Читать книгу Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ - - Страница 5

В тронном зале Запретной Земли воздух дрожал от жара, что поднимался от лавовых рек за окном. Багровое сияние струилось по чёрным стенам, отражая смутные силуэты далёкого Вальдхейма, словно призраки, заточённые в огне. Моргас восседал на своём троне из костей – человеческих, звериных, божественных, – его пальцы сжимали подлокотники, и слабые стоны душ, вплетённые в костяную вязь, эхом отдавались в пустоте. Синий огонь факелов вспыхнул ярче, когда он поднял руку, его голос, резкий и холодный, как треск льда, разрезал тишину: "Идите в Вальдхейм. Найдите их слабости – страх, зависть, тоску. Разрушьте их изнутри."У его ног тени сгустились, закружились в чёрные сгустки тёмной энергии – Хаотики, бесплотные и безликие, но живые. Их присутствие ощущалось как холодный ветер, что пробирает до костей, а в глубине каждого сгустка мерцали крохотные искры, словно угли, готовые разгореться в пожар. Моргас смотрел на них, его алые глаза сузились, но в груди шевельнулось сомнение – Совикус был его проводником, но что, если тот предаст? Зависть к Арту, всё ещё живая и острая, кольнула его, но он отогнал её, сосредоточившись на плане.

Хаотики не имели форм – ни змей, ни когтистых тварей, ни шепчущих лиц. Они были чистой тьмой, сгустками энергии, что текли, как дым, но обладали волей и голодом. Их сила крылась в умении находить трещины в душах – страх перед смертью у воинов, жажду власти у правителей, тоску по ушедшему у стариков. Они не просто шептали кошмары, а проникали в разум, цеплялись за слабости, питались ими, пока человек не становился их сосудом, не осознавая этого. Моргас наклонился вперёд, его длинная седая борода дрогнула, когда он добавил: "Ищите тех, кто сломлен, тех, кто близок к трону. Совикус укажет путь, но не доверяйте ему слепо."Он не назвал Всеволода, но его взгляд задержался на образе короля, что мелькнул в бурлящей лаве за окном – фигура в бордовом плаще, чьи плечи ссутулились под невидимым грузом.

Хаотики дрогнули, их искры вспыхнули ярче, и с низким гулом, похожим на рёв далёкого зверя, они поднялись в воздух. Чёрный вихрь закружился у ног Моргаса, вырвался через окно и понёсся прочь из Запретной Земли. Ветер завыл громче, каменные пустоши задрожали, а острые скалы, торчащие из земли, словно клыки, затрещали под напором их силы. Они мчались через бесплодные равнины и мёртвые леса, оставляя за собой шлейф холода и пепла. Деревья гнулись, их ветви ломались с сухим треском, звери в панике разбегались, а птицы падали с небес, не выдержав их присутствия. Граница Альгарда встретила их тишиной – луна скрылась за тучами, и Хаотики проскользнули в Вальдхейм незримо, как тень в ночи. Их шёпот, низкий и зловещий, коснулся лишь тех, чьи сердца уже знали тревогу.

Ночь в Вальдхейме была тяжёлой, буря, начавшаяся накануне, била в стены дворца, а ветер завывал в щелях, как голоса давно мёртвых. Хаотики расползлись по королевству – чёрные сгустки тёмной энергии вползали в переулки, скользили вдоль каменных стен, проникали в дома через дымоходы и щели под дверями. Лошади в стойлах ржали, бились о деревянные перегородки, дети плакали во сне, а стражники на башнях сжимали копья, оглядываясь в темноту, не понимая, что сжимает их грудь. Тьма стала гуще, факелы мигали, хотя ветра внутри не было, и в воздухе повис металлический привкус – предвестник хаоса.

