Читать книгу Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ - - Страница 17

Осень в Вальдхейме была особенной – холодной, но ясной, с небом, что казалось безбрежным, как море, и ветром, что доносил запах увядающих листьев, сырого мха и далёкого леса. Городские улицы, вымощенные булыжником, блестели от утренней росы, а дома, сложенные из камня и дерева, стояли в молчаливой задумчивости, словно предчувствуя перемены. Для Роберта, городского кузнеца, эта осень стала временем тревоги и беспокойства. С тех пор как он завершил работу над наконечником посоха для Совикуса, что-то в нём изменилось, как будто невидимая нить связала его с тьмой, которую он не мог ни увидеть, ни понять. Металл, с которым он работал, был не просто материалом – он казался живым, пульсирующим, и Роберт чувствовал, что тот впитал частичку его души, оставив внутри чёрное пятно, что разрасталось с каждым днём, пожирая его изнутри.

Ночами он просыпался в холодном поту, его сердце колотилось, как молот о наковальню, а в темноте кузницы мерцали искры умирающего огня, бросая слабые отблески на стены. Тени, казалось, двигались сами по себе – длинные, извивающиеся, они шептались на языке, которого он не понимал, но который вызывал дрожь. Роберт знал: он должен избавиться от этого проклятия, иначе скоро перестанет быть собой. Его руки, некогда сильные и уверенные, теперь дрожали, когда он брал молот, а разум заполняли образы – багровый свет, крики, силуэт Совикуса, чья улыбка была холоднее льда. Он не мог больше терпеть это давление, этот взгляд, что следил за ним из теней даже во снах. Единственным местом, где ещё можно было найти спасение, был храм Люминора, бога света, чья сила, как говорили, могла изгнать любую тьму. Роберт решился: он отправится туда, даже если это станет его последним шагом.

В это же время Диана, тревожимая смутными предчувствиями, направлялась к тому же храму. Её шаги гулко отдавались по пустынным улицам, плащ развевался на ветру, а в голове кружились воспоминания. Она видела отца, короля Всеволода, ведущего её за руку по этим же улицам к кузнице Роберта. Тогда она была ребёнком, её чёрные волосы были заплетены в косы, а глаза сияли любопытством. Роберт был другим в те дни – крепким мужчиной с широкими плечами и огнём в глазах, его руки, закалённые жаром горна, двигались с точностью мастера, а голос был уверенным и твёрдым, как сталь, что он ковал. Он вручил ей небольшой кинжал, лёгкий и изящный, с рукоятью, украшенной узором из листьев. "Оружие – это продолжение руки, принцесса,"– сказал он тогда, его тон был серьёзным, но добрым. "Оно должно подчиняться вам, а не вы ему. Настоящий клинок – это не просто острота, это верность."Диана хранила тот кинжал до сих пор, он лежал в её покоях, напоминая о днях, когда мир казался проще.

Но теперь, глядя на Роберта, что шёл впереди неё к храму, она почувствовала, как что-то сжалось внутри. Он был не тем человеком, которого она помнила. Его фигура, некогда мощная, теперь казалась сутулой, истощённой, как будто годы тяжёлого труда и что-то ещё высосали из него жизнь. Кожа его побледнела, приобретя сероватый оттенок, а глаза, что раньше горели страстью к ремеслу, потемнели, став похожими на колодцы, полные теней. Руки, которыми он некогда выковал её кинжал, дрожали, а походка была неуверенной, как у старика, ищущего опору. Диана ощутила укол жалости, смешанный со страхом – что могло так изменить человека?

Когда Роберт вошёл в храм Люминора, его встретила странная тяжесть, словно светлые стены сопротивлялись его присутствию. Огромные колонны из белого мрамора уходили ввысь, их гладкие поверхности отражали мягкий свет сотен свечей, что горели вдоль стен. Величественные фрески, изображавшие подвиги богов – Люминора, побеждающего тьму, Аэлис, исцеляющую землю, Валериуса, пишущего свитки истины, – сияли красками, будто живые. Купол храма, расписанный звёздами и солнечными лучами, казался небом, спустившимся на землю. У алтаря, высеченного из цельного куска мрамора и украшенного золотыми узорами, стоял настоятель храма – отец Серафим.

