Читать книгу Богатство идей. История экономической мысли - Алессандро Ронкалья - Страница 9
1. История экономической мысли и ее роль
1.5. Политическая экономия и история экономической мысли
ОглавлениеПолитическая экономия (или экономическая наука) является исследованием общества, обладающим двумя основными характеристиками. Во-первых, это научное исследование, которое подчиняется определенным методологическим правилам (не обязательно неизменным и однозначным). Во-вторых, оно рассматривает общество в конкретном, но фундаментальном, аспекте: механизмы выживания и развития общества, основанного на разделении труда. В таком обществе каждый работник занят конкретным видом деятельности, вовлечен в производство определенного товара и должен получить от других экономических агентов в обмен на этот товар (или его части) блага, которые нужны ему в качестве средств производства и существования. Механизмы взаимодействия включают институты, привычки, нормы, знания и предпочтения, которые формируют ограничения и правила поведения. Экономисты исследуют результаты, как для индивидов, так и для групп, вытекающие из конкретных наборов ограничений и правил поведения.
Как исследование общества, политическая экономия является социальной наукой с важнейшим историческим измерением. Как наука, она предполагает приверженность методологическим критериям, преобладающим в среде экономистов (которая, в свою очередь, помимо прочего определяет также критерии профессионального отбора); экономисты, таким образом, могут принять методологические правила, полученные из естественных наук, что, несомненно, и происходит на современном этапе. Следовательно, мы сталкиваемся с неразрешимым противоречием, вызываемым, с одной стороны, отходом политической экономии от научных правил логической последовательности и, с другой – пренебрежением к ее характеристикам как социальной науки.
История экономической мысли[23] играет центральную роль в положительном разрешении вышеупомянутого противоречия. С одной стороны, она выдвигает на первый план историческое измерение экономических вопросов. С другой стороны, она отводит центральную роль критерию логической точности, наряду с критерием эмпирической релевантности, при выборе и оценке теории, которой стоит уделить внимание, и в определении общей линии развития.
Таким образом, возникает довольно ясный ответ на вопрос, с которого мы начали. История экономической мысли полезна не только и не просто на дидактическом уровне, не только для того, чтобы предоставить «направление движения» для экономических исследований или материал для эпистемологов. Она является важным компонентом не только теоретической дискуссии между конкурирующими подходами, поскольку она позволяет прояснить различия и изменения в их представлениях о мире, но также и теоретической работы внутри каждого из подходов, поскольку способствует разработке концептуальных основ и прояснению изменений, происходящих в них в ответ на теоретические трудности и изменения действительности.
История мысли, таким образом, также способствует обучению демократии в смысле, указанном Кулой [Kula, 1958] в его убедительных соображениях о роли истории, приведенных в начале этой главы. В отличие от научного абсолютизма, широко распространенного в доминирующем направлении экономического образования, история мысли предполагает обучение при обмене идеями, которому она также способствует благодаря попыткам понять идеи других. Восприимчивость, культивируемая ею, благоприятствует пониманию сложности мировоззрений, лежащих в основе различных теорий и обусловливающих их возможности и пределы, а также связям, которые существуют с другими областями человеческого знания и действия.
23
Или история экономического анализа: различие между двумя понятиями кажется несколько произвольным, когда мы рассматриваем этап концептуализации в качестве неотъемлемой части теоретической работы. Сам Шумпетер, после введения четкого разделения между историей экономической мысли и историей анализа, не демонстрирует в своей книге [Шумпетер, 2001] строгого соблюдения этой границы. Его заявление о принципиальности такого разделения, возможно, следует интерпретировать скорее как оправдание для многих упрощений, неизбежных даже для такого эрудированного ученого.