Читать книгу В сердце Австралии. Роман - Вера Мещерская - Страница 13

– Просто не знаю! – отчаивалась Стэн.

Её прямые светлые пышные волосы электризовались от жары, то и дело, выпадая из-под шапочки. А щёки при этом заливались румянцем. Она выглянула из-за перил веранды проверить, как вьющиеся побеги помидор растут вопреки песчаной почве.

– Не знаю, зачем мы суетимся и зачем пьём горячий чай в такую жару.

– Теоретически, это повышает потливость, чтобы чувствовать себя прохладнее. Испарение.

– Как в лЕднике! – огрызнулась Стэн.

А Нэнси решила приготовить утренний чай для Элдреда Нормана в первый день выздоровления. Приготовив, она присела, когда началась лёгкая песчаная буря, и молоко в мгновенье ока покрылось слоем песка, а хлеб с маслом будто покрылся жжёным сахаром. Также вмиг испачкалась и белая кофточка Стэн.

Девушки принялись за большую уборку, очищая от пыли каждую вещь. Они боялись настоящего урагана, но в ранний полдень показались облака, предвещавшие дождик – первый дождик с тех пор, как они вот уже год как прибыли в Херготт Спрингс.

Воздух наполнился тем сладким запахом дождя, которого ждала иссохшая земля, и Нэнси это напоминало весенние грозы дома.

На другой день пришедший из Каппамерри собирался обратно. Хотя Нэнси отговаривала его воздержаться от поездки верхом, но Элдред настоял на прогулке верхом сказать своему человеку. 

– Они удивились, увидев меня разгуливающим, – обернулся он, – Подумать только, мне чуть башку не снесли, или что был на худой конец совсем окосел. Но такого как я долго не удержишь.

– Конечно, уход пошёл бы вам на пользу.

Элдред усмехнулся:

– Может быть.

Он принёс в общину свежую говяжью ляжку. Поблагодарив Элдреда, Нэнси спрятала мясо в погребе, в мусульманском мешке.

В тот полдень температура достигла 115° F в тени. Дождь не принёс собой ни капли прохлады, а тонкая сетка от москитов вскоре покрылась налётом пыли.

Настоящая засуха закончилась в 1910 году, а нынче в 1913 пришла с одной из пустынь.

Хотя ничто не говорило о том, что засуха была нормальным условием для дальнего севера Южной Австралии и дальнего запада Квинсленда.

Помощник станционного смотрителя из большого города был единственным человеком в посёлке, постоянно выглядевшем щеголевато и опрятно, одетый в свою форму.

Но этим утром Элдред Норман блеснул, облачившись в подержанную куртку, хорошо подогнанные рабочие брюки и ботинки на высоком каблуке со шпорами.

Он выглядел настоящим скотоводом по восторженному представлению Нэнси.

Эффект начинался уже с макушки, на которой ловко сидела фетровая шляпа. Парень забрал свои вещи из крытой повозки, проезжающей дальше, и появился в собственной новой и чистой одежде. Он пригласил Нэнси на прогулку, чтобы показать ей восемьсот голов скота, перегоняемых через железную дорогу на пастбище.

Нэнси и Элдред дружно оперлись, глядя на станционные перила, пока Элдред отмечал хорошие и плохие точки скотины.

– Единственная деталь – наше клеймо «Э.Н.» не миновала ни одну скотину. 

– И что особенного?

– Да, ничего. Большинство бродячих растений обглодано несколькими заблудившимися по дороге животными – здесь огромная территория с маленькими загородками и несколько незаклеймённых животных смешались со своим стадом, и вам удастся их подобрать.

– А что если они смешаются с другим станционным клеймом?

– Несколько типов могли попытаться и изменить клеймо, например, мягко подрисовать к «Э.М.», но я бы им не советовал, – улыбнулся Элдред обезоружено, – Но если кого-нибудь и удивляло в волах так это, когда помышляете убить скотину ради пропитания, ладно бы, подхватил в пути пулю.

– А что, это не разрешается?