В своих покоях король Всеволод стоял у окна, его фигура в бордовом плаще казалась одинокой в тусклом свете единственного факела. Стёкла дрожали под ударами ветра, а за ними молнии рвали небо, освещая его лицо – бледное, с глубокими тенями под глазами. Он смотрел на бурю, но взгляд его был пустым, словно он видел не дождь, а что-то иное. Его руки, сжимавшие подоконник, дрожали, пальцы впились в камень так, что костяшки побелели. "Тени… слишком громко…"– пробормотал он, его голос сорвался на хрип, и он сжал голову ладонями, как будто хотел выдавить шёпот, что звучал внутри. Тень в углу комнаты дрогнула, хотя факел горел ровно, и на миг она отделилась от стены, став гуще, чем должна быть. Всеволод резко обернулся, его глаза сузились, но тут же помутнели, и он отвернулся, не заметив, как кубок с вином выскользнул из его руки и упал на пол, расплескав красные капли, похожие на кровь. Он не нагнулся за ним, лишь пробормотал что-то невнятное, шёпот ветра за окном слился с его словами, и холод пробрал его до костей, хотя огонь в камине горел жарко.

В другом крыле дворца лорд Гарольд ворочался в своей постели. Его старое тело ныло от шрамов, а разум терзали сны – горящие деревни на границе, крики его людей, лица воинов Эрденвальда, что смеялись над его поражением двадцать лет назад. Хаотик, сгусток тьмы с мерцающей искрой, завис над ним, незримый, но тяжёлый. Гнев Гарольда, старый и ржавый, как его меч, вспыхнул ярче – он видел Хротгара, его ухмылку, слышал топот волчьих всадников. Во сне его рука сжала рукоять меча, лежащего рядом, и он проснулся в холодном поту, бормоча: "Война… только война…"Его голос дрожал, но в глазах горел огонь, которого не было на совете.

Леди Эверина сидела в своей комнате, окружённая сундуками и свитками. Её пальцы перебирали монеты, золотые кругляши звенели, но счёт путался. Хаотик притаился в углу, его тёмная энергия текла к ней, цепляясь за её страх – страх потерять власть, казну, порядок. Шёпот, тонкий и ядовитый, звучал в её ушах: "Всё исчезнет… война заберёт последнее…"Она стиснула зубы, пересчитала монеты снова, но цифры ускользали, как песок сквозь пальцы. Её сердце забилось быстрее, а разум шептал, что нужно больше – больше золота, больше влияния, чтобы выстоять.

Диана спала в своей комнате, её чёрные волосы разметались по подушке, а рука сжимала медальон Люминора – подарок от Андрея, память об уроках о равновесии. Хаотик скользнул к ней, чёрный сгусток тьмы завис над кроватью, его искра мигнула, ища трещину в её душе. Но её любопытство, её надежда на отца и королевство были сильнее страха. Она шевельнулась во сне, её брови нахмурились, когда шёпот коснулся её – образы огня, криков, теней. За окном раздался треск, она проснулась, её голубые глаза распахнулись, глядя на дым, что вился за стёклами. "Буря…"– прошептала она, но сердце сжалось от тревоги. Она встала, подошла к окну, но тьма снаружи казалась живой. Медальон в её руке нагрелся, и Хаотик отступил, его энергия рассеялась, не найдя пути внутрь.

В башне, среди старых книг и оплывающих свечей, Совикус сидел за столом. Его худое лицо освещал тусклый свет, а глаза вспыхнули спиралью – знаком Моргаса, – когда он почувствовал Хаотиков. "Пришли, наконец,"– прошептал он, его тонкие губы изогнулись в усмешке. Он взял перо, его рука дрожала от предвкушения, и начал писать на пергаменте – имена, слабости, пути. Он знал, кого направить Хаотиков: Гарольда с его гневом, Эверину с её жадностью, стражников с их страхом. Но в глубине души шевельнулась тень – жажда власти, что могла обернуться против Моргаса. Он стиснул перо сильнее, чернила капнули на бумагу, и шёпот Хаотиков слился с его собственным: "Скоро…"

Далеко в Запретной Земле Моргас смотрел в окно, где лава пульсировала, как сердце мира. Вальдхейм тонул в тревоге – ссоры вспыхивали в тавернах, стражники спорили на постах, а тени росли длиннее обычного. Его трон гудел, но в глазах мелькнул страх – не перед Всеволодом или Хротгаром, а перед Эоном, чьё равновесие могло проснуться, если он зайдёт слишком далеко. Он отогнал мысль, сосредоточившись на Хаотиках.

Диана вернулась в постель, её пальцы сжимали медальон. Она решила рассказать Андрею о снах – о тенях, огне, шёпоте. Буря за окном стихала, но тьма осталась, и Вальдхейм уже не был прежним.