Серафим был высоким, худощавым стариком, чьи густые седые волосы были собраны в тугой узел на затылке. Его лицо, изрезанное морщинами, хранило следы прожитых лет, но глаза, цвета старого янтаря, светились ясностью и силой, что проникала в самую душу. Одеяние священника, белое с золотой каймой, сияло чистотой, а в руках он держал посох из белого ясеня, увенчанный символом Люминора – солнцем с лучами, вырезанными с тончайшей точностью. Когда он повернулся к Роберту, в его взгляде не было страха – только глубокая печаль, как будто он видел перед собой не просто человека, а трагедию, что уже свершилась.

– Ты несёшь в себе тень, сын мой, – произнёс он тихо, и его голос эхом разнёсся по сводам храма, мягкий, но полный скрытой силы. – Какой грех привёл тебя сюда?

Роберт сглотнул, его губы пересохли, а горло сжалось, как будто слова отказывались выходить наружу. Он опустил взгляд, чувствуя, как тяжесть внутри него становится почти осязаемой.

– Я… работал с металлом, который изменил меня, – наконец прошептал он, его голос дрожал, как лист на ветру. – Это был не обычный металл. Он был живым… и теперь я не могу избавиться от ощущения, что он всё ещё внутри меня.

Серафим шагнул ближе, его посох тихо стукнул о мраморный пол. Он легко коснулся пальцами лба Роберта, и в тот же миг кузнец вздрогнул, словно его пронзила невидимая молния. Жар и холод одновременно пробежали по его телу, а перед глазами мелькнули образы – багровый свет, тени, что шептались в темноте, и Совикус, чья улыбка была как предвестие конца.

– Это не просто металл, – задумчиво сказал священник, его голос стал глубже, полным понимания. – Это печать Тьмы.

Диана, стоявшая в тени колонны, сжала кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. В её душе росло беспокойство, острое и холодное, как лезвие кинжала, что подарил ей Роберт. Она шагнула вперёд, её глаза встретились с взглядом Серафима.

– Совикус? – тихо спросила она, но уже знала ответ, чувствуя, как её сердце сжимается от предчувствия.

Роберт с трудом кивнул, его дыхание стало прерывистым.

– Он использует меня, – сказал он, голос дрогнул, как будто каждое слово вырывалось с болью. – Я не знаю, для чего, но… мне кажется, я был лишь началом. Что-то грядёт… и это будет хуже, чем мы можем себе представить.

Внезапно воздух в храме сгустился, стал тяжёлым, как перед грозой. Свет пламени свечей дрогнул, будто кто-то невидимый прошёл между ними, и тени на стенах задрожали, вытягиваясь в длинные, извивающиеся силуэты. Диана резко обернулась, её взгляд метнулся к колоннам, где ей почудилось движение – тёмная фигура, что исчезла, едва она попыталась её разглядеть. Сердце забилось быстрее, дыхание сбилось.

– Тьма следит за нами, – прошептал Серафим, его голос был едва слышен, но в нём чувствовалась тревога. – Она не хочет терять свою жертву.

Роберт побледнел ещё сильнее, его кожа стала почти прозрачной, а руки задрожали так, что он едва удерживал себя на ногах. Он чувствовал, как что-то невидимое сжимает его изнутри, как чёрное пятно в его душе растёт, пожирая остатки света. Диана шагнула к нему, её глаза вспыхнули решимостью.

– Мы должны что-то сделать, пока не стало слишком поздно, – сказала она твёрдо, всматриваясь в лицо Серафима. – Нельзя позволить этому распространиться.

Священник задумался, его пальцы сжали посох сильнее, а взгляд стал отстранённым, как будто он видел что-то за пределами храма. Затем он кивнул, медленно и уверенно.

– Если ты готов бороться за свою душу, кузнец, – произнёс он, – то, возможно, ещё есть надежда.

Роберт медленно поднял глаза, его взгляд встретился с взглядом Серафима. Впервые за последние дни в его глазах промелькнул проблеск решимости, слабый, но живой.

– Я готов, – сказал он, его голос был тихим, но в нём чувствовалась сила, что пробивалась сквозь страх.

