Читать книгу Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть третья - Василий Варга - Страница 9

Начальник усмехнулся, садясь за руль. Его джип рванул с места так, что не только дым из выхлопной трубы, но и пыль окутала лобовое стекло машины.

Тем не менее, Лимон не растерялся и тоже рванул, насколько позволяла мощность двигателя, и после первой, перешел сразу на третью передачу. Его машина завизжала, заскрипела, как старая не смазанная телега, но, благодаря настойчивости водителя, она вскоре очутилась у бункера. Здесь уже толпились благодетели. Два сытых пса дремали за высокими воротами, очевидно чувствуя, что благодетели не бандиты, а прихлебатели, именующие себя гуманитариями. К воротам изнутри еще никто не подходил. А Лимон со своим драндулетом был десятым в очереди. «Пропал я, – думал он, – Дмитрий Алексеевич не заметит меня. Когда наступит моя очередь, он уже будет на работе. Хотя бы Мария Петровна вышла пораньше. Все же муж и жена – одна сатана. Уже половина девятого. Ну, где эта Марунька, черт бы ее подрал? А вот и новый прокурор Комар стоит, за ним начальник таможни Борисов, далее главврач Богачек, начальник налоговой инспекции Попка, председатель райсовета Буркела, – вся элита здесь. Интересно, есть ли хоть один бедный председатель сельского совета? не видно что—то. А вдруг прогонят восвояси, иди, скажут, не знаем таких, не видели ранее?»

Предположения Лимона подтвердились, и тревога усилилась, когда Марунька, жена Дискалюка вышла к воротам. Она раскланялась, расплылась в улыбке, оглядела всех приветливым взглядом и только когда убедилась, что здесь все знакомые лица, открыла ворота и приняла дары с большой благодарностью. Когда же дошла очередь до Лимона, Марунька изменилась в лице, тут же стала закрывать ворота.

– Погодите, Мария Петровна!

– Я вас не знаю, извините меня, пожалуйста, – пропищала Марунька, не попадая ключом в замочную скважину.

– Я друг вашего мужа, уважаемого господина Дмитрия Алексеевича, – произнес Лимон с дрожью в голосе.

– У Дмитрия Алексеевича много друзей… неисчерпаемое количество и еще столько же желают ими стать, но Дмитрий Алексеевич не очень—то нуждается в друзьях. Его должность не выборная, а назначаемая губернатором области по согласованию с президентом, который сидит в Киеве. Так что… а потом, откуда я знаю, а вдруг в одной из ваших сумок заложено взрывное устройство? Хороша бы я была супруга великого человека, если бы я приняла такую сумку от незнакомого человека, унесла ее в кладовую и вдруг ночью, часа в три или четыре, раздается мощный взрыв и мы все взлетам на воздух. Вы поставьте себя на мое место, тогда вам легко будет извинить меня.

– А если за меня поручится этот полковник?

– Этот Ватраленко – Задраленко?

– Он самый.

– Вы ручаетесь за него? – спросила она у начальника милиции, который не спешил уезжать, в то время как все разлетелись по своим рабочим местам.

– Это наш человек и к тому же мой земляк. Дмитрий Алексеевич его хорошо знает. Можете быть уверенны в исключительной преданности этого коротышки вашему мужу, как президенту нашего района. К тому же, у него все с ножа, свежатина, которой не найти ни в Рухове, ни в Бычкове. Вон ваша одна собака все хвостом виляет, познакомиться хочет, зная, что ей перепадет.

– Ну, тады ладно, ежели соба, она у нас избалована свежатиной, чует, должно быть. Подъезжайте ближе, – согласилась Марунька. Лимон свободно вздохнул, повернул ключ зажигания вправо и подъехал к воротам. Ватраленко уже умчался, помахав рукой своему земляку.

– Ну, давайте выкладывайте, я должна посмотреть, что у вас там. Сейчас такое сложное время, сами понимаете. Ить не только взрывчатку можно подложить, но и отравленные продухты притащить. И не обязательно вы это можете сделать. Это может сделать и тот, кто резал этого теленка и даже тот, кто его кормил. Вы решились бы поручиться, что эти люди – честные люди и не питают к Дмитрию Алексеевичу никаких враждебных чуйств? Если можете – говорите, я поверю вам, если нет, то забирайте свои дары обратно, они нам не очень—то и нужны. Наши собаки сыты, они это мясо навряд ли есть будут, так что я право не знаю, что с этим скарбом делать? А откуда вы? скажите!

– Из Апши. Нет, из Апшицы.

– Как это так: Фига – здесь, Фига—там.

– Прошу простить: не Фига, а Фигаро. Дело в том, что в Апше я живу, а в Апшице я работаю. Все село приходило, умоляло меня дать согласие баллотироваться в председатели. Я такое согласие дал и теперь я – председатель, своего рода тоже не совсем того… маленький человек, как думают некоторые.

– А что у вас в той сумке, что за отрава оттуда сочится, ну —кося, откройте енту сумку!

– Да там…

– Откройте, я сказала. Эй, Бабурин, ко мне, живо!

Большая жирная собака лениво поднялась, подошла к хозяйке и подняла морду.

– Нюхай, что там?

Собака понюхала, вильнула хвостом и отошла на прежнее место. Марунька облегченно вздохнула. Теперь она сама бросилась открывать сумку.

– Ха—ха—ха! Битое стекло в сметане. Я многое в жизни видела, а такого еще не приходилось. Да вы что нам суете, голубчик? Я сегодня же доложу мужу о вашем неблаговидном поступке. Вы думаете, что наши собаки будут эту сметану хлебать? Да никогда в жизни! А если бы служанка, то есть я хочу сказать, домработница, позарилась бы на эту сметану, – что тогда? Ну, я этого Ватраленко— Надраленко надеру: он с полгода у меня во дворе не появится. Прохвост он, вот он кто. Короче все, уезжайте! вместе со своим битым стеклом.

– Но, Мария Петровна! Позвольте!

– Нет, не позволю. Зачем тащить в дом великого человека всякую рунду, типа битого стекла в сметане? Эй, Ромка, позвони отцу на работу. Тут фулиган из какой—то Апшицы битое стекло в сметане притащил. Убивец проклятый, ураг народа, ишь чего замыслил!

– Мария Петровна! Я, я уезжаю, не звоните только, умоляю вас. Мы друзья с вашим мужем и не надо вам звонить, я от души, честное слово. Я не виноват, что дорога такая плохая, машиной подбрасывало, и банки побились. У меня дома все были целы, клянусь вам, вот вам крест – Лимон перекрестился— я от всей души. А мясо, ну это просто прелесть. Хотите, я кусочек сырого съем, ради того только, чтоб вы убедились, что мясо высшего качества. У его, у этого мяса особый запах, сам Кучма взял бы такое мясо, да далеко ехать.

– Фи, далеко! каких-то восемьдесят километров.

– Восемьсот километров, Мария Петровна! вы что, того?

– Ах ты, жук навозный! Ну, откуси, а я посмотрю, как у тебя это получится!

Лимон распаковал одну ножку, марля уже немного побурела и выглядела не такой свежей, как вчера, откусил мякоти и стал активно жевать.

– Жуется? – спросила Марунька.

– А вы попробуйте!

– Еще чего? Ну, ладно. Свежатину, как ты говоришь, я так и быть, приму от тебя, а вот битое стекло в сметане вези обратно. Раздай крестьянам, как Ленин раздавал землю.

– У меня еще колбаса есть, – сказал Лимон, немного приободрившись.

– Кинь собаке кусочек, если съест— тогда возьму.

Лимон достал носовой платок, очистил колбасу от сметаны и бросил собакам, что лежали поодаль. Но ни одна из них не пошевелилась. Они уже насытились.

– Не вкусная у тебя колбаса, – вынесла приговор Марунька. – Колбаса в сметане, да я даже не слышала о такой мешанке. Кто паковал твою сумку, скажи?

– Жена.

– У тебя не жена, а жо… на…, вези ей обратно колбасу и сметану с битым стеклом и заставь ее все съесть.