Читать книгу Искушение Анжелики - Анн Голон - Страница 5

Это было деревянное строение, окруженное цветущими кустами, которые делали его похожим на уличный алтарь, и сработанное весьма искусно. Все знали, что монах-иезуит построил его своими собственными руками.

Центральную часть часовни венчала колоколенка с серебряным колоколом, который все еще раскачивался.

Жоффрей де Пейрак молча подошел и толкнул дверь.

И почти тотчас вошедших ослепил яркий подрагивающий свет. В четырех больших серебряных подсвечниках на круглых подставках сияло великое множество зажженных свечей; они горели с тихим шелестом, и от этого казалось, что в часовне прячется кто-то незримый. Но внутри никого не было, если не считать этих кажущихся живыми нежно-зеленых свечей, изгоняющих всякую тень.

Подсвечники стояли справа и слева от алтаря, по два на каждой стороне.

Жоффрей де Пейрак и Анжелика подошли к алтарю.

Над их головами горела алая стеклянная лампада, вставленная в ажурную оправу из позолоченного серебра. В ней было немного масла, в котором плавал зажженный фитиль.

– Здесь находятся Святые Дары, – прошептала Анжелика и перекрестилась.

Граф снял шляпу и склонил голову. Воздух наполняло жаркое благоухание зеленых свечей.

По обе стороны алтаря висели роскошные праздничные священнические облачения и ризы, сверкая золотом и шелком и вышитыми лицами ангелов и святых, «одеяния света», как их называли индейцы, завидуя святым отцам.

Здесь же находилось и знамя отца д’Оржеваля, которое и граф и графиня де Пейрак знали по описанию, но видели в первый раз, знамя из белого шелка, обагренное кровью англичан и побывавшее во многих сражениях, с вышитыми в углах четырьмя красными сердцами и мечом в центре, расположенным наискось.

Очень красивые священные сосуды, шитые серебром илитоны, ковчег с мощами были выставлены рядом с дарохранительницей, над которой возвышался великолепный серебряный крест для религиозных процессий.

Ковчег был старинным, его подарила часовне королева-мать. Это был ларец из горного хрусталя, окованный шестью золотыми стяжками, усеянными жемчугом и рубинами. Говорили, что в нем хранится обломок одной из стрел, которыми в третьем веке был ранен святой Себастьян.

На камне алтаря лежал какой-то предмет, который они поначалу не разглядели.

Они подошли ближе и увидели, что это.

Это был мушкет.

Длинный блестящий, этот красивый символ войны был возложен на алтарь как жертва, как дань.

Как ультиматум.

Вошедшие вздрогнули. Им показалось, что они слышат молитву, которую столько раз произносил здесь тот, кому принадлежало это оружие:

«Во искупление грехов наших прими, Господи, кровь, пролитую во имя Твое…

Нечистую кровь еретиков.

Кровь принесенных в жертву индейцев.

Наконец, кровь из моих ран, пролитую во имя Твое. Ради славы Твоей, ради Твоей вящей славы…

Прими труды и тяготы войны, ведущейся во имя Твое, Господи, дабы свершился суд Твой, дабы стереть с лица земли врагов Твоих, дабы сокрушить идолопоклонников, которые не признают Тебя, еретиков, которые глумятся над Тобой, равнодушных, которые пренебрегают Тобой. Пусть только те, кто служит Тебе, имеют право жить. Да святится имя Твое. Да приидет царствие Твое!

Я, служитель Твой, возьму оружие и положу жизнь свою ради торжества Твоего, ибо Ты для меня все».

Эта страстная и жестокая молитва так явственно звучала в их сердцах, что Анжелика почувствовала, как в душу ее закрадывается какой-то необычный, неясный страх.

Она его понимала, она отчетливо сознавала, что для этого человека имеет значение только Бог.

Сражаться за собственную жизнь?.. Какая насмешка! За свое имущество?.. Как мелко!

