Читать книгу Богатство идей. История экономической мысли - Алессандро Ронкалья - Страница 17

Экономическая активность итальянских государств-городов, финансовая деятельность флорентийских банкиров, роль морских республик – особенно Венеции – в международной торговле сопровождались расцветом меркантилистских трактатов и вообще литературы, которая хотя бы бегло касалась экономических вопросов. Но авторов, которые представляли бы хоть какой-нибудь интерес для истории экономической науки, было не так много. Среди них можно указать Гаспаро Скаруффи (1515–1584) из Эмилии, его «Размышления о монете и про настоящую пропорциональность между золотом и серебром» датируются 1582 г., и особенно флорентийца Бернардо Давандзати (1529–1606), автора «Известий об обмене» («Notizia deicambi», 1582) и «Лекции о деньгах» («Jezione delle monete», 1588). В первой из этих работ Давандзати раскрывал механизм международных финансов того времени, а во второй рассматривал деньги как общественное соглашение и указывал на возможность того, что их внутренняя ценность может быть ниже, существенно ниже, их меновой ценности. Количественная теория денег, набросанная лишь смутно, связывала меновую ценность (следовательно, уровень товарных цен) с количеством денег: тезис, который не был новым и уже выдвигался рядом авторов, особенно французских и испанских, но который, в отсутствие понятия скорости обращения, был лишен четко определенной аналитической структуры[97].

Более значительный вклад в экономическую науку, к рассмотрению которого мы сейчас переходим, был сделан в ином контексте – в условиях экономического упадка. Несмотря на это, речь идет о систематическом и весьма проницательном анализе экономики, охватывающем широкий круг вопросов, превосходящем позднейшие меркантилистские работы (включая и работы Томаса Мана) и оставшемся малоизвестным в англоязычном мире, вероятно, в силу языкового барьера. Поэтому мы остановимся на нем подробно.

10 июля 1613 г. заключенный неаполитанской тюрьмы Викария, доктор Антонио Серра из Козенцы, надписал посвящение на своей работе «Краткий трактат о средствах снабдить в изобилии золотом и серебром королевства, лишенные рудников драгоценных металлов». Книга содержала политические рекомендации по улучшению ситуации в Неаполитанском королевстве, которое считалось существенно отстающим по уровню развития от других частей Италии.

О самом Антонио Серра мало что известно даже сегодня – по сути, лишь то, что можно узнать или о чем можно догадаться из его книги: он был из Козенцы, и в 1613 г. находился в тюрьме. Доподлинно неизвестны ни точная причина этого заключения, ни его профессия, ни даты его жизни.

Его книга вышла из полного забвения лишь век спустя благодаря Галиани, который не поскупился на похвалу ей в своей работе «О деньгах» [Galiani, 1751, р. 339–340][98]. Но подлинным творцом ее успеха стал барон Пьетро Кустоди, который провозгласил Серра «первым автором по политической экономии» [Custodi, 1803, р. xxvii] и удостоил первого места (с нарушением хронологического порядка) в своем знаменитом собрании «Классические итальянские авторы по политической экономии», опубликованном в 50 томах в 1803–1816 гг.

Рассмотрим для начала структуру и содержание работы. Помимо посвящения и предисловия, «Краткий трактат» разбит на три части. Первая, наиболее интересная для нас, посвящена, как указано в заголовке начальной главы, «причинам, по котором королевства могут в изобилии обладать золотом и серебром», т. е. причинам (пусть и не природе) экономического процветания народов в самом широком понимании, в том числе и в сравнении между условиями, преобладавшими в Неаполе и в других частях Италии, особенно в Венеции. Вторая часть преимущественно посвящена опровержению предложений, выдвинутых за несколько лет до того Марко Антонио Де Сантисом [De Santis, 1605а; 1605b] и направленных на снижение обменного курса с целью привлечения денег из-за границы. В третьей части было представлено систематическое обсуждение различных политических мер, проводимых или предлагаемых для того, «чтобы сделать королевство более изобильным деньгами».

