Читать книгу Богатство идей. История экономической мысли - Алессандро Ронкалья - Страница 10

Очевидно, что роль, приписываемая выше истории экономической мысли, влияет и на путь, которым следует эту дисциплину изучать и преподавать. Здесь мы ограничимся лишь некоторыми краткими замечаниями.

Во-первых, история экономической мысли, как обсуждалось выше, более относится к широкой области экономической науки, чем к истории культуры или идей.

Во-вторых, существует принципиальная разница между историками экономической мысли, принимающими кумулятивистский подход, и теми, кто поддерживает подход к науке как сфере конкуренции. Первые видят развитие экономической науки как постепенное нарастание внутренней согласованности и увеличение области применимости теории; они, таким образом, склонны сосредоточивать внимание на том, как каждый автор решал проблемы, которые предыдущими авторами были оставлены без ответа. Часто это приводит к реконструкции истории экономической мысли, в которой ссылки на исторический контекст становятся в значительной мере ничего не значащими и которая, кроме того, игнорирует связи между экономической, философской и политико-социальной мыслью – связи, которые считались очень важными до того, как интеллектуальное разделение труда привело к кристаллизации ученых в маленькие академические резервации[24].

Противоположный риск – риск представления превратностей истории экономической мысли как результата исключительно эволюции производственной и социальной базы – чрезвычайно редок. Более распространенная опасность состоит в «истории, основанной на рассказывании историй», когда внимание фокусируется просто на мнениях некоторых авторов, и игнорируются рассуждения, которые привели к этим мнениям или были призваны их обосновать. В результате отбрасываются задачи исторической реконструкции сходств, различий и логических связей между различными теориями.

Чтобы избежать этих рисков, мы должны осознавать существование двусторонней связи между исторической эволюцией и теоретическим исследованием. С одной стороны, материальный мир оказывает важное влияние на работу любого ученого в области социальных наук, даже если и не определяет однозначно пути теоретического исследования. С другой стороны, теоретические дебаты могут иногда оказывать решающее влияние как на выбор экономической политики, так и – более опосредованно – на убеждения и мнения, а следовательно, и на поведение экономических агентов, хотя это влияние ограничено и обусловлено материальным миром.

История экономической мысли играет важную роль в выявлении этих двусторонних связей. Это значит, что имеют место как исторические исследования, «внутренние» по отношению к процессу развития экономической теории, так и «внешне-ориентированные» исследования, связывающие работы экономистов с развитием других социальных наук и историческим процессом. Неизбежно то, что внутренние и внешне-ориентированные исследования часто проводятся раздельно; важнее, чтобы каждый исследователь, какой бы вопрос он ни рассматривал, следил за развитием более широкой области исторических исследований, охватывающей различные специализации[25].

Другая проблема, особенно серьезная для сторонников подхода к науке как сфере конкуренции, это риск более или менее исключительной концентрации внимания на тех аспектах экономического анализа (например, на теории ценности), которые больше помогают при определении базовых характеристик различных подходов, но часто скрывают общие взгляды отдельных авторов на процесс экономического развития. Сам смысл термина «ценность» меняется от одного теоретического подхода к другому, и с течением времени внутри каждого из них. В любом случае это термин, который обозначает центральное ядро экономических отношений с точки зрения определенной системы абстракций.

Рассмотрим, например, конкретный смысл понятия «ценность» в классическом и сраффианском подходах, которое в дальнейшем будет проиллюстрировано более подробно. «Ценность» не означает меру важности товара для человека (что подразумевается под «ценностью» в маржиналистском подходе, где она связана с редкостью и полезностью); не относится к «естественному нравственному закону» (как в средневековой дискуссии о справедливой цене); и не является характеристикой оптимальности (как результат максимизации некоторой целевой функции при заданном ограничении). Ценность товаров отражает отношения, связывающие разные сектора и социальные классы в экономике; кроме того, содержание термина предполагает неявную ссылку на конкретный способ производства, а именно капитализм. На самом деле анализ, разработанный классиками и Сраффой, отсылает к определенному набору гипотез («закон единой цены»; деление на общественные классы рабочих, капиталистов и землевладельцев; единая норма прибыли), которые отражают основные характеристики капиталистической экономики.

Очевидно, что «отношение между ценами и распределением приданной технологии относится к тому, что может быть названо “скелетом” экономической системы. Исторически эта проблема была в центре изучения экономической теории, и логически она формирует “ядро” для развития других аспектов анализа, даже если некоторые из теорий разрабатывались без каких-либо прямых ссылок на нее» [Roncaglia, 1975, p. 127–128]. Однако также верно и то, что возможность построить отдельные теории для анализа разных вопросов и особенно важность этапа формирования системы концепций в экономической науке требуют, чтобы история экономической мысли не ограничивалась описанием последовательности теорий ценности.

В определенном смысле теория ценности, принимаемая экономистом, прямо указывает на его представление о мире. Используя споры между конкурирующими теориями как связующую нить и наблюдая за сдвигами, которым теория ценности (ошибочно принимаемая в некоторых реконструкциях за незыблемый монолит) подвергается в рамках каждого подхода, мы можем также понять различия и изменения в концептуальном представлении общества. В то же время с другой стороны континуума, образующего поле деятельности экономиста, мы можем наблюдать, как вокруг теории ценности и в строгом соединении с ней конкретные теории разрабатываются для интерпретации конкретных – но не обязательно менее значимых – аспектов экономической реальности: от теорий занятости и денег до теорий международных отношений.

Попробуем проиллюстрировать на примере разницу в значениях двух выражений, «центральная роль в нашей исторической реконструкции» и «решающее значение в рамках нашего мировоззрения». Трудовая теория ценности играет центральную роль в аналитической реконструкции «Принципов» Рикардо, но с точки зрения выработки политики он был прежде всего заинтересован в проблеме экономического роста и его взаимосвязи с распределением доходов между основными социальными классами. Другим примером является связь между теорией конкурентного равновесия Вальраса и либеральной идеологией. Другими словами, есть некоторый предел независимости между системой концепций (представлением о функционировании экономики) и теорией ценности, и также между последней и конкретными теориями, касающимися тех явлений, которые с точки зрения политики составляют центральные проблемы для экономиста.

Обращение к истории, и в частности к экономической истории, может быть полезным в данном контексте, помогая объяснить изменения в основных политических интересах, преобладающих в разные периоды времени, и сдвиги в процессе абстрагирования внутри каждой школы, а также оценить разные системы абстракций. В этом отношении, возможно, также полезным будет вспомнить, что разные системы понятий (которые являются результатами конкретных процессов абстрагирования, и которые используются для упрощенного представления реального мира) не могут быть проверены ни через сопоставления с реальным миром, ни выяснением того, исполняются ли прогнозы, полученные из этой системы.

«Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам»[26]: история экономической мысли, со своими собственными методами исследования, помогает экономистам не забывать наблюдения Гамлета. Не в последнюю очередь по этой причине каждому экономисту следует практиковаться в этой области знания.