Читать книгу Жаба душит. Сатирический роман в трех частях. Часть третья - Василий Варга - Страница 3

Лимон переживал за судьбу Дискалюка. Он вдел его во сне в потрепанном костюме, костюме простого, с израненными руками, опущенной нижней губой, ходил, пошатывался и просил денег на бутылку.

– Если Дикалюка уберут, все мои планы пойдут прахом, – делился он со своей женой, лежа в кровати в одно из воскресений. В такие дни он позволял себе расслабиться, лежать утром дольше обычного до десяти утра и жене разрешал такое благо, чему она была несказанно рада. – А у меня столько планов, столько планов, голова пухнет: дом надо построить, а может и два, а потом, если дела пойдут и дальше в гору, можно было бы в Венгрии, или в Чехии что-то построить. На Центральной площади в Праге, углом к площади, в двух шагах от черты. А почему бы нет? Я что хуже других? Отнюдь нет.

– Поспи, еще девяти нет, – начала ворчать жена. – Завтра понедельник, рано вставать: детям в школу, мне на работу. Дай хоть сегодня выспаться, сколько душа просит. А то прихожу с красными глазами, а бабы судачат: во, жена председателя, либо он ее всю ночь мусолил, либо дома не ночевал, а она бедная ревела как белуга. Что касаемо мусола – хорошее выражение и хотя в школе это слово мы обходим стороной, а промеж себя только вздыхаем, мечтая, чтоб такое с нами хоть иногда случалось.

– Ты на что намекаешь, сухопарая, костлявая. Когда я выполняю свои обязанности как муж, у тебя гремят кости, отчего, скажи.

– Фигуру берегу, на капусте сижу, мужа берегу, чтоб на чужую бабу не позарился.

Лорикерик, счастлив от таких слов, щедро улыбался, прикрыв рот простыней.

– Хорошо тебе говорить: спи, а я не могу так долго спать даже по воскресным дням. Я забочусь о благе своих подданных, о гражданах, которые меня избрали председателем сельсовета, и, надеюсь, изберут и на второй срок, а также забочусь о нас немножко. А то упустишь. Нельзя упускать возможность. К примеру, дом—это вклад денег. И потом, у нас двое детей Дима и Марина. Хорош бы я был, если бы не построил им ни одного дома, когда все строят для своих детей, даже тех, которые еще на свет не появились, а только планируются. У нас, в Апшице, Юра Саган еще не успел жениться, а уже дом строит для своих чад. Из кирпича. Он член мафии, что орудует в Чехии. Денег – куры не клюют, вот и строит. У нас, то есть у меня сейчас тоже есть возможность, грех жаловаться, так почему бы ни воспользоваться этой возможностью? Я, вон земельки сколько продал под застройку. А земелька оказалась как бы ничейной. Колхоз канул в лету, а настоящие собственники, у которых эту землю отобрали в пятидесятые годы, на том свете. Так что, твой муж не растерялся. Ты что – уже спишь? Ну, карга старая, всю ночь храпела, спать мне не давала и сейчас… сколько можно?

Лимон повернулся к жене спиной, поджал короткие ножки к подбородку и крепко зажмурил глаза. Но в висках по-прежнему сильно стучало, голова пухла от мыслей, которые наплывали, как тучи во время грозы. «Надо побороть этих соперников на выборах во что бы то ни стало. Грядиль ящиками водки покупает и угощает всех подряд, задабривает избирателей, а я этого делать не буду. Я лучше потрачу часть средств на агитацию, да на приближение нужных мне людей. Мы сообща сможем сделать то, что этот Грядиль с тремя бочками спирта не сделает. Многие избиратели не явятся на избирательные пункты для голосования, а мы за них проголосуем сами… в мою пользу, конечно. Чем меньше избирателей придет голосовать, тем лучше. Не я один так делаю. Многие депутаты Верховной Рады просто покупают свои мандаты. Там все схвачено, не пробьешься. Если бы у меня было несколько миллионов, – я тоже стал бы депутатом Верховной Рады. Но мне и председателя сельсовета достаточно. В селе я – главное лицо».

Ольга Васильевна от сопения стала переходить к похрапыванию, Лорикэрик не выдержал такой вольности, свесил босые ноги на коврик, а затем и вовсе ушел на кухню. Там хорошо думалось. Часы пробили двенадцать, во всех окнах горел дневной свет, дома проснулись, дым из труб повалил, часы громко тикали на противоположной стене. «Бегут, – подумал он, глядя на них, – укорачивают мою жизнь. А мне так много надо успеть. Завтра надо узнать, как решился вопрос с Дмитрием Алексеевичем. Если все хорошо, пусть дает кирпич. Пятьдесят тысяч. Я его обменяю в другом районе. Если все же кто-то напишет жалобу, и по этой жалобе придут меня проверять – увидят, что кирпич местного производства. С чего начнут, тем и кончат. Надо отоспаться: завтра трудный день».