Экономическое процветание страны, как разъяснял Серра, зависит от ее «собственных условий», т. е. естественных характеристик, особых для каждой страны, и «общих условий», т. е. более или менее благоприятных обстоятельств, которые можно воспроизводить повсеместно. Среди первых Серра выделял «изобилие материалов», т. е. наличие природных богатств, прежде всего плодородных земель (Серра обычно использовал термин robbe, материалы, для обозначения сельскохозяйственной продукции) и «местоположения» – «положения по отношению к другим королевствам и частям света». Он выделял четыре группы «общих условий»: «количество мануфактур, качество людей, развитие торговли и способности властителей». Иными словами, это уровень производства, моральные качества и профессиональные навыки населения, развитость торговли (особенно международной транзитной), политико-институциональная система. Причем последнее условие считалось наиболее значимым из всех четырех, ведь «оно может быть названо действенной причиной, главной среди всех остальных условий» [Serra, 1613, р. 21].

Рассмотрев эти условия в первых семи главах первой части, Серра отмечает, что в том, что касается «собственных условий», Неаполитанское королевство обладает преимуществами (за исключением местоположения) особенно в сравнении с Венецией. Значит, если Неаполь беднее Венеции, причина связана с «общими условиями». Показывая, как и почему это произошло и по каким причинам золото утекает из Неаполитанского королевства, Серра умело реконструирует ситуацию с торговым балансом, пусть и не используя само это понятие систематически.

Вторая часть «Краткого трактата» является наиболее обширной из всех трех и наименее ясной в изложении. Половина ее (первые пять глав) посвящена опровержению тезиса Де Сантиса о том, что «высокий обменный курс в Неаполе по сравнению с другими частями является единственной причиной недостатка денег в королевстве», поскольку он способствует платежам в Неаполь посредством векселей, и стимулирует платежи из Неаполя наличными деньгами[99]. Серра отрицал то, что асимметрия может быть вызвана механизмом вексельных платежей. Недостаток денег он связывал с дисбалансом в том, что мы назвали бы сегодня платежным балансом. На самом деле, если перевести на современную терминологию идеи, выраженные Серра в десятой главе, приток валюты, обеспечиваемый экспортом сельскохозяйственной продукции, перекрывался оттоком, вызванным процентными выплатами по государственному долгу и выводом прибылей из предприятий, контролируемых «иностранцами» (особенно купцами-банкирами из Генуи и Флоренции). Оставшиеся главы второй части «Краткого трактата», с шестой по двенадцатую, излагают по пунктам опровержение рекомендаций Де Сантиса по установлению заниженного обменного курса между Неаполем и другими финансовыми центрами[100].

Наконец, третья часть посвящена предложениям в области экономической политики, которые могли бы исправить положение в Неаполе: административному регулированию финансового и денежного рынков, причем некоторые меры в этой области были к тому времени уже опробованы (такие как запрет на вывоз наличных денег и драгоценных металлов, снижение обменного курса, использование иностранных валют в качестве средства внутренних платежей, завышение курса иностранных валют и (или) требования сдавать их на национальный чеканный двор), а некоторые – как осторожно замечает автор – лишь предлагались (увеличение номинальной стоимости местной валюты, снижение ее золотого или серебряного содержания). Пятая глава кратко затрагивает «правильную пропорцию между золотом и серебром». Хотя Серра не возражал против применения мер административного регулирования в принципе, его критика некоторых из них была достаточно жесткой: даже не будучи прямо контрпродуктивными, они рассматривались как со всех точек зрения бесполезные, поскольку, как мы уже видели, реальная проблема состояла в пассивном платежном балансе.

В заключительных главах Серра подчеркивает, насколько трудно бороться с этой реальной проблемой, указывая на необходимость развития производственной деятельности в Неаполитанском королевстве.

Таким образом, Серра рассматривал дисбаланс на рынке денег как следствие пассивного платежного баланса, в котором учитывались и так называемые невидимые статьи. В свою очередь, такое положение представлялось результатом неразвитости производственной структуры и недостатка предпринимательского потенциала у подданных Неаполитанского королевства (с обсуждения чего Серра и начал свой «Краткий трактат»). Отсюда вытекала непосредственная связь между нехваткой денег и неразвитостью производственной структуры: именно наличием этой связи часто обосновывалось утверждение о том, что Серра отождествлял богатство с деньгами и драгоценными металлами [Say, 1803, р. 30; McCulloch, 1845, р. 189; Ferrara, 1852, р. xlix][101]. Это утверждение, однако, не находит прямого подтверждения в тексте, в котором проблема определения того, что Смит обозначит как «богатство народа», прямо не рассматривалась, и оно опровергается тем первостепенным значением, которое Серра придавал производственной деятельности.