– Ага. Но это не клеймо на куске мяса…

– И это напоминает, что скоро обед. И на обед ростбиф. Вам и другому больному достанется по лучшему куску!

Очередь готовить была за Нэнси, и та старательно присматривала за жарким с обилием холодного ростбифа, готовым к употреблению.

– Здорово. Спасибо.

На другой день он попросил ей поменяться так, чтобы девушка смогла понаблюдать за прогоном стада к утреннему поезду. Элдред ехал верхом на каурой кобыле, как главный участник происходившего за изгородью.

– Вообще-то, Вам нежелательно ездить верхом, – заметила Нэнси, – Правда, Стэн?

– Ничего, выдержит, если проехал верхом, зашитый лишь конским волосом!..

– К тому же верховая езда улучшает аппетит, – и он с полным правом уселся за свою порцию мясного блюда, – Превосходно! – провозгласил он, когда тарелка опустела, – Кажется, сестра Нэнси, Вы говорили, что не умеете готовить?

– Я не говорила, что не умею. Я говорила, что Стэн готовит лучше.

– И всё же приготовьте для меня. Мы с трудом добыли отборный кусок мяса на жаркое. Сгодится на ху… на худой конец.

Он задержался на веранде, разглядывая Нэнси, её светло-голубые глаза и бледную, не в пример его загару, кожу.

– Могу я пригласить Вас вечером в гостиничное кафе, сестра?

– Обычно, мы не посещаем гостиницу, разве что на воскресные обеды.

– Может, тогда покатаемся вместе верхом при лунном свете? Вы ведь не боитесь лошадей?

– Нет. Но и не слишком искушена в верховой езде.

– Если так же, как и в стряпне, тогда сойдёт. Моя лошадка идёт рысью, как паинька, когда нужно.

Задетая, Нэнси не знала, что возразить, но подумала: «Он ведь здесь долго не задержится и, может, потом я его больше не увижу! Почему бы и нет?»

– Хорошо, – смирилась она, – Я буду готова, когда приберу в кухне после чая.

Элдред пришёл пораньше и помог ей домыть посуду.

Пока Стэн раздавала пациентам вечерние дозы лекарств. Элдред бережно вытирал вымытые Нэнси посуду и приборы.

– Вот видите, какой я хозяйственный! – приговаривал он, приподняв над плечом чайник.

Нэнси расставила утварь по местам и приготовила подносы с ужином для пациентов – всего двоих, в том числе и станционного мастера, который уже поправлялся. А его жена принесла к ужину домашней выпечки.

Вынося ужин из кухни, Нэнси поблагодарила её, нарезав пирог, пока миссис Беннет с любопытством рассматривала молодого скотовода:

– Да это же Элдред Норман! Мы с Вами уже знакомы. Вы же лежали в одной палате с моим мужем! Поначалу я вас не признала. Как Ваша рана?

– Зажила как на кошке. С лёгкой руки сестры Нэнси. Худое лицо миссис Беннет вытянулось:

– Вы, кажется, очень романтичны, не так ли? Могу поспорить, девушка Вас до этого не оперировала?!

– Н-нет, – замялся Элдред, – Разве что аборигенка. Хотите взглянуть на шрам?

Он уже было взялся за брюки, но миссис Беннет остановила его:

– О, нет, нет, благодарю! Это, наверное, очень интересно, но мне пора к мужу… 

– Через несколько дней можете забрать его домой, – сказала ей Нэнси, – Но не позднее дежурства следующей недели.

Они с Элдредом обменялись улыбками, когда жена станционного смотрителя удалилась прочь. Возможно, миссис Беннет не хватало романтических настроений в её тусклой повседневности, ради чего она и выписывала ежемесячно журналы с юга или обращалась к услугам миссионерской библиотечки.

Элдред расхаживал по веранде. Нэнси пошла предупредить Стэн, что уходит и что ужин готов.

Как только она прошла сквозь широкую дверь, Элдред Норман взял её за руку и вывел на улицу. Они шли ослеплённые лунным светом – в тот вечер было полнолуние, и от того вокруг было светло.