Серафим кивнул и сделал знак другим священникам, что стояли в тени алтаря. Их было шестеро – молодые и старые, в белых одеждах, с лицами, полными сосредоточенности. Они повели Роберта и Диану вглубь святилища, к самому сердцу храма Люминора. Огромный купол над ними мерцал чистым сиянием, его золотые звёзды и лучи создавали иллюзию небесного света, что спускался на землю. Алтарь, окружённый семью канделябрами с горящими свечами, сиял мягким теплом, но даже здесь Роберт ощущал, как тьма, что жила в нём, сжимает его сердце, сопротивляясь свету.

– Ложись на алтарь, – велел Серафим, его голос был твёрд, но в нём чувствовалась забота.

Роберт повиновался, его тело дрожало, когда он опустился на холодный мрамор. Диана стояла рядом, её руки были сжаты в кулаки, она не смела вмешиваться, но её взгляд был полон тревоги.

– Это безопасно? – спросила она, её голос дрогнул.

– Да, дитя моё, нас семеро, – ответил Серафим, его тон был мягким, но уверенным. – Что может случиться?

Священники окружили алтарь, их белые одежды сияли в свете свечей. Они воздели руки к куполу, и золотые нити света, тонкие и мерцающие, начали опутывать тело Роберта, словно паутина, сотканная из чистой энергии Люминора. Он закричал – не от боли, а от ужаса, что вырывался из глубины его души. Что-то внутри него сопротивлялось, скрежетало, как металл о металл, пытаясь вырваться наружу. Священники сосредоточились, их голоса слились в низкий, нарастающий гимн, усиливая поток света.

Но внезапно тени, словно змеи, рванулись от Роберта к Серафиму и другим. Их чёрные тела извивались, шипели, цеплялись за свет, пытаясь поглотить его. Роберт застонал, его тело выгнулось дугой, глаза закатились, а изо рта вырвался хриплый крик. Свет начал меркнуть, свечи затрещали, их пламя дрогнуло и стало угасать. Диана увидела, как лицо Серафима искажается от напряжения, его руки дрожали, но он не отступал.

– Нет… – выдохнул он, его голос был полон отчаяния. – Связь слишком сильна… слишком поздно…

Тьма взорвалась, заполняя храм, как чёрное пламя. Статуи вдоль стен треснули, их мраморные лица раскололись, свечи погасли, оставив лишь запах расплавленного воска. Витражи, что сияли красками, окрасились багряными разводами, как будто кровь стекала по стеклу. Священники попадали, окружённые тьмой, их белые одежды почернели, как будто выжженные изнутри. Диана попыталась отступить, но её ноги словно вросли в землю, её сердце замерло от ужаса.

Роберт медленно поднялся с алтаря, его движения были рваными, неестественными. Его глаза теперь сияли мертвенным светом, багровым и холодным, как у мертвецов Моргенхейма. Серафим рухнул на колени, его посох упал с глухим стуком, губы беззвучно шептали молитву, но силы покидали его. Последнее, что он увидел перед смертью, – лик Люминора на витраже, мерцающий слабым светом, прежде чем тьма поглотила его. Настоятель храма умер, не зная, что стал последним хранителем света в этом месте. Осквернённый храм теперь принадлежал тьме, и в этом был истинный план Моргаса.

Диана осталась одна среди руин света, её дыхание сбилось, а перед ней стоял Роберт – уже не человек, но ещё не тень. Что-то древнее и ужасное пробудилось в нём, его силуэт дрожал, как мираж. Она сжала кулаки, пытаясь найти в себе силы.

– Что ты наделал… – прошептала она, её голос был едва слышен в густой тишине.

Роберт посмотрел на неё, и его губы изогнулись в зловещей улыбке. Он открыл рот, и из него раздался чужой, мягкий, женский голос, что пробирал до костей:

– Наконец-то мы встретились, принцесса.

Диана замерла, её сердце заколотилось быстрее, услышав этот незнакомый, но пугающе завораживающий голос. Роберт – или то, что от него осталось, – выпрямился, и его черты начали меняться. Лицо сглаживалось, становясь утончённым, волосы отросли, превращаясь в длинные чёрные пряди, что струились, как ночь, а глаза стали провалами абсолютной тьмы. Перед Дианой стояла не Роберт, а женщина – невероятно красивая, с белоснежной кожей, что сияла, как лунный свет, и глазами, что поглощали всё вокруг. Её присутствие было подавляющим, как сама тьма, воплощённая в плоть.

