Читать книгу Между светом и тьмой. Легенда о Ловце душ - - Страница 8

Путь советника

Холодный ветер гнал по пустынным тропам клочья пыли, унося их в бездонную тьму, что поглотила Альгард. Совикус шагал уверенно, его движения были размеренными, лишёнными спешки, словно он шёл по давно знакомому пути, выжженному в его памяти волей высшей силы. Чёрный плащ развевался за спиной, как крылья ночной птицы, а капюшон скрывал лицо, оставляя видимыми лишь глаза – холодные, острые, словно клинки, что пронзали мрак. Дорога вела на север, к холму у границ, где, по зову Моргаса, его ждала судьба – ритуал, что должен был изменить всё.

Воздух был пропитан чем-то странным, неуловимым, почти живым. Ветер шептал слова на давно мёртвом языке, слова, что цеплялись за разум, но ускользали от понимания. Деревья вдоль тропы дрожали, их голые ветви тянулись к небу, но не касались друг друга, словно боялись нарушить невидимую границу. Звёзды тускло мерцали сквозь рваные облака, их свет был слабым, будто они прятались от того, что должно было свершиться этой ночью. Совикус чувствовал это всем своим существом – магия витала в воздухе, густая и тяжёлая, как невидимая рука, что вела его вперёд. Всё было готово, и он знал это.

Но он не был один.

Тень следовала за ним с тех пор, как он покинул стены Вальдхейма. Шаги её были едва слышны, дыхание – слабым шёпотом, заглушённым воем ветра, но Совикус ощущал её присутствие. Это не была угроза, скорее неуклюжая попытка остаться незамеченным. Мальчишка. Худощавый, ловкий, не старше шестнадцати лет, он прятался за деревьями, замирал в зарослях, его тёмный плащ сливался с тенями. Но для Совикуса он был как открытая книга – магия, что текла в его венах, дар Моргаса, обостряла чувства до предела. Он слышал каждый шорох, ощущал малейшие колебания воздуха, знал, где мальчик ступает, даже не оборачиваясь.

Кто он? Случайный сирота, гонимый любопытством или голодом? Или чей-то посланник, чьи глаза следили за ним из тени? Совикус мог бы поймать его в один миг – достаточно было взгляда, чтобы заморозить его страхом, или жеста, чтобы тени разорвали его на куски. Но он не сделал этого. Вместо этого он шёл дальше, позволяя мальчишке следовать за ним, как мотыльку, летящему на пламя. Моргас подаст знак, когда придёт время, и тогда всё станет ясно.

Лес вокруг становился гуще, деревья смыкались над тропой, образуя свод из голых ветвей, что скрипели под напором ветра. Земля под ногами была влажной, укрытой мхом и опавшими листьями, что шуршали под его сапогами. Вдалеке завыл волк, его голос разнёсся над пустошами, но быстро угас, словно подавленный чем-то большим. Совикус не обращал внимания на звуки – его разум был занят только целью, что ждала впереди.

Деревня Гребень

Дорога привела его к Гребню – маленькому посёлку, затерянному в тёмных лесах на севере Альгарда. Низкие дома, крытые потускневшей черепицей, жались друг к другу, словно пытаясь укрыться от ночи. Запах гниющей древесины и сырого сена висел в воздухе, смешиваясь с дымом от угасающих очагов. Когда Совикус въехал в деревню на своём чёрном жеребце, тишина накрыла её, как тяжёлое одеяло. Жители, что ещё минуту назад сидели у костров или возились у домов, поспешно исчезли, захлопнув двери и ставни. Даже собаки, что обычно лаяли на чужаков, притихли, забившись в тени.

Совикус чувствовал их взгляды – тени мелькали в щелях окон, лица прятались за дверными проёмами, полные страха и недоверия. Это не был обычный страх перед чужаком. Люди Гребня знали его – не по имени, не по званию, а по тому, что исходило от него. Хаос пульсировал в его ауре, как невидимый огонь, и они ощущали его, пусть и не могли назвать. Напряжение висело в воздухе, густое и липкое, как предгрозовая духота.

Он не обратил на них внимания. Его путь лежал к таверне – старой каменной постройке с покосившейся вывеской, на которой едва читалось слово "Гребень". Дверь скрипнула, когда он вошёл, и душный запах копчёного мяса, дешёвого эля и пота ударил в лицо. Внутри было тесно: деревянные столы, потемневшие от времени, стояли вплотную, а у стены сидели несколько крестьян, чьи лица были покрыты грязью и усталостью. Они замолчали, едва он переступил порог, их взгляды скользнули по нему и замерли, полные настороженности.

Трактирщик, пожилой мужчина с густыми седыми бровями и морщинистым лицом, молча шагнул к нему. Его руки дрожали, когда он ставил на стол кружку вина и глиняную миску с похлёбкой – густой, с кусками картофеля и лука, что плавали в мутном бульоне.

– Тепло нынче, – буркнул он, словно эти слова были единственным, что он мог выдавить из себя.

Совикус не ответил. Он сел, подтянув к себе миску, и начал есть, сосредоточившись на предстоящем. Ложка черпала похлёбку медленно, размеренно, а вино оставалось нетронутым – багровая жидкость отражала свет единственной свечи на столе. Крестьяне шептались, бросая на него косые взгляды, но он не поднимал глаз. Его мысли были далеко – на холме, в тумане, где ждал Моргас.

Когда огни в деревне погасли, и тишина стала почти невыносимой, мальчишка всё ещё следил за ним. Совикус чувствовал его – где-то в тени сеновала, за стеной таверны, он затаился, как мышь перед котом.

Тень, что движется следом

Теодор не спал. Он устроился в сеновале, прижавшись к грубым доскам, что пахли сыростью и старой соломой. Ночь становилась всё тяжелее, воздух давил на плечи, словно сама тьма сгущалась вокруг него. Вдалеке, за лесом, поднимались чёрные облака, их края озарялись вспышками алого света, что пробивались сквозь мрак. Это был знак – зловещий, необъяснимый, но он чувствовал его всей кожей. Сердце билось быстро, но он заставлял себя дышать ровно, прячась в тени.

Он видел, как Совикус вошёл в таверну, видел, как жители Гребня разбежались, словно крысы перед пожаром. Что-то было не так с этим человеком – не просто властность или холодность, а нечто глубже, что заставляло воздух дрожать вокруг него. Теодор сжал кулаки, вспоминая слова Дианы: "Будь осторожен. Он опасен."Она была права, и теперь он понимал это лучше, чем когда-либо.

Лес за деревней затих, поглощая последние звуки ночи – ни шороха листвы, ни криков сов. И в этот момент послышались шаги. Тяжёлые, уверенные, с хрустом веток под ногами. Теодор напрягся, выглянув из-за досок. Пятеро фигур двигались к Совикусу, что стоял у края деревни, глядя в сторону леса. Разбойники – их одежда была грязной, рваной, а ржавые клинки в руках тускло блестели в лунном свете. От них пахло потом и страхом, смешанным с жадностью.

– Эй, господин, чего один ночью? – насмешливо бросил один, долговязый, с кривыми зубами.

Совикус не шелохнулся. Его взгляд оставался холодным, как лёд, лицо – неподвижным. Он не ответил, не остановился, словно их слова были пустым шумом.

– Кошель бросай, – рявкнул второй, шагнув ближе и протянув руку с грязными пальцами.

Третий, самый крупный, с широкими плечами и шрамом через щеку, замер, вглядываясь в фигуру в плаще. Его глаза расширились, узнавание мелькнуло в них.

– Это… это же… – прошептал он, но голос его оборвался.

Совикус слегка приподнял руку. Тени вокруг него ожили – чёрные, извивающиеся, как змеи, они вспыхнули с шипением и рванулись вперёд. Теодор затаил дыхание, вжавшись в стену.

Первый разбойник не успел вскрикнуть – тени обвили его голову, сжались, и его глаза вспыхнули алым, выгорая изнутри. Он рухнул, тело дёрнулось в агонии и затихло. Второй взвыл, когда его кожа почернела, покрываясь язвами, что лопались, как гнилые плоды. Его пальцы, сжимавшие кинжал, рассыпались в пыль, и он упал, хрипя. Третий открыл рот, но крик застрял в горле – щупальца теней втянули его в себя, поглотив, как волна поглощает камень. Четвёртый бросился бежать, но пламя взвилось под его ногами, охватило тело, и через миг его кости осыпались чёрным пеплом, унесённым ветром. Последний, дрожащий, отступал, сжимая меч. Совикус повернул голову, его пальцы сжали воздух. Раздался влажный хруст – разбойник осел, кровь хлынула изо рта, глаза остекленели.

Теодор зажал рот рукой, чтобы не закричать. Он видел всё – каждый удар, каждый ужасный конец. Сердце колотилось так громко, что он боялся, Совикус услышит. Но советник не обернулся. Он шагнул вперёд, оставив тела лежать в пыли, и растворился в лесу.

Встреча с богом

Холм возвышался над лесом, скрытый густым туманом, что клубился вокруг него, как живое существо. Древние камни, покрытые мхом и выщербленные временем, стояли кругом, их тёмные силуэты проступали сквозь дымку. Совикус вошёл в этот круг, и воздух затрепетал, словно пробудившись от векового сна. Туман сгустился, стал плотнее, обволакивая его, как саван.

– Выходи, – произнёс он спокойно, голос его был низким, резонировал с землёй.

Туман дрогнул, расступился, и из его глубин выступила фигура. Теодор, затаившийся за деревом у подножия холма, замер. Это был не человек. Высокий, тёмный, как сама бездна, Моргас стоял перед Совикусом. Его рога, чёрные и изогнутые, поднимались в воздух, багровые глаза пылали, как угли в сердце вулкана, а тело окутывал плащ из теней, что шевелились, как живые.

Мальчик шагнул вперёд, его ноги дрожали, но он не отступил. Бледный, с растрёпанными волосами, он смотрел на Совикуса, не прячась больше.

– Ты знал, что я здесь? – спросил он, голос слабый, но без страха.

Советник кивнул, его взгляд был холодным, но в нём мелькнула тень сожаления.

– Ты не должен был следовать за мной, – сказал он. – Теперь у тебя есть выбор. Уйди и забудь всё, что видел. Или…

Моргас шагнул ближе, и его голос раздался в разуме Теодора, не произнося слов вслух:

"Ты выбрал не ту дорогу."

Тени рванулись вперёд, быстрые, как молнии. Теодор вскрикнул, бросился бежать, но они поймали его, обвили, как сети. Его крик оборвался, поглощённый тьмой, и всё вокруг исчезло – холм, камни, лес. Остались только Совикус и Моргас.

– Совикус, – прогремел голос бога, раскатываясь, как гром.

Советник опустился на колено, склонив голову.

– О великий Моргас, я ваш преданный слуга, – произнёс он, голос его был твёрд, но в нём звучала покорность.

Из ладони Моргаса начала стекать тёмная субстанция – жидкая, как смола, но сгущающаяся в нечто твёрдое. Она упала на землю, приняв форму куска металла, ледяного и обжигающего одновременно. Совикус взял его в руку, ощутив холод, что пронзил кожу до костей.

– Чистый хаос, – сказал Моргас, его глаза вспыхнули ярче. – Ты знаешь, что с ним делать.

Советник кивнул, не отрывая взгляда от металла. Он блестел, отражая багровый свет глаз бога, и в его глубине пульсировала сила – живая, неукротимая.

– Теперь ты готов, – голос Моргаса резанул ночь, как клинок.

Совикус поднял голову и увидел в глазах бога своё отражение – не человека, не мага, а пустоту, что жадно впитывала хаос. Металл в его руке ожил, впился в ладонь корнями, тонкими, как нити. Боль пронзила его, но она была сладкой, возносящей. Кровь смешалась с тьмой, и он больше не чувствовал тела – только вихрь, бесконечный и всепоглощающий, где границы между слугой и господином растворялись в едином дыхании хаоса.