Читать книгу Исповедь молодой девушки - Жорж Санд - Страница 19

Через неделю Мариус вернулся. На следующий день начиналась его работа в фирме «Малаваль, Фурьер и Ко». Мой кузен должен был вести коммерческую корреспонденцию и изучать соотношение между прибылью и убытками в торговом флоте. Мариус был очень спокоен и с удивительной невозмутимостью попросил у моей бабушки прощения за свою горячность, в которой, по его словам, мсье Фрюманс Костель совершенно неповинен. Мой кузен сожалел, что я стала свидетелем скандала, но, несмотря на наставления бабушки, вовсе не считал необходимым помириться со своим наставником.

– Я не скоро увижусь с мсье Фрюмансом, – сказал Мариус, – а поскольку нам с ним больше незачем выяснять отношения, то и говорить не о чем. Я пришел, чтобы поблагодарить вас за заботу обо мне и сказать вам, дорогая бабушка, что, достигнув совершеннолетия, собираюсь наградить мсье Фрюманса за уроки, которые он мне давал, а мсье де Малаваля – за гостеприимство, которое он будет оказывать мне во время моего обучения. Я никому ни в чем не хочу быть обязан; надеюсь, вы это понимаете и никогда не сомневались на этот счет.

Бабушка выглядела очень печальной, особенно последние два дня, а услышав, с какой высокомерной холодностью Мариус все это произносит, не смогла не выразить осуждение и сочувствие.

– Бедное дитя! – сказала она, обнимая Мариуса с некоторой торжественностью. – Мне хотелось бы, чтобы таким образом вам удалось избавиться от обязательств и освободиться от чувства благодарности; но если бы вы продолжали жить у меня и вести себя разумно, я бы постаралась скрыть от вас правду, которую вынуждена внезапно открыть вам сейчас, поскольку вы приняли решение, не посоветовавшись со мной. Слушайте же, а ты, Люсьена, ступай к Женни.

Через час я увидела, как Мариус вышел от бабушки и, опустив голову, побрел по направлению к Зеленому залу. Мне стало очень страшно. Женни только что сообщила мне, что у Мариуса совершенно не осталось средств к существованию: хранитель его небольшого капитала разорился. Два дня назад бабушка узнала о катастрофе, в результате которой ее воспитанник остался нищим.

– Да, идите к нему, – сказала Женни. – Не бойтесь, он не покончит с собой. Постарайтесь его утешить, ибо он достоин сожаления.

Я присоединилась к Мариусу возле озерца, на которое он смотрел с мрачным видом, однако (сейчас я в этом уверена) без малейшего намерения броситься в него.

– Знаю, ты разорен, – сказала я, взяв кузена под руку; он резко оттолкнул меня, но я не обратила на это внимания. – Однако, видишь ли, нет худа без добра, как говорит Женни. Ты останешься с нами?

– Это слова Женни? – спросил Мариус с горячностью.

– Нет, мои.

– Ну да, Женни терпеть меня не может, и я ее тоже, а ты не сможешь оставить меня здесь, не обесчестив себя. Не понимаешь?.. Ты еще ребенок, не стоит даже пытаться объяснить тебе вещи, недоступные для тебя.

– Да нет же, – сказала я, – ты должен мне все объяснить. Я уже достаточно взрослая, чтобы понять.

– Ну так вот, – продолжал Мариус, – знай: если меня оставят тут из жалости, мне придется безропотно выносить все то, что меня шокирует и ранит: прежде всего присутствие мадемуазель Женни, подлинной хозяйки дома, с ее вызывающим и презрительным видом, а также мсье Фрюманса, с его состраданием к моей неспособности к точным наукам. А ведь теперь я знаю, что следует думать об этих двух почтенных особах. Мадемуазель Женни – интриганка, изображающая бескорыстие, для того чтобы наша бабушка оставила ей больше денег, а мсье Фрюманс – хам, который, возможно, преследует две цели: жениться на Женни, после того как она разбогатеет, или же… Но остального ты не поймешь, я и так сказал тебе слишком много.

– Нет, я хочу услышать все! Я должна знать, о чем ты думаешь.

– Ну так постарайся стать немного взрослее и заглянуть в будущее. Тебе четырнадцать лет, через пару лет тебя, возможно, решат выдать замуж, а если этот педант будет оставаться рядом с тобой, ты будешь скомпрометирована.

– Скомпрометирована? Что это значит?

– Вот видишь, ты не понимаешь!

– Так объясни!

– Это очень сложная, деликатная тема. Это означает «заподозрена».

– Но заподозрена в чем?

– В желании выйти замуж за Фрюманса.