Как это часто случалось в историографии экономической мысли, противоположные интерпретации вклада Серра в развитие экономической науки были связаны с теоретическими позициями, которое историки занимали в современных им дебатах. Здесь можно выделить две крайние позиции, проявившиеся уже в XIX в. С одной стороны, мы встречаем подход радикального экономического либерализма, который представлял Франческо Феррара, – он отметал идеи Серра, равно как и любого другого автора, который не отрицал в принципе возможность государственного вмешательства в экономику[102]. С другой стороны, мы обнаруживаем подход экономического национализма и эмпирического реформизма у таких авторов, как Кустоди и Пеккьо, а также Лист. Последний подчеркивал ключевое значение книги Серра как первого изложения новой науки именно в силу значения, которое придавалось в ней реальной экономике и роли в ней «индустрии» (в исходном значении этого термина как духа инициативы) для благосостояния нации (см.: [Custodi, 1803; Pecchio, 1832, р. 45–50; List, 1841, р. 265–267, 271]).

Было бы ошибкой недооценивать вклад Серра, относя его к большой группе меркантилистских авторов того времени, выражавших взгляды, которые, после критики Адама Смита, не могут более приниматься во внимание. Напротив, как мы видели, Серра отводил центральное место национальному производству, и уже потому не может быть обвинен в причастности к той идее меркантилизма, согласно которой источником (единственным или главным) богатства выступала внешняя торговля – идее, которую, более того, не разделяли и многие другие авторы того периода [Perrotta, 1991]. Но трудно безоговорочно принять и противоположный подход, представители которого доходили до провозглашения Серра основателем экономической науки. Внимание к реальным феноменам, в частности к сфере производства, является для этого недостаточным основанием, а помимо этого в его работе мы не найдем сколько-нибудь четкого изложения понятия прибавочного продукта, которое выступало основой для развития классической политической экономии на протяжении двух веков; равным образом не отыщем мы и малейшего следа какой бы то ни было теории ценности и распределения[103].

Ясно также, что влияние Серра на начальные стадии развития политической экономии было ничтожным, если вообще о нем можно говорить, учитывая, что его книга, до того как ее воспроизвел Кустоди в своем издании, оставалась практически незамеченной. Серра не был меркантилистом в том уничижительном смысле, который вкладывали в этот термин последователи Смита, изобразившего в четвертой книге «Богатства народов» удобное пугало для своих нападок на феодальные ограничения экономической инициативы. Серра был автором, равно непричастным и к идеям радикального интервенционизма, и ко взглядам радикальных сторонников политики laissez-faire. Он поддерживал вмешательство в экономику извне тогда, когда оно не сопровождалось сдерживанием или ограничением интересов индивидуальных агентов, но способствовало созданию для них пригодной среды для действий. Он не отождествлял богатство с деньгами и драгоценными металлами, но в то же время (в отличие от многих авторов классической школы XVIII–XIX вв.) указывал – скорее, интуитивно, как можно предположить – на сложную взаимосвязь финансового и реального секторов экономики. Он также не был еще ограничен классической моделью homo oeconomicus и считал естественным рассматривать политические, социальные и экономические аспекты во взаимосвязи. Серра обладал примечательным мировоззрением: «открытым активизму, готовым принять роль свободы воли, идеалистическим – в противовес фатализму, механицизму и материализму [мировоззрения] …экономистов-классиков» [Tagliacozzo, 1937, р. xxxiv]. Серра, если подвести итог, ярко выражает потенциал созидательной стадии экономической науки с ее открытостью для многообразия возможных направлений теоретического развития. Перечитывая его «Краткий трактат», мы вспоминаем, что ценой конструирования цельной и четкой понятийной и аналитической системы может выступать забвение отдельных элементов, играющих важную роль в нашем понимании реальности.