Читать книгу Что сказал Бенедикто. Роман-метафора. Часть 3—4 - Татьяна Витальевна Соловьева - Страница 12

Вебер открыл дверь и, увидев Агнес, просто повалился ей в ноги.

– Фрау Агнес… Фрау Агнес…

– Отпусти немедленно мои колени. Что это такое, Рудольф?

Венцель тоже вышел на звонок. Он невольно осиял улыбкой Агнес. И с изумлением смотрел на странное приветствие Вебера.

– Что это с ним, тетя Агнес? – спросил Венцель.

– Клаус, помоги ему встать.

– Хорошо, тетя Агнес. Как вы вовремя приехали, а у нас Гейнц заболел. Похоже, серьезно…

Он помог Агнес снять дорожный плащ, попытался помочь встать Веберу, но Вебер встал сами, и почему-то отворачиваясь, быстро пошел на кухню.

– Не ходи за ним, – сказала Агнес. – Проводи меня к Гейнцу.

– Да вот он, здесь… Что это с Вебером?

– Не трогай его Клаус, – пока он сам не придет, не ходи к нему. Сядь здесь.

– Я так рад, что вы приехали, тетя Агнес.

Агнес вышла помыть руки и снова вернулась в комнату. Она осматривала Гейнца.

– Что, тетя Агнес? Вы его вытащите?

– Клаус, уйди в другую комнату – и найди себе занятие. Ты меня отвлекаешь.

– Хорошо, я уйду. Когда будет можно, вы меня позовете?

– Конечно, позову.

Клаус со вздохом ушел, Агнес позвала Вебера. Вебер, все отворачиваясь, приплелся в комнату.

– Пока ты все правильно делал, Рудольф. Теперь сядь рядом и успокойся.

Вебер сел в кресло.

Гейнц очнулся, заулыбался Агнес, осторожно потянулся рукой к ее руке, чуть пожал ее, прошептал ее имя. Агнес помогла ему сменить положение, чуть выше подняла подушку. Гейнц, улыбаясь, несколько минут смотрел на нее и снова задремал.

– Ему лучше, Рудольф. Ты все делал правильно. Приготовь мне чаю, пожалуйста.

– Я такого наломал, фрау Агнес…

– Я уверена, что все обойдется. Я поехала из-за Клауса. Но с Клаусом все хорошо, я тебе очень благодарна за то, что ты помог ему.

– За то, что я ему поломал жизнь? Он ушел с преподавания в Школе.

– И за это тоже. Ты спас ему жизнь.

– Господин генерал говорил, чтобы я не лез в гастроли Гейнца. Как бы он ни настаивал. Чтобы Гейнц учился ладить с людьми, а я не устоял перед первым же его натиском. Я оказался бессилен перед его аргументами.

– В таких случаях не нужны аргументы: нет – и все. Это нужно уметь произносить твердо.

– Он сказал, что никогда в жизни ни о чем не просил меня – это и в самом деле так. И Клаус с Ленцем – тоже молодцы. С Гейнцем так нельзя.

– Это был диполь Гейнца и Клауса. Один из них должен был перетянуть на себя, чтобы возникла одна на двоих – их сфера. А твое вмешательство едва не разрушило их обоих. Ты это понял, и это хорошо.

– Не такой же ценой…

– Пока всё поправимо. Клаус способный и благодарный мальчик, у Гейнца он мог бы многому научиться.

– А он вместо этого вбил в голову, что хочет учиться у меня.

– Не думай об этом.

На кухне появился Венцель.

– А я слышу – зазвенели посудой. Мне тоже чаю дадут?

– Да, Клаус.

– Послушай, Рудольф. Я нашел там такие превосходные дуэты! Вы уже знаете, тетя Агнес, что я ушел из Школы Музыки?

– Ты никуда не ушел, Аланд тебе этого не разрешал.

– Так он же уехал.

– Это не имеет значения. А насчет дуэтов – хорошая мысль. Только получше готовься, Клаус. Рудольф не совсем добрый учитель.

– Да вы меня запугиваете, тетя Агнес. Рудольф – не то, что Гейнц. И если он меня научит играть так, как он, так хоть по роже пусть бьет.

– Рудольф, почему ты не спрашиваешь, как дела у твоей жены, сына? – Агнес улыбнулась чуть иронично, видя, как он тщательно обходит этот вопрос.

