Читать книгу Серебряный век ивритской поэзии - Мири Яникова - Страница 6
ХАИМ НАХМАН БЯЛИК. «Крыльями меня накроешь…»
Бегство из ешивы
Оглавление…Конечно же, в Воложинской ешиве изучали только Гемару. Он сразу убедился в этом и поразился сам себе – как он мог предположить другое! Хотя, на самом деле, существовала одна ешива, где преподавались также и науки, и языки, но она была расположена не в Воложине, а в Берлине, и между ним и ею лежали непреодолимые препятствия. Дело было не только в невозможности получить разрешение деда на учебу в таким нетрадиционном заведении. Препятствия состояли еще и в том, что в берлинской ешиве, дававшей своим выпускникам степень доктора философии, от поступающих требовали документ о среднем образовании. Его можно было добыть, если сдать экстерном государственный экзамен. Но он не знал самых основ, он не знал даже русского языка!
Но пока что – было на что переключить внимание и интерес. Здание Воложинской ешивы выглядело непривычно роскошным в глазах Хаима Нахмана, ее с иголочки одетые в традиционную одежду ученики, принадлежавшие к элите «талмидей-хахамим», заполняли учебные помещения, в которых звучала непрерывная музыка слов Гемары, и вначале ему импонировала принадлежность к этому новому для него миру. Он погрузился в учебу и через несколько месяцев великолепно сдал первый устроенный ему экзамен по Гемаре. Это еще больше вдохновило его. Письмо об его успехах руководство ешивы отправило в Житомир к реб Моше Яакову и оно, конечно же, очень порадовало его деда.
Молодой Бялик опять был на стороне плачущей Шхины. Он вновь видел себя «Последним», ощущал себя ее защитником, тем, кто предъявляет претензии ее обидчикам:
Словно в дом, где разбито имя Бога над дверью,
В ваше сердце проникла толпа бесенят:
Это бесы насмешки новой вере – Безверью —
Литургию-попойку творят.
Но живет некий сторож и в покинутых храмах —
Он живет, и зовется Отчаяньем он;
И великой метлою стаю бесов упрямых
Он извергнет и выметет вон.
И, дотлевши, погаснет ваша искра живая,
Онемелый алтарь распадется в куски,
И в руинах забродит, завывая, зевая,
Одичалая кошка Тоски.
(перевод Зеэва Жаботинского)
(Он еще не пишет стихов и это время. Это, как и приведенные ранее, написано много позже…)
…Но вдохновение как пришло, так и ушло. Он знал, что его предназначение в другом. Увы, он не станет, как мечтала его мать, большим раввином.
Он забросил учебу и вместо Гемары погрузился в изучение русского языка. Стихи Семена Фруга очаровали его. Он попросил своего друга, соседа по комнате, давать ему уроки, чтобы свободно читать их в оригинале. Уже через короткое время он принялся за Достоевского. Постепенно он одолевал книгу, и неподатливый русский язык сдавался под напором таланта и энергии.
А затем его новые друзья-«маскилим», которых он нашел и здесь, в самом сердце традиционной еврейской учености, прямо в рядах ученой элиты, познакомили его с творчество Ахад ха-Ама. Это решило судьбу Хаима Нахмана Бялика и зарождающейся новой ивритской поэзии и определило культурный фундамент еврейского ишува Палестины и основы культуры будущего Государства Израиль.
