Читать книгу Серебряный век ивритской поэзии - Мири Яникова - Страница 18

Они вернулись в Одессу через несколько месяцев после того, как ее покинули, с полной победой. Некоторые сложности все же еще ждали их впереди: они нашли судно, капитан которого был готов доставить их к берегу Турции, но тот отказывался брать плату в рублях. Он сообщил двенадцати писателям и их семьям об этом, когда они уже находились на борту и их квартиры были экспроприированы и заселены другими.

После целой цепи дальнейших приключений пароход все же вышел в путь. Их сопровождали красноармейцы, и несчастные пассажиры, не верившие в то, что все для них вот-вот благополучно закончится, боялись произнести вслух даже одно слово. И только после того, как солдаты перешли с их парохода на катер и вернулись на берег, писатели и их семьи смогли с облегчением выдохнуть…

Приключения продолжились. В Турции им долго не давали сойти на берег, подозревая, что они могут быть коммунистами и русскими шпионами, поскольку других из СССР не выпускали. Писатели обратились в организацию, занимавшуюся в Турции репатриацией в Эрец Исраэль, и наконец-то попали к своим – их приняли на берегу, накормили и оформили документы для въезда в Палестину – для тех из них, кому они были нужны…

У Бялика же были другие планы. Он попрощался со своими друзьями-писателями и их семьями, с братом и его семьей, которые отплывали в Эрец Исраэль. А они с Маней направили свои стопы в сторону Берлина.

Во-первых, им с женой обоим не мешало подлечиться. А во-вторых, его ждало в Европе множество дел, связанных с его издательской деятельностью.

Он возродил в Берлине закрытую прежде в Одессе советской властью «Морию». Вдобавок к этому, он основал еще одно издательство под названием «Двир».

Он пробыл в Берлине три года. К его пятидесятилетию в 1923 году вышло полное собрание его сочинений – прекрасно изданный, тиражом в 3200 экземпляров, четырехтомник – поэзия, переводы, художественная проза, статьи и эссе.

Он заработал на этом четырехтомнике двадцать тысяч долларов. Вот теперь можно было наконец репатриироваться в Святую Землю и строить в ней свой дом!

…Бялик с Маней сошли на берег в Александрии. Пароход направлялся дальше в Яффо, но ему и подумать было страшно о том, что его там ждет. Он с ужасом вспоминал встречу, устроенную ему на яффской пристани в 1909 году.

Но земля полнится слухами. Когда они прибыли на поезде из Александрии в Лод, вся платформа была запружена толпой встречающих, несмотря на ранний утренний час. Дальше – местный поезд из Лода в Тель-Авив, еще более многолюдная встреча на вокзале, торжественное рукопожатие с мэром Дизенгофом…

Для начала их поселили в отеле на углу улиц Герцль и Лилиенблюм. Уже через неделю Бялик купил участок на краю новой, только что проложенной тель-авивской улицы. На тут же проведенной торжественной церемонии эта улица сразу получила его имя.

Его путь сюда оказался непрямым и нелегким. Но вот наконец он стоит рядом со строительной площадкой и разговаривает с архитектором, и советуется с прорабом, и лично следит за каждой деталью в процессе возведения своего собственного дома в Эрец Исраэль…

Через несколько дней после приезда Бялика в Эрец Исраэль началась Четвертая Алия. Он стал первым ее представителем.

…В 1924 году, вернувшись со строительной площадки, на которой возводятся стены его дома, Бялик пишет Шимону Дубнову: «Построение „дольнего“ Иерусалима, чтоб ты знал, производится силой, которая выше разума. Каждый день возникают новые дома на песке. Тель-Авив разрастается в длину и в ширину… Ангелы строят Эрец Исраэль по ночам».

Те «ангелы», которые строили его собственный дом, потрудились на славу. На первом этаже расположилась огромная гостиная, которая могла вместить целую толпу посетителей.

В первые же месяцы он позаботился о том, чтобы завершить свои берлинские дела. Он закрыл издательство «Мория», а «Двир» перевел в Тель-Авив. Затем он вызволил из СССР родителей Мани и поселил в своем огромном доме. Теперь в нем было уже четверо жильцов, и по крайней мере один из них – он сам – чувствовал себя плохо в его стенах…

Жизнь в Тель-Авиве для него утомительна. У него нет ни минуты отдыха. Гостиная его дома рассчитана на большое число посетителей. Он сам ее такой запланировал, но теперь его силы иссякают. К нему стучатся в дверь абсолютно все, по любому вопросу. Он всем помогает. Приходят люди, которые просят его дать имя их новорожденному ребенку, или придумать название для нового магазина. Названия газет он тоже придумывает, – например, «Давар» назван по его рекомендации, – у него есть стихотворение с таким названием (по-русски оно переведено как «Глагол»).

К нему постоянно приходят соседские дети, которые ничуть ему не мешают и с которыми он общается на равных. Они – его несбывшееся, его неосуществленная мечта о настоящем семейном доме…

Он затевает у себя еженедельный семинар под названием «Онег Шабат» – «Субботнее наслаждение». На нем читаются лекции по Танаху, Талмуду, философии, истории, географии, ботанике. Вначале это имеет вид третьей субботней трапезы, которая проходит за столом и где подается угощение, но затем, когда число желающих посетить «Онег Шабат» превышает то количество людей, которое может вместить дом Бялика, начинают искать один за другим новые залы, и встречи становятся просто лекциями. В конце концов один из меценатов строит специальной дом для этих встреч, который получает название «Оэль Шем». Подобные встречи, по образцу тель-авивских «Онег Шабат», начинают проходить и в Иерусалиме, и в Хайфе.

Бялик больше не пишет стихов. Удивительно, но иногда новые стихи все же появляются, – но всегда не дома, а в поездках.

Но не прерывается его общественная жизнь. Он активно общается, встречается, разговаривает не только с соседями, горожанами, детьми, но также и с коллегами по «ремеслу».

Несколько раз он навещал в ее последней квартире на улице Буграшов смертельно больную поэтессу Рахель. Свидетельств об их беседах нигде не сохранилось, но зато сохранились ее восторженные и теплые отзывы о Бялике и рассказы ее подруг о том, как эти визиты поднимали ей настроение. Еще в 1919 году в Одессе Рахель переводила стихи Бялика на русский язык, – к сожалению, этих переводов также нигде не найдено… На ее похоронах Бялик причислил ее к «хору пророчицы Мирьям» и сказал, что в ее стихах ему слышатся «песни дочери Ивтаха, ушедшей в горы, чтобы проститься со своими подругами».

Он изо всех сил пытался помочь поэтессе Элишеве, с которой так несправедливо обошлась судьба – после взлета ее поэтической карьеры, после полного успеха ее стихов, она внезапно, после смерти мужа, осталась без средств к существованию. Бялику не удалось устроить ее, по ее просьбе, на работу в Национальную библиотеку, и тогда он все равно нашел способ ее спасти, добившись для нее небольшого ежемесячного пособия от Союза писателей.

Три следующие главы будут посвящены трем знаменитым поэтам, с которыми Хаим Нахман Бялик пересекся в тель-авивском времени и пространстве. Его связывала с ними дружба, но иногда и вражда, несмотря на то, что он сам, со своей стороны, враждовать ни с кем не умел…