Но во имя Бога? Какая славная смерть и какая высокая ставка!..

В его сердце бурлила горячая кровь его предков-крестоносцев. Она понимала, из какого источника человек, который положил здесь это оружие, поочередно утолял и питал свою жажду мученичества и самопожертвования.

Она представляла себе его со склоненной головой, находящегося мыслями где-то далеко-далеко, отрешенного от своей жалкой умерщвленной плоти. Здесь он общался с Богом после трудных военных походов, тяжелых сражений и учиняемой его войском резни, когда разящие руки ломались, ибо наносили слишком много ударов, губы запекались, ибо в пылу схватки воины не успевали перевести дух. Он приносил на этот алтарь радость от своих триумфов, возносил молитвы о даровании побед, жертвовал своей гордостью, приписывая всю заслугу ангелам и святым, которые даровали воинам силу и доблесть.

«О мушкет, оружие священной войны, верный слуга, бодрствуй у ног Царя Царей, пока не настанет твой час прогреметь за Него!

О благословенное оружие, освященное, благословенное тысячу раз, красивое в честь Того, кому ты служишь и кого защищаешь, бодрствуй и молись, и да не одолеют тебя те, кто ныне зрит тебя.

Пусть те, кто ныне взирает на тебя, поймут, что ты означаешь, и прочтут в тебе то послание, которое я им кричу!..»

Горло Анжелики сдавил страх.

«Это ужасно, – подумала она. – На его стороне ангелы и святые, тогда как на нашей…»

Она бросила растерянный взгляд на мужчину, который стоял с ней рядом, на своего мужа, и сердце ее подсказало ей ответ:

– На нашей… на нашей стороне любовь и жизнь…

На освещенном мерцающими свечами лице Жоффрея де Пейрака – авантюриста и изгоя – читались горечь и насмешка.

И все же в этот миг оно было невозмутимо. Он не хотел пугать Анжелику и не хотел давать инциденту точного мистического толкования, однако он тоже понял, что означает оружие, положенное на алтарь.

«Какое суровое заявление!.. Между мною и вами – вечная война. Война на уничтожение».

Между ним, одиноким, и ими, которым дана любовь, будет война… всегда!

Наверное, сейчас, лежа в лесу на земле лицом вниз, он, иезуит, священник-воин, ясно видит их своим мысленным взором, их, выбравших земные радости этого мира, этих двоих, стоящих бок о бок перед крестом, взявшись за руки.

Горячая ладонь Пейрака сжала похолодевшие пальцы Анжелики. Он еще раз почтительно склонил голову перед дарохранительницей, затем медленно отступил, увлекая жену к выходу из часовни, сверкающей и благоухающей, варварской и мистической, пылающей и жаркой.

Снаружи им пришлось немного постоять, чтобы прийти в себя и вернуться в этот мир, с его ярким солнцем, жужжанием насекомых и запахами индейской деревни.

Испанцы, по-прежнему готовые к бою, настороженно оглядывались по сторонам.

«Где же он? – думала Анжелика. – Где он?»

Она искала его глазами за кустами и дрожащими в знойном мареве деревьями, кажущимися выцветшими из-за повисшей в воздухе мелкой пыли.

Жестом граф де Пейрак приказал всем поворачивать назад.

На середине пути отряд попал под небольшой дождь. Лес наполнился шелестом. К шуму дождя добавился далекий бой барабана.

Когда они подошли к лодкам, на реку обрушился внезапный ливень, и противоположный берег исчез за его стеной.

Но это был всего лишь недолгий летний проливной дождь.

Вскоре на небе снова появилось солнце, светящее еще более ярко, озаряя омытый дождем пейзаж, и паруса баркасов наполнились ветром.

Сопровождаемые каноэ индейцев, плывущих к побережью, чтобы продать там свои меха, баркасы вновь заскользили по течению, и вскоре место, где стояла миссия Нориджвук, исчезло за высоким мысом, густо поросшим кедрами и огромными темными дубами.