Нэнси впервые вышла здесь на прогулку в ясный лунный вечер.

Помогая ей сесть в седло, Элдред давал указания, как ставить ногу в стремя, сам же шёл впереди.

– Обопритесь на меня.

– В этом нет необходимости!..

Элдред дёрнул поводья, и кобыла разом остановилась. Нэнси едва перевела дух, схватившись обеими руками за Элдреда.

Она сидела в седле боком, совсем не чувствуя себя в безопасности. Элдред успокоил кобылу словом и провёл её до конца улицы, после чего пустил её в лёгкий галоп.

Нэнси слегка обрадовалась, когда они проехали магазин миссис Эдисон, почту и водонапорную башню. Едва они выехали из Алис Спрингс, перед ними распростёрлась залитая лунным светом степь.

Нэнси всем существом ощущала гибкое тело Элдреда под тонкой курткой, каждый его сустав и мускул. К тому же она помнила это тело и как медсестра.

Показалась высокая ветряная мельница, и они двинулись к бассейну главного источника, где вода, освещённая луной, казалась ещё обильней.

Будто никогда и не иссякнет вовсе, и сохранять её нет надобности, а миллионы галлонов воды можно было использовать для орошения пастбищ.

Элдред остановился и соскочил лошади, держа кобылу за узду, а та стояла преспокойно.

– Не сбросит Вас? – задиристо спросила Нэнси. – Нет, она привыкла бродить ночами и не бросает меня, всё чует и ведёт, – и он помог Нэнси сойти, но мягко, так, что она соскользнула благодаря его сильным рукам сразу на землю.

Ничего постыдного не было – он просто держал её перед собой, давая ей придти в чувство и отдышаться. Пока та, наконец, не произнесла:

– Пошли!

– Уверены, что пойдёте со мной?

– Да!.. Нет.

Когда он поцеловал её, это показалось ей необыкновенным, будто душа её отлетела.

Нэнси будто воспарила над землёй. А время будто остановилось, как неподвижная луна на небе, и девушка даже не слышала журчанья воды.

Казалось, прошла вечность, когда он поднял голову и заглянул в её освещённое лунным светом лицо, мягко и заботливо оправил выбившиеся из-под шляпки локоны:

– Такие пушистые! – прошептал он, – Она и в самом деле каштановые или от чудесного освещения?.. Знаешь, я буду называть тебя Агния, Нэнси не очень тебе подходит, слишком по-мужски и режет слух. С тобой такое имя никак не вяжется – ты так женственна.

– И всё же я – медсестра, которой нельзя забывать о своих пациентах.

– Я тебе больше не пациент. Могу представить, сколько пациентов в тебя влюблялось, но…

Нэнси припомнила всех встреченных ей в Спрингс мужчин: мешковатый мистер Беннет, пара афганцев, молодой метис, пьяный щёголь… И она рассмеялась:

– Вряд ли!

– Уверен, я не первый.

– Не первый в чём?

– Не первый пациент, влюбившийся в медсестру!

– В самом деле?

– Да, с той самой минуты, как увидел тебя, так и подумал:

«Вот эта девушка для меня!» Да ты и сама поняла это по моему поцелую, правда?

– Д-да.

Он снова поцеловал её, закрыв в своих объятиях от воздушного потока с мельницы.

Нэнси почувствовала прилив умиротворения. Она склонилась головой к его плечу. Над ними простиралась огромная тихая ночь, а впереди была только залитая лунным светом степь под усыпанным бледно-серебристым сиянием звёзд небом. Её заставил очнуться душераздирающий крик ржанки.

– Чёрные называют её птицей мёртвых, – пояснил Элдред, – Она летает от лагеря к лагерю, разнося вести о смерти.

Нэнси вздрогнула, но Элдред сдержал её.