В детской что—то хрустнуло, зашелестело, возможно, мышь учебник на полу грызла. Лимон включил свет в прихожей и вошел в детскую. Дети спали на разных кроватях, сбросив с себя одеяла, скомкав простыни. Дима лежал на боку, поджав ножки к подбородку, как отец, а Марина – на спине с разбросанными в стороны ручонками. Прядь длинных рыжих волос свисала с подушки, ротик приоткрыт, и она слегка посапывала.

«Вся в маму, – решил отец и стал накрывать ее одеялом. – Вот спит, даже не пошевелится. Мне бы так».

Он приложил ладонь к голове, и ему показалось, что лоб горячее обычного. На кухне достал градусник из маленького шкафчика, сунул себе под мышку и сел на табуретку. Градусник показывал 37,3, как и вчера утром.

«Воспалительный процесс, – решил он, – хорошо, что не в мозгах. Он—то и не дает мне возможности погрузиться в нормальный сон. Уже скоро месяц, как температура держится, чтобы это могло значить? Может необратимый процесс какой, а? Тогда я многое не успею. Только бы дом построить. Солидный дом, чтоб не стыдно было перед окружающими. Все же я – глава села, не простой человек. Какие—то мальчишки, у которых нет даже среднего образования, построили не дома, а дворцы, а я …чем я хуже? Надо увеличить им взносы в копилку сельсовета. За справку – десять долларов, а если какая справка, малость, фальшивая – сто долларов. Хочешь получить земельный участок в центре села под строительство еще одного дома – сто пятьдесят долларов за сотку. Ты – мне, я – тебе. Это закон. Что—то голова побаливает. Аптечка. Где цитрамон? Нет цитрамона. Есть анальгин. Придется принять таблетку. Это удар по желудку, нет, по кишечнику. Эх, этот проклятый кишечник. Выпить нельзя, поесть жареной баранины нельзя, шашлыка нельзя – ничего нельзя. Даже взятки брать нельзя. Что же тогда можно? Дышать—то можно? Ну и жизнь и кто тебя только выдумал такую неустроенную, где все – сплошная дисгармония?

Ольга Васильевна в это время повернулась на левый бочок и правой рукой стала шарить по тому месту кровати, где должен был находиться муж и не найдя ничего, открыла глаза.

– Где ты, козлик мой, коротконогий, почему не спишь, случилось что—нибудь? Я уже сон видела: ты превратился в змею, гонялся за мной и все норовил меня ужалить. Я убегала под горку, ногу подвернула, мне стало больно, и я проснулась.

– Дурному спится – дурное снится, – сказал Лорикэрик раздраженно.

– Иди, я обниму тебя, прижму крепко—крепко, и ты сразу же заснешь. Женщина хорошее лекарство от бессонницы, – сказала она миролюбиво, и ее сонные глаза начали сверкать в полумраке.

– Не до тебя мне сейчас. Сплошное недомогание раскрыло свои объятия, и я не знаю, как мне вырваться на свободу.

– Что—опять желудок?

– И кишечник, и голова. Температура не спадает… Подвинься и отвернись к стенке.

– И я вся больная, – сказала Ольга Васильевна, поворачиваясь на правый бок. – Это все экология. Чернобыльская авария. У нас радиация.

– Не только это. Бывший председатель колхоза Халусука какие—то вредные отходы закапывал в Стримбе. Да и уран недалеко от Рухова добывают. Румыны всякую гадость сбрасывают в Тису. Все это вместе взятое и дает результат: жить становится невозможно. Бог знает, как наши дети будут жить дальше, что их ждет? Короче все идет к тому, что все мы погибнем, и эта земля останется пустой. На ней будут выть волки. Волки выживут.

Ольга Васильевна снова засопела, Лорикэрик обиделся, лег на живот и заснул. Сон был неглубокий и недолгий. В пять утра он уже был на ногах. От нечего делать, принялся чистить картошку, чтоб приготовить пюре. На скромный завтрак, на туалет —бритье, мытье— ушло два часа. В семь утра, оставив жену и детей почивать, вышел из дому, сел за руль « жигулей» первой модели и уехал на работу.