– Я?! Возможно ли это?

– Это было бы возможно, если бы ты оказалась недостойна имени, которое носишь, и согласилась бы выйти за мужлана, а поскольку теперь ты будешь находиться с этим человеком, так сказать, тет-а-тет, тебя заподозрят в том, что ты поощряла его ухаживания. И тогда, видишь ли, благородные люди будут презирать тебя, а я, не сумевший прогнать мсье Фрюманса (ведь после сцены, которую я ему устроил, он все-таки остался и собирается пребывать здесь и дальше), буду чувствовать себя униженным, потому что смирился с подобной ситуацией.

– Ты думаешь, что у мсье Фрюманса есть какие-то планы на мой счет?.. Он ведь в отцы мне годится!

– Мсье Фрюмансу всего лишь двадцать пять лет, он не мог бы быть твоим отцом. А что до планов… он уже давно их вынашивает. Они появились у него, как только он здесь появился.

– Ты бредишь, Мариус! Это невозможно.

– Почему же? Наш учитель отлично понимал, что ты вырастешь, станешь богатой и когда-нибудь выйдешь замуж. Предположим, он никогда не надеялся стать твоим мужем, но подумал: «Мое присутствие скомпрометирует ее, и скандал можно будет уладить с помощью большого количества денег или отличного места, которое мне обязаны будут предоставить». Ты качаешь головой. Ты мне не веришь?

– Нет!

– Ну так спроси у доктора или у кого-нибудь еще из местных жителей – ибо это всем известно, – почему прогнали бедную Денизу. Возможно, сейчас эта женщина действительно безумна, ведь она перенесла столько горя! Но она не была безумной, когда ее изолировали… Я все знаю: она любила Фрюманса!

– Ох!

– Нечего тут охать! Возможно, мсье Фрюманс не столь добродетелен, как все считают. Вероятно, он обещал Денизе жениться на ней, а потом, когда передумал, она поняла, что происходит. Фрюманс был очень мил с тобой, баловал тебя, носил на руках, как маленького ребенка. Он хотел, чтобы ты к нему привязалась, как к доброму папочке, чтобы впоследствии можно было легко тобой управлять. И тогда Дениза, с ее горячностью, приревновала его к тебе. Она стала говорить о мести. Это было глупо. Ее слова испугали Фрюманса, и он поспешил объявить ее сумасшедшей.

– А что, доктор говорит теперь, что она на самом деле не сумасшедшая?

– Ты же знаешь, доктор говорит то, что от него хотят услышать: то да, то нет. Но мне известны подробности от других людей, которым Дениза все рассказала.

– Признайся, под «другими людьми» ты подразумеваешь мадам Капфорт!

Действительно, бедный юноша повторял слова этой дрянной женщины. Он, прежде презиравший и высмеивавший ее, теперь прислушивался к ней, потому что, недовольный собой, испытывал желание оправдать в собственных глазах ошибку, которую совершил, адресовав свои первые ухаживания почтенной Женни и вообразив, будто Фрюманс является его соперником. Забывая о собственных прегрешениях и стараясь, чтобы я ни в коем случае о них не догадалась, Мариус утешал себя, думая о том, что оказал слишком много чести этим нищим и теперь следует разоблачать их интриги, насколько это возможно.

Меня на миг огорчили эти гадкие, клеветнические откровения, и, должна признаться, я уже готова была в них поверить. Мариус был в моих глазах мужчиной, уже повидавшим свет, который, не имея книжных знаний, обладал тем не менее опытом и мог судить о практических вещах. Я же в этом отношении была еще совсем ребенком! Все вокруг так блюли мою чистоту, так старались уберечь меня от зла! Каждый раз, когда в моем присутствии заходила речь о каком-нибудь преступлении или скандале, бабушка отвлекала меня, чтобы я не слышала, о чем говорят, Женни уводила, а Фрюманс заставлял прочесть какую-нибудь прекрасную историю. При малейшем проявлении беспокойства с моей стороны мне говорили: «Люди, совершающие дурные поступки, больны. Не думайте о них – это дело врачей». После истории с Денизой это объяснение неизменно казалось мне убедительным, поскольку кормилица любила меня, но при этом хотела убить.

После разговора с Мариусом я решила, что меня окружает безумие, что оно губит души, в которых я находила убежище, разрушает эталоны, которые мое сознание принимало за опору и пример для подражания. Какое-то время я опасалась и сама сойти с ума. Боюсь, вместо того чтобы защитить своих друзей и пристыдить Мариуса, я только то и делала, что вместе с ним молола вздор и дрожала от страха, как будто мы с ним оба упали в пропасть.