Читать книгу Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть третья - Василий Варга - Страница 16

В течение нескольких недель была проведена грандиозная работа по организации пикника, который предположительно должен был начаться в воскресение в парке, носившим раньше имя Ильича, а теперь Степана Бандеры. Эта работа проводилась параллельно с работой руховскогой администрации о благосостоянии жителей города Рухова, поселков и сел, вплоть до хуторов, где все еще проживала одна беззубая баба. Практически ничего не было сделано, но работники Осиного гнезда во главе со своим президентом продолжали думать о благосостоянии своих подданных. А Первому заму Дискалюка Ревдитовичу удалось даже отправить машину щебня на починку дороги, что соединяет Бычково с Апшой.

А работа по подготовки к празднику отдыха, хоть и велась тайно, но была лишена словесного поноса, привычного хвастовства и переведена о область практической деятельности. Как только отстроили театр, на сцене расположили столы на деревянных ножках. Каждый стол мог принять четырех великих людей и почетных гостей. Таких столов было пятьдесят штук. Поскольку сцена оказалась высокой и находилась на уровне забора, то зеваки и другие жители районной столицы запросто могли наблюдать, устроившись в кустах за поведением начальства: забор не спасал от проникновения любопытных взглядов. Организаторы пикника Ватраленко и Дурнишак поняли свою оплошность только в воскресение утром, когда предпринимать, какие—то шаги уже было поздно.

– Надо усилить охрану, – предложила Абия Дмитриевна. – Охрана может отпугивать зевак простым вопросом: а что вам здесь надо?

– Не получится, людей не хватает, – сокрушался полковник.

– Тогда нам самим придется стать на пост, – сказала Дурнишак.

– Я не могу, – заявил полковник, – мне надо контролировать все остальные посты.

– У вас есть заместители, пусть они осуществляют контроль, а вы становитесь на пост обозрения всех, в том числе и зевак.

– Эту акцию должен одобрить Дмитрий Алексеевич, – выдвинул последний аргумент Ватраленко.

– Ну и хитрый же ты, легавый, – с обидой в голосе сказала Дурнишак. – Тогда постой со мной на посту при входе на территорию парка хоть некоторое время, а потом отправляйся куда хочешь.

Пришлось начальнику милиции уступить и стать вместе с Абией Дмитриевной на пост номер 1 у главного входа.

Когда проходил сам президент района, не только полковник, но и госпожа Дурнишак вытянулась в струнку и приложила руку к пустой голове, произнося при этом: «Здравия желаем ДмиЛексеевич!»

Крики «ура» и гром аплодисментов раздались, когда «президент» поднимался по ступенькам на сцену, уставленную миниатюрными столиками. Исполнялись и частушки в его честь. Пришлось ему, бедному, и здесь, за праздничным столом, держать речь. Правда, ему ничего не стоило произнести речь на любую тему. И здесь, прежде чем сесть за отведенный ему столик, он поднял руку кверху, как это делал Ильич, и моментально воцарилась гробовая тишина.

– Вольно, товарищи, простите, господа. Я здесь не президент, а такой же рядовой гражданин, как и все мои сотрудники, – сказал Дискалюк, широко улыбаясь. Но тут вновь раздались бурные, долго несмолкающие аплодисменты и крики: браво, а потом помощник Дундуков открыл занавес, под которым прятались три художественных полотна. Одно было с изображением Дискалюка, второе – смесь Дискалюка с Лениным, третье – смесь Дискалюка с президентом Кучмой.

– Экое мастерство, – сказал Дискалюк, – кто художник?

– Я. Имею честь представиться, – вытянулся небритый молодой человек в очках.

– Как фамилия, где работаете?

– Папарига. А работаю я в газете «Зоря Руховщины».

– Молодец, Папарига. Желаю успехов в работе и творчестве, – сказал Дискалюк и пошел дальше.

Столы, мимо которых он проходил, приходили в движение, люди поднимались, опускали головы, а некоторые, наиболее смелые, произносили: здравия желаем, господин Дискалюк; а потом поднялись все присутствующие, чтобы склонить головы.

– Я предлагаю тост за сплочение нашего коллектива в борьбе за счастье народа, – продолжил прерванную речь Дискалюк. – Забудем распри, обиды друг на друга перестанем сочинять доносы на своих товарищей по работе, – и я хочу заявить, что впредь не стану принимать ни одной кляузы, а если кто из вас сумеет все же подсунуть мне ее как—нибудь, я ее читать не буду, а выброшу в мусорное ведро. Все вы, здесь сидящие, значительно выросли не только духовно, но и профессионально и вполне способны принимать важные государственные решения, не мешая друг другу. Мне будет легче сосредоточить свои усилия на международной деятельности. Ради этого я готов отдать часть своих функций заместителям и начальникам отделов.

Оркестр заиграл туш. Абия Дмитриевна Дурнишак бросилась обнимать заместителей и помощников, а заместители не только аплодировали, но и на радостях, целовались.

– Наконец—то, – вздохнул Мавзолей.

– Дождались мы своего звездного часа, – пропел заместитель Ганич Андрей Федорович, который все это время находился в тени администрации Дискалюка. – Теперь мы, Асенька, осуществим все свои планы.

Ася посмотрела на своего мужа осуждающим взглядом и вместо восторга достала зеркальце из кожаной сумки и начала разглядывать свои красивые губы.