– О, дитя, как же мне жаль, – протянула она, её голос был мягким, но холодным, как шёпот ветра среди могильных камней. – Ты так старалась, но свет проигрывает, когда наступает ночь.

Тени начали сгущаться вокруг алтаря, стекаясь к ней, как вода к центру воронки. Они извивались, сливаясь в единую пелену мрака, что окутывала храм, заглушая последние отблески света. Диана стиснула кулаки, её сердце бешено колотилось, но она не отступила.

– Кто ты и что тебе нужно от меня? – прохрипела она, её голос дрожал, но в нём чувствовалась сталь.

– В самом деле, – мягко проговорила незнакомка, делая шаг вперёд, её движения были плавными, почти нереальными. – Ты оказала мне услугу, девочка. Я так долго ждала, чтобы увидеть тебя…

Диана ощутила, как холод окутывает её тело, проникая под кожу, а в глубине души пробудился страх, что она пыталась подавить всю свою жизнь. Незнакомка наклонила голову, её глаза сверкнули, как звёзды в безлунной ночи.

– Но у нас нет времени на разговоры, – продолжила она, её голос стал ниже, тише, но от этого ещё более угрожающим. – Храм Люминора осквернён, и в этом городе скоро воцарится хаос. Тебе нужно бежать, пока не стало слишком поздно.

– Я Тенебрис! – произнесла она, и имя эхом отозвалось в стенах храма, заставив тени задрожать.

Сердце Дианы замерло, она вспомнила рассказы Андрея о богах – Тенебрис, богиня тьмы, чья сила питалась страхами и тайнами, чья воля была непостижима даже для других тёмных божеств. Голос Тенебрис звучал прямо в её голове, мягкий, но ледяной, проникающий в самые глубины сознания.

– Уже скоро, – прошептала богиня, её силуэт начал растворяться в тьме, как дым на ветру. – Хаос поглотит этот город. Всё уже подготовлено.

Диана сжала кулаки, пытаясь не поддаться страху, что поднимался в ней, как чёрная волна.

– Что ты имеешь в виду? – спросила она, но голос её дрогнул, выдавая смятение.

Тенебрис рассмеялась – негромко, но этот смех пробирал до костей, холодный и древний, как сама ночь.

– Последний оплот света в этом городе уничтожен, – продолжила она, её слова были как приговор. – Всё благодаря кузнецу, что коснулся проклятого металла. Теперь ничто не помешает тени поглотить Вальдхейм.

Диана почувствовала, как её сердце остановилось на миг. Она вспомнила рассказы о странном заказе Совикуса, о металле, что изменил Роберта, о его словах в храме. Теперь всё складывалось в единую, ужасающую картину.

– Если ты хочешь выжить, принцесса, – голос Тенебрис стал тише, но ближе, как будто она шептала прямо ей на ухо, – тебе нужно бежать.

– Бежать? – Диана выпрямилась, в её глазах вспыхнуло упрямство, смешанное с гневом. – Почему ты мне помогаешь?

Тенебрис медленно качнула головой, её чёрные волосы заколыхались, как тени.

– Я не помогаю, – сказала она, её тон был холодным, но в нём чувствовалась странная искренность. – Я предупреждаю. Моргас имеет на тебя свои планы. И если ты останешься… – она сделала паузу, и тьма вокруг задрожала, как живое существо, – ты станешь его жертвой. Или чем-то куда более ужасным.

Диана хотела задать ещё один вопрос, но внезапно всё вокруг взорвалось глухой волной тени. Кромешный мрак окутал её, холод пробрал до костей, и она почувствовала, как земля уходит из-под ног. Когда тьма рассеялась, Тенебрис уже не было. Остались лишь холод, трупы священников у алтаря, изуродованные и почерневшие, и тело Роберта, что лежало неподвижно, теперь окончательно лишившееся жизни. Шёпот в глубине её сознания всё ещё звучал, оставляя пугающее предчувствие скорого конца. Диана стояла одна среди руин света, её дыхание было прерывистым, а сердце колотилось, как барабан перед битвой. Она знала: что-то большее, чем она могла понять, все только началось.