– Вебер, у тебя есть жена? И даже сын? – изумленно переспросил Клаус.

Вебер молчал.

– Твой сын влезает в кресло у окна, готов стоять в нем весь день, тычет пальцем на дорогу. И кто бы ни появился на горизонте, утверждает, что «это – папа», он ждет твоего появления.

– Зачем вы об этом говорите?

– Тебе это не интересно?

– И что мне с этим делать?

– Пока постарайся не вылить весь чай на скатерть.

Вебер поставил чайник и вышел вон.

– Он что, психанул? – спросил Клаус. – У него проблемы с женой?

– Нет у него никаких проблем.

– У Вебера красивая жена? – полушепотом спросил Венцель.

– Если не хочешь, чтобы Рудольф тебя хорошенько побил, никогда не обсуждай его жену.

– А что – нет? – Венцель засмеялся. – Ну, не может у него жена не быть красавицей. Вебер тоже не так-то прост. Это я уже понял. Вы меня заинтриговали, тетя Агнес. Я думал, у Аланда все аскеты, но если уж Вебер женился… Там, наверное, что-то особенное. Как же он с ней расстался?

– Не любить и быть одному – это не аскетизм. А вот любить – и быть одному…

– Это мазохизм, тетя Агнес. Теперь я понял, почему Вебер один из вашей среды (про вас я не говорю) мне так симпатичен. Он просто нормальный человек, даже женатый.

– Поосторожней, Клаус, с такими рассуждениями. Ты недооцениваешь темперамент Вебера. Он мальчик с виду тихий, спокойный, но увидишь, насколько это не так, если присмотреться.

Вебер решительно вошел обратно в кухню, встал перед Агнес, упер обе руки, сжатые в кулаки, в стол и тихим, электрическим голосом произнес:

– Зачем вы это сказали, фрау Агнес?

– Да тебе ничего не сказали, Рудольф, – ответил за Агнес Венцель.

– Помолчи, Клаус. Тебя вообще никто ни о чем пока не спрашивал. Зачем вы это сказали? Мне запретили об этом думать, я об этом не думал. Но сейчас я готов сорваться и уехать туда. Зачем вы это сделали?

– Рудольф, дай мне пару минут договорить с Клаусом, и я смогу поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Но ведь это все ложь! Вы не могли успеть оттуда так быстро добраться. Вам пришлось бы, едва доехав до места, сразу ехать назад, когда еще ничего не случилось. Тут такие расстояния. Прямого сообщения нет. Интервалы между поездами такие – что убьешь двое суток, пока поездом доберешься. Почему вы соврали мне?

– Ты и про расписание уже все узнал?

– Я сразу все узнал. Я карту изучил вдоль и поперек, на машине я долечу меньше, чем за сутки.

– Ты непременно хочешь поговорить при Клаусе?

– Да я вообще не знаю, кто такой Клаус. Сейчас мне до него нет никакого дела, у него есть вы, я тут не причем. В чем обман, фрау Агнес? Где они? Они где-то рядом. Никакого Вис-Бадена нет и в помине. Полная чушь. И вы все зачем-то меня морочите.

Агнес улыбалась.

– …Я не вижу никаких гор. Никакой долины. Сад вокруг дома, поля. Обыкновенный дом – просторный, обшитый смоленым деревом. И мой сын стоит у окна, смотрит на дорогу – это единственное, о чем вы не соврали. Где они, фрау Агнес? Вы добирались до нас не двое суток, а, может быть, пару часов.

– Тепло, Рудольф, очень тепло. Ты можешь совсем успокоиться и сам ответить на свои вопросы. Во всяком случае, я с тобой говорить, пока ты не успокоился, не буду.

Она пошла к Гейнцу, Вебер упрямо пошел за ней. Венцель, выждав момент, двинулся следом, разбираемый любопытством.

– Как дела, Гейнц? – Агнес спокойно улыбалась на его доверчивую улыбку.

– Мне лучше.

– Фрау Агнес, – не отступал Вебер. – Я спокоен. Я совершенно спокоен. Вы не можете не сказать мне. Вы за этим приехали.

– Я приехала помочь Клаусу и Гейнцу.

– Не только.

– И тебе тоже – управиться с Гейнцем.

Гейнц засмеялся.

– Гейнц, только не говори, что ты тоже знал.

– Все знали, Вебер. Даже твоя жена. И про Вис-Баден – Аланд тебе не То, что ты услышал. Он сказал, что организует им свой Вис-Баден, подышат хорошим воздухом. Господин генерал тоже поэт, он склонен к метафорам. Места превосходные, воздух как в Альпах. Никто не обсуждал место, куда уезжают женщины и Альберт. Всем было сказано избегать этой темы. Но ты так держался – просто молодцом, мы не ожидали. Аланд уверен был, что ты взорвешься, если не тотчас, так через день. Кто б мог подумать.

– Тебе вредно так много разговаривать, Гейнц. Помолчи. Фрау Агнес…

– Подай штатив.

– Да вот ваш штатив. Где они?

– Тетя Агнес… Да у него там не просто красавица, у него там что-то запредельное. Вы посмотрите, как его ломает, – сказал с восторгом Клаус. И как между прочим, получил от Вебера хорошую затрещину.

– Тебе слова не давали, Венцель, – сказал Вебер. – Иди гаммы играй – больше будет толку, чем от твоих идиотских комментариев.

– Рудольф, а я-то думал, ты нормальный, спокойный человек.

– Клаус, я на ледяную статую больше похож, – сказал Гейнц. – Ты нашел, кого выбрать в учителя. Это бочка с порохом. И фитиль зажжен.

– Тогда я лучше пойду почитаю что-нибудь. Жалко, конечно. Интересно все-таки. Я-то думал, что все лучшее на свете захапал Аланд, а похоже, Веберу тоже что-то досталось…

Клаус хотел отскочить за дверь, но Вебер придержал его за пиджак и вытолкнул в дверь пинком.

– Гаммы играй, дурак.

– Вебер, так даже я тебя за инструмент не загонял, – прокомментировал Гейнц. – Венцель, иди лучше ко мне учиться – целее будешь. Фрау Агнес, вы не находите, что у Аланда очень серьезный преемник появился?

– Гейнц, не пользуйся тем, что я лежачих не бью. Пока не бью.

Гейнц переглянулся с Агнес, они рассмеялись.

– Фрау Агнес… Куда ехать? Я тут не нужен.

– Вебер, ты так торопился и переживал, что не успеешь подготовиться к концерту, – напомнил Гейнц.

– Двух дней мне хватит. Я завтра вернусь.

– Ты бросишь больного друга?

– Скорее поправишься, Гейнц… Фрау Агнес, лучше отлупите меня еще раз ботинком, но только скажите, где они, дайте мне туда съездить.

Венцель снова оказался в комнате.

– Тетя Агнес, а что – и такое бывало? Как интересно. Зачем меня Аланд отправил в эту чертову консерваторию, когда у вас там так весело? – встрял Венцель.

– Аланд не раз тебя звал, Клаус. Ты сам не хотел.

– Так я думал – муштра, мундиры, солдафоны. Ничего интересного…

– И как ошибся! Ты не хотел ничего хорошего замечать. То, что он устроил тебе за жизнь пару выволочек, – так за это его надо было благодарить, на тех скользких поворотах, где ты поскальзывался, моих сил не хватило бы, чтоб тебя удержать.

– У меня все меньше к дяде претензий, тетя Агнес.

– Клаус, Вебербудеттебя лупить, помяни мое слово, – а это тебе не фрау Агнес, – пообещал Гейнц. – Фрау Агнес… Выгоните их обоих. У меня уже сил нет смеяться. Идите оба, – сказала Агнес.

Вебер ушел на кухню, Венцель в комнату.

Спустя четверть часа Агнес тоже вышла на кухню. Вебер, страшно расстроенный, сидел у окна.

– Уснул? – спросил Вебер.

– Да, его утомили наши разговоры, он очень ослаб.

– Так в чем был фокус, фрау Агнес? Зачем мне устроили этот цирк?

– Аландо хотел посмотреть, как ты без него управишься. Он не рассчитывал, что у тебя сразу хватит сил сделать все хорошо, но он не рассчитывал и на то, что ты смиренно примешь разлуку с семьей. Он был доволен тем, что ты не возразил. Тебя сразу перевернуло вверх дном. А ты сделал вид, что ты все понимаешь и принял сознательно.

– Я всё понял, я сам так думал. Но мне плохо, а как иначе, если от меня оторвали самое дорогое?

– Никто ничего не отрывал. Ты ехал поработать на то, чтобы не расстаться с ними навсегда. Сознание говорило то, что ты говорил вслух, а подсознательно ты с камнем на шее сиганул в свое илистое мутное дно, не представляя, как будешь выплывать. Разве не так?

– Господин генерал мне все понятно растолковал… Я и понял, и принял, и не было смысла этому перечить. А вот сейчас – да, во мне все перевернуло вверх дном. И я не понимаю. Фрау Агнес… Я успокоился. Я совершенно спокоен. Я само спокойствие. Но скажите мне, что теперь делать, как мне вынырнуть? Меня с головой накрыло всем моим дерьмом – я и не думал, что его еще можно так всколыхнуть. Я теперь ничего не смогу делать. Я ничего не понимаю, только и вижу, как он стоит у окна, как он карабкается в кресло. Я не понимаю, чем там занята моя жена, что они там с Анной-Марией вычитывают? Я хочу туда. Скажите мне, что мне делать? Я выбит из колеи одной вашей фразой, он меня ждет, он скучает, я не видел и как-то мог с этим жить, а теперь я не вижу ничего другого.

– Спокойствие твое очень сомнительно, но в твое намеренье успокоиться я верю. Анечка с Анной-Марией готовят к публикации оставшиеся ненапечатанными статьи Фердинанда, вычитывают его переводы. Фердинанду нужны сейчас деньги, он лечит бесплатно, отстраивает больницу, операционную, лабораторию…

– Аланд не дал ему денег?

– Аланд дал ему, что мог. Но, во-первых, это хороший повод не похоронить разработки и стихи Фердинанда, а во-вторых, Аланд отстраивает Корпус, чтобы мы могли там жить семьями. Вы никогда не задавались вопросом, откуда Аланд что берет. А он не владелец острова Монте-Кристо. И ты сейчас сам должен не только содержать свою семью, ты должен, помочь и Фердинанду. Кох сумел об этом позаботиться. Аланд сумел. И ты сумей.

– Я отыграю все концерты – и свои, и Гейнца, если позволят сменить программу. И с Клаусом… Да я-то могу играть сколько угодно. Я здоров. Это Гейнцу нужно себя ограничивать, тем более, раз он сразу сорвался.

– Хорошо, что ты это понимаешь. Заедешь в магазин, купишь по списку все, что нужно, сыну купи какую-нибудь игрушку, с которой он мог бы повсюду бродить, с которой бы он спал, – это будет для него знак твоего присутствия, он очень скучает, ему нужно, чтобы ты приезжал, хоть раз в неделю. Не комментирую твои отношений с женой – ясно, что для нее тоже много печали в том, что она тебя подолгу не видит.

– Так я могу поехать?

– Если бы это было не так – я бы не заговорила об этом.

– Фрау Агнес!..

– Только не кидайся мне в ноги. Я боюсь тебя, ты такая махина, что я каждый раз боюсь не удержаться на ногах от твоих милых детских выходок. Поезжай. Но завтра к обеду, ты должен быть за органом, с консерваторией я улажу.

– Фрау Агнес…

– Поезжай. Вот список. Деньги возьми у Гейнца, это ваш гонорар, пока они ему точно не пригодятся.

– Фрау Агнес… Так я могу идти?

– Лучше поезжай. У тебя карта есть?

– Конечно.

– Вот здесь, Рудольф. Дорога проселочная, без указателя, но ты сообразишь.

– Я поехал?

– Время идет, а ты все стоишь и расширяешься от счастья, рискуя не влезть в машину или просто лопнуть, – она улыбалась.

Вебер, наконец, тоже улыбнулся, поцеловал Агнес в щеку, пошел, но от дверей оглянулся.

– Я вас люблю, фрау Агнес! Как я вас люблю!

– …О, как понесся, – удовлетворенно сказал Венцель и встал на кухне у окна, любуясь Вебером. – Точно, красавица. Вот уж не думал, что Вебер такой сумасшедший и такой влюбленный.

– Клаус, ты пошел заниматься – вот и занимайся. А про жену Вебера думай поменьше.

– Да мне нет до нее дела, мне на Вебера смотреть удивительно. Уж такой был спокойный – как не аландовский. Теперь-то все более или менее понятно… Он и сердиться умеет?

– Тебе лучше не доводить его до того, когда он начнет сердиться.