения бывали крайне редки) оказывалось неизменно одно и то же, а именно, что он, как начальник, допустил очень непростительный промах. Состоял же он в том, что денежное довольствие рабочего оказывалось пугающе мало в сравнении с тем, каковое он сам бы желал себе назначить и которого он был, безусловно, достоин.

Но мало того, он начинал требовать немедленного повышения своей зарплаты до назначенного им предела, навязчиво указывая при этом на поистине циклопический объём совершённой им работы, достигнутый исключительным его самоотречением и жертвой здоровья ради достижения поставленной начальством цели.

Такие простодушные, но до остервенелости и полного раздрая чувств наскоки его подопечных ему приходилось отражать постоянно. Это было какое-то тяжкое поветрие почти на грани болезни, буквально все они, слесари и наладчики, свято верили и остро мучились от сознания, что получают сущие крохи от тех несметных богатств, созданных их непосильным трудом. Богатств, так бессовестно ускользающих из их рук, благодаря непостижимому коварству и ловкому обману, проделываемому с ними регулярно их же непосредственным руководством, то есть вот им, начальником. Таким вот образом весь этот сумбур в их головах всё кипел и кипел, постепенно повышаясь в градусе и терзая их и без того уже израненные сердца. И вот однажды дело уже дошло до того, что у одного из них это тяжкое подозрение выплеснулось в откровенную истерию и твёрдый отказ заниматься далее столь неблагодарным трудом до тех пор, пока вся правда с тайными денежными махинациями начальства и крадеными у него лично деньгами не откроется вся целиком и он наконец-то получит тогда свои кровные все сполна, которые так долго ему не додавались.

История со всей убедительностью нас учит и показывает нам весьма наглядно, что в подобной ситуации подспудного и продолжительного кипения страстей масс, не шибко обременённых знаниями о бухгалтерском учёте и о политических движениях и бунтах прошлых лет, весьма опасно и в одночасье может полыхнуть самым настоящим взрывом, если отыщется хотя бы один зачинщик из их среды, готовый поджечь это условное «топливо», приготовленное заранее, чтобы однажды оно полыхнуло.

Так примерно, в общем-то, и получилось, стоило лишь копившемуся исподволь недовольству в их среде соприкоснуться с тем из них, кто не выдержал накала страстей и пошёл вразнос, его безумство немедленно перекинулось и заразило всю остальную часть их коллектива. И тогда подозрение, что все их деньги уходят в карман начальству, то есть к нему, Егору Фомичу, но также ещё к старшему мастеру Захарычу и к их бессовестной нормировщице Клавдии, как бы перешло уже в полную и окончательную уверенность. И тут сразу же тяжкое их подозрение всех их целиком в некий непостижимый миг ввело в тяжкое состояние умопомрачения, и они, более уж не медля, кинулись всем своим скопищем к виновникам их беды и предъявили свою муку страшно и требовательно.

Разочарование, боль и даже смятение, охватившие их после того, когда по просьбе Егора Фомича женщина из бухгалтерии принесла ведомость и показала всем желающим, таковых сразу же отыскалось не менее 30 человек, но удостоенных большинством взглянуть суровой правде в лицо ими было избрано всего двое. И они-то и приняли главный удар на себя, как оказалось, зарплата их начальника ощутимо уступает тем немногим из них, кто больше других надрывался и изливал своё возмущение. И всё это было сравнимо с ударом большой дубины по их воспалённым болезненной выдумкой головам. За этой бестолковой сумятицей и кипением страстей после некоторой паузы, использованной ими на то, чтобы хотя бы как-то успокоиться и прийти в себя после такого удара, последовали самые убедительные извинения и объяснения лично ему, Главному Энергетику, почему всё так некрасиво получилось. А также очень настойчивые до навязчивости просьбы, чтобы Егор Фомич понял их правильно и, главное, ни в коем случае обиду на них не таил, потому что с ним решали серьёзные дела не какие-нибудь там паршивые людишки, а сам рабочий класс, а это уж, известное дело, не какая-то плюха с изюмом, а ого-го! Впрочем, что такое это «ого-го» и за какие такие заслуги они так высоко себя ставят и выделяют относительно прочих людей, не пояснялось, оставаясь в качестве некого неясного пугала.

Также много чего ещё говорилось Егору Фомичу и горячо обсуждалось в узком кругу слесарей и наладчиков, и дело доходило даже чуть ли не до мордобития, когда однажды их пристрастные взоры все в едином порыве устремились на зачинщика этого возникшего недоразумения, на того болезненного бедолагу, кто первый измыслил такие тяжкие подозрения в адрес начальства о краже, но, слава богу, всё в конце концов уладилось и постепенно улеглось, и всё это, опять-таки, благодаря героическим усилиям самого Главного Энергетика.

Можно было бы подумать, что после такого оглушительного конфуза горькая мысль о недодаче наконец оставит их и перестанет терзать израненные сердца слесарей и наладчиков, но нет, этого не случилось. По-прежнему страшные подозрения продолжали роиться в их не совсем крепких головах, так, через определённое время среди них опять отыскался один особо одарённый среди прочих болезненной своей склонностью к мрачным и изощрённым фантазиям, и он-таки измыслил такое, что немедленно заворожило несчастные головы всех остальных.

То было лютое подозрение, что своим тяжёлым трудом они кормят легкомысленное племя актёров, режиссёров, танцоров, певцов и даже суфлёров в придачу ко всем остальным. А надо признать, что для подозрений такого рода в мутноватой среде слесарей и наладчиков, неутомимо трудящихся на ниве силовых шкафов, двигателей и всякого другого столь же мощного и опасного оборудования, уже давно имелась вполне благодатная почва. Так было в мире всегда, когда зависть к ближайшему же своему соседу беспокоила, мучила и изводила людей чуть ли не до состояния помрачения рассудка. О жестокие человеческие сердца!

В данном случае речь идёт о тех творческих коллективах многочисленных студий Телецентра и их легкомысленных занятиях, которые уже давно рождали в среде незамутнённых иными заботами сердцах рабочих Главного Энергетика зависть и ядовитые подозрения. Кратко их можно было бы сформулировать в двух словах примерно таким образом: мы здесь целый день корячимся, а они два раза губами шлёпнут, и идите себе, пожалуйста, получайте свой большой гонорар! Вот поэтому-то горькая мысль, куда деваются их кровно заработанные денежки, опять невольно заворожила умы всего коллектива и немедленно понесла всё их скопище к Егору Фомичу. Дальнейшее нам уже хорошо известно: по вызову скорое появление женщины из бухгалтерии, кропотливое изучение платёжной ведомости, а также нормировочных расценок за почасовой труд каждого из них и в итоге после всех этих трудов опять – бесславие, позор, горчайшее разочарование, а в последствии после осмысления всего произошедшего лютая ненависть к зачинщику всего буйства.

К сожалению, что весьма удивительно, и в дальнейшем неугасимое желание поймать и уличить того, кто тайно, хитрой комбинацией изымал их денежки в свой карман, не оставило их простодушных, наивных умов. Но теперь лишь боязливо и только в узкой компании. И такое их следующее подозрение отчего-то пало на неясное происхождение несметных доходов космонавтов: и как это такие суммы, дескать, изыскиваются у государства и откуда они берутся, не у нас ли? Потом эта фантазия после недолгого воспламенения их рассудков постепенно поутихла, но тут же вскоре она перекинулась на олимпийских спортсменов и так далее гуляла она, пока по происшествии довольно длительного времени совсем не угасала в их подозрительных сердцах. Однако довольно нам рассуждать об этих болезненных и порою даже слишком мучительных конфликтах, внезапно разгоравшихся в трудовых коллективах, казалось бы, совсем на пустом месте. Присмотревшись к ним повнимательнее, мы сейчас же находим их причины, и они таятся исключительно лишь в человеческой жадности и рождающихся на этой почве самых удивительных и нелепых фантазиях. Но мы слишком удалились от того, что было с таким пристрастием взялись рассматривать и изучать и к чему доселе было приковано наше внимание. Но тут случайная мысль о странностях и особенностях коллектива, которым руководил Егор Фомич, внезапно заворожив нас, понесла нас, словно сбившийся с пути автомобиль, в непроглядную мглу всевозможных фантазий и выдумок.

Но вернёмся опять к тому, с чего мы начали, к чертам характера Егора Фомича. Ведь в самом деле остаётся совершенно непонятным, отчего это только он один-единственный во всей студии сумел уловить, ощутить в себе присутствие некой враждебной силы, нагло противопоставившей себя всем остальным и своими откровенно злодейскими действиями создавшей немалую угрозу по крайней мере для некоторых участников телевизионного шоу. К этому ещё следует добавить и его настойчивые хлопоты по привлечению в студию неких особых людей, речь о которых у нас пойдёт выше. Причём впоследствии, когда уже всё будет кончено, читающий эти строки наконец поймёт, как своевременны были эти его действия.