– Лапочка, солнышко, что ты молчишь? – спросил Андрей Федорович.

– Я хотела бы честным трудом зарабатывать на жизнь. Надо, чтоб тебе зарплату повысили, а воровство, грабеж к добру не приводят…

– Какое воровство, какой грабеж? – с придыханием спросил муж и даже принялся прикладывать палец к губам. – Ты думаешь, Дмитрий Алексеевич занимается грабежом (это слово он произнес шепотом). Если он и берет что—то, то только излишки, уверяю тебя. А это всего лишь крохи сладкого общественного пирога. Мы бы тоже не отказались, правда? Духу не хватило бы.

– Я догадываюсь, – сказала Ася и подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто пользуется излишками. Их стол был третьим от стола шефа. Шеф тоже посмотрел в сторону третьего стола и его взгляд оказался прикованным к лицу молодой женщины, отчего он не переставал моргать глазами.

– Что это за баба? – спросил он у своего помощника Дундукова, сидевшего рядом.

– Это жена господина Ганича, вашего зама.

– Ты вот что: поменяйся с Ганичем местами. Пусть они садятся рядом со мной, а ты перейди с супругой на их место. Надо же оказать внимание и Ганичу, видишь, как он преданно смотрит в мою сторону и старается поймать мой взгляд. Так пусть посидит человек рядом, покайфует, а я развлекусь беседой с его прелестной женой. Правда, она красавица? А, ничего ты не понимаешь в женской красоте, темнота. Асей, говоришь, ее зовут? Ну и красотка! Как на картинке, подаренной мне в Испании. Давай срочно, пока я не передумал.

– За что вы меня так наказываете? – спросил Дундуков.

Жена Дундукова, толстая как бочка, ущипнула его выше локтя, и Дундуков робко поднялся, взял свою Глашу под руку и направился к столу, за которым сидели Ганич со своей женой Асей.

– Дмитрий Алексеевич приказали пересесть за его стол, прошу уступить место. Впрочем, если вы не согласны, я вернусь обратно. Я так и доложу: не согласен господин Ганич и его прекрасная супруга тоже.– Дундуков так ждал, что Ганич или его жена отрицательно покрутят головой, и он сможет вернуться на прежнее место.

– Неужели? – воскликнул Андрей Федорович. – Ну, дорогая, повезло нам. Дай мне свою прелестную ручку.

– Я тут останусь, – заявила Ася.

– Да ты что, лапочка? Такая возможность предоставляется раз в жизни. Пойдем, дорогая, умоляю тебя.

– Чудак, – сказала Ася вставая.

– Позвольте, Дмитрий Алексеевич. Мы с супругой так рады, что вы на нас обратили особое внимание, – пролепетал Ганич, раскланиваясь перед своим шефом. – Вы так добры, так добры… Вы такую умную речь произнесли… У вас данные настоящего оратора, народного трибуна. Правда, Асенька? Ну, подтверди, скажи, что ты согласна со мной. Дмитрию Алексеевичу наверняка приятно будет. Правда, Дмитрий Алексеевич?

– Садитесь, садитесь. У тебя жена… довольно мила, и я вижу ее впервые. Ты ее, видимо, держишь взаперти. Боишься чего—то. Впрочем, как вас зовут? Я, признаться, ни разу вас в Рухове не встречал.

– Я недавно вернулась из Москвы, у матери была, а мой бедный Андрюша один по—совместительству хозяйкой работал. А зовут меня Анастасией Ивановной.

– Очень приятно, – сказал Дискалюк, протягивая руку. – И все равно, я должен выказать неудовольствие Андрею Федоровичу. Нельзя такую прелестную жену держать на замке. Вот что, Анастасия Ивановна, будьте хозяйкой нашего стола. Я думаю, стол у нас не бедный и не однообразный, как вы находите?

– Дело не в столе.

– А в чем?

– Дело в том, кто за ним сидит, – загадочно сказала Ася.

– Да что ты, Ася? за этим столом сидят самые умные, самые талантливые умы района, – поспешил сказать муж, касаясь коленкой коленки жены.

– Дай—то Бог, – неопределенно произнесла Ася. – Только ты, Андрюха, не лебези, я не люблю этого.

– Товарищи коммунисты, простите, господа! – произнесла Дурнишак, что сидела за вторым столом от Дискалюка. – Позвольте провозгласить этот тост за здоровье нашего выдающегося президента Димитрия Алексеевича. Еже ли б не он, наш Рухов оказался бы под водой во время наводнения два года тому. Это он стоял на берегу Тисы и махал кулаком, грозя небесам, шоб ливень прекратился. Это он выбил пять мульонов на строительство дамб и других сооружений, которые еще предстоит возвести вдоль непокорной реки Тисы; это он продает лес иностранцам, так как лес задерживает таяние снегов в горах, в результате чего возникают наводнения. Наконец, Дмитрий Алексеевич, для всех нас, грешных, организовал этот пикник. Лично мне он отдал две свои зарплаты, шоб я приобрела закусь для всех. Ура – Дмитрию Алексеевичу!

– Ура! – закричал Ганич и захлопал в ладоши.

– Ура! – поддержал Мавзолей.

– Уря—а—а! – завопил Дундуков, чтобы прогнать обиду за то, что его отодвинули.

Раздалось громкое ура, за ним последовали аплодисменты, громыхание стульев, звон бокалов над всеми столами.