Читать книгу Уильям Шекспир. Сборник - Уильям Шекспир, William Szekspir, the Simon Studio - Страница 6

Сказать ли нам при входе что-нибудь,

Иль просто так войти, без предисловий?

Они теперь не в моде; Купидон,

С повязкой на глазах, с татарским луком

Раскрашенным, пред нами не идет,

Пугая дам, как пугало воронье.

Не нужно никаких прологов нам

С запинками, подсказанных суфлером.

Пусть нас они считают, чем хотят;

Мы только в такт пройтися их заставим

Да и уйдем оттуда.

Дайте факел –

Не до прыжков теперь мне; на душе

Так тяжело; нести я факел буду.

Нет, милый мой, ты должен танцевать.

Я не могу: вы в бальных башмаках,

На тоненьких подошвах; у меня же

Тоска лежит на сердце, как свинец;

Она меня приковывает к полу,

Я двинуться не в силах.

Ты влюблен –

Ну так займи ты крылья у Амура

И воспари высóко над землей.

Его стрелой я ранен слишком тяжко,

Чтобы парить на этих легких крыльях.

Оцепенев от горя, не могу

Подняться я над цепенящим горем,

И падаю под бременем его.

Упавши с этим бременем, ты сам

Обременишь любовь: она нежна,

Не вынесет подобного давленья.

Любовь нежна? Нет, чересчур сурова,

Груба, жестока, колется, как терн.

Когда любовь с тобою так сурова,

То надо с нею так же быть суровым;

Коли ее, когда она колюча,

И с ног собьешь, и победишь любовь.

Давайте-ка футляр мне на лицо,

(надевает маску)

На маску – маску. Вот так образина!

Пусть надо мной смеются, – мне-то что?

Пусть за меня краснеет этой хари

Нависший лоб.

Ну, что же? Постучимся,

Да и войдем.

Подайте факел мне.

Пусть шалуны с веселым, легким сердцем

Ногой тростник бездушный шевелят,

А я, держась пословицы старинной,

Светить вам буду и смотреть: забава

Веселая, а я – совсем пропал.

Когда попал ты в тину, то тебя

Мы вытащим из этого болота,

Из этой, с позволения сказать,

Любви, где ты увяз по горло. Ну же,

Мы ходим днем с огнем.

Ты вздор городишь.

Я говорю, что понапрасну жжем

Мы факелы свои, как лампы днем,

Не двигаясь вперед; пойми, Ромео,

Намерение доброе у нас,

А в этом смысла более в пять раз,

Чем в наших всех способностях душевных.

С намерением добрым мы идем

На маскарад, – но нет в том вовсе смысла.

А почему? позволено спросить?

В ночь прошлую мне снился сон.

Мне – тоже.

Что ж видел ты во сне?

Что очень часто

Сновидцы лгут.

Но истины им снятся.

О, вижу я, что у тебя была

Царица Маб, волшебниц повитуха.

Она совсем малютка: вся она

Не более агатового камня

У старшины на пальце; разъезжает

На мошкаре, запряженной гуськом,

В своем возке воздушном, по носам

Людей, что спят. В его колесах спицы

Устроены из паучиных ног,

Из крылышек кузнечиков – покрышка,

Из паутинок тоненьких – постромки,

Из лунного сиянья – хомуты,

Хлыст – из сверчковой косточки для ручки

И пленочки тончайшей для бича.

Ее возница – крошечный комар

В кафтане сером; он гораздо меньше

Тех червячков, что ползают порой

По пальчику ленивому девицы.

Ее возок – пустой лесной орех;

Устроен он искусницею-белкой

Иль червяком, которые для фей

Работали издревле колесницы.

В таком-то вот параде, по ночам,

Царица Маб в мозгу влюбленных мчится, –

Любовные тогда им снятся сны;

Иль скачет по коленям царедворцев –

И грезятся им низкие поклоны;

Иль у судьи по пальцам – и ему

Приснятся взятки; иль по губкам дам –

И грезятся тогда им поцелуи;

(Но эти губки часто злая Маб

Прыщами покрывает за пристрастье

Их к лакомствам); иль по носу вельможи

Проедет – и во сне он чует запах

Благоволенья нового к нему;

А иногда заденет нос попа,

Щетинкой от хвоста свиньи – и тотчас

Другой приход пригрезится ему;

Порой она проедется по шее

У спящего солдата – и во сне

Он видит битвы, приступы, засады,

Испанские клинки, пиры и кубки

В пять футов глубиной; затем опять

Почудится ему гром барабанов, –

Он вздрогнет и с проклятием проснется

В испуге, и, молитву прочитав,

Опять заснет. Она же, эта Маб,

В ночную пору гривы заплетает

У лошадей и в грязные комки

Их волосы сбивает; если ж их

Распутать, то беда грозит большая.

Она же, ведьма, давит тех девиц,

Что навзничь спят, заране приучая

Их к тяжести, и делает из них

Хороших жен.

Да замолчишь ли ты,

Меркуцио? Ведь говоришь ты вздор.

Да, верно: я о грезах говорю,

Исчадиях незанятого мозга,

Из ничего зачавшихся в пустой

Фантазии. Она эфира тоньше;

Изменчивей, чем ветер, что сперва

Холодную грудь севера ласкает,

И вдруг затем, разгневанный, летит

Оттуда прочь, поворотив лицо

К странам росой увлаженного юга.

И ветер тот сбивает с толку нас.

Чего мы ждем? Там, верно, кончен ужин.

И слишком поздно мы придем.

А я

Боюсь, что слишком рано; душу мне

Какое-то предчувствие тревожит:

Мне кажется, что надо мной висит

В созвездиях какая-то угроза,

Что этот пир лишь горькое начало

Моей судьбы, и кончится она

Безвременной, насильственною смертью.

Но пусть моей ладьею правит Тот,

Кто держит руль ее в Своей деснице.

Вперед, синьоры.

Бейте в барабан.