– Я бы не допустила, что бы кто-то умер за время моей практики. Но среди моих пациентов была маленькая девочка с сильными ожогами… – и Нэнси принялась рассказывать про Мэри, и про то, какой она чувствовала себя потерянной после её смерти, – Если бы удалось довезти её до большой больницы!..

– Ага. Здесь ты быстро поняла, что жизнь не так уж прекрасна. Природа – жестокая штука, а в этом краю жить трудновато. Видала, падёж скота во время засухи?

– Я родилась и выросла в крупном городе Аделаиде. Ты бывал там?

– Ага. Школьником.

– Правда?!. Я начинала свою медицинскую практику в Северно-аделаидской больнице.

– А я был учеником пансиона имени принца Альфреда. Всего пару лет. А до этого прошёл домашние курсы, не слишком-то прилежно занимаясь. Мама давала мне задания, а папа возражал, что мне это не нужно, и я, конечно, предпочитал кататься на лошади, чем сидеть за книгами.

– Но ты жил в Квинсленде?

– В ближайшем к нам посёлке Бёрдсвилле и знаю там всё и всех, вплоть до почты, исколесил всю Бёрдсвилльскую трассу до Аделаиды. И отдалённый Брисбен. От Квинсленда у нас ничего, кроме края, прозванного Бетутой и разделяющей Каменной пустыни. Так что Южная Австралия, по сути, мой родной штат. Да и границы-то особой нет, кроме полосатой изгороди.

– А как велик Каппамерри?

– О, почти три тысячи квадратных миль. Но используется лишь небольшая его часть, разве что после дождя или когда Диамантина выходит из берегов.

С 1910 у нас не было благополучного года, но мы продержались. Ураганы заставили нас удалиться от излюбленных для путешествиях дорог.

– Сейчас тебе тоже стоит воздержаться от путешествий!

– Это совет медсестры?

– Да… А с другой стороны…

– С другой стороны, мне бы не хотелось покидать Херготт Спрингс и тебя, которую лишь только я обрёл.

– Это нелепо! Мы же едва знаем друг друга!

Элдред стал серьёзней:

– Я знаю тебя достаточно, чтобы восхищаться тобой, ты нравишься мне и желанна, как женщина. А это для меня самое главное в любви.

– Элдред…

– Я не слишком романтичен и не умею красиво говорить, но… Ты захватила меня целиком!

– О, Элдред!

Они восхищённо смотрели друг на друга.

– Ты, наверное, перецеловал всех девушек по дороге домой?!. – вдруг опомнилась Нэнси.

– Ну, да… Но не одна из них не сравнится с тобой!

Когда они неохотно возвращались в посёлок, луна уже стояла высоко, и их собственные тени заметно уменьшились.

И вот Нэнси снова в седле, подсаженная туда заботливыми руками Элдреда.

Во время пути оба отдались сонно-ритмичному цоканью копыт по пыльной трассе.

Элдред остановил кобылу на углу центральной изгороди и проводил Нэнси в тень веранды.

– Нэнси… Милая моя Агния… Пойдём со мной, хочешь? Ты ведь хочешь? Пожалуйста, любимая!.. Никогда и никого я не желал так!.. – возбуждённо шептал он, скользя пальцами по её бёдрам.

Но она отпрянула, оттолкнув его руки:

– Ты желаешь лишь затащить меня в постель! А я пока что сплю в одной комнате с Стэн. Но лаже если бы…

– Постель будет на веранде, – сверкнул в темноте белоснежной улыбкой Элдред.

– На веранде могут быть другие пациенты. Нет, Элдред! Нет! Я твёрдо знаю! Ты должен уйти, чтобы мы уснули и проснулись порознь.

И девушка проскользнула к себе, прошептав: «Доброй ночи!» и скрылась в дверном проёме, затворив скрипучую дверь.

Не зажигая лампы, начала она раздеваться, боясь разбудить Стэн и показаться ей ненароком с пылающими щеками и растрёпанными волосами.

На губах Нэнси ещё не остыл жар поцелуев Элдреда.

Но Стэн проснулась:

– Долго же тебя не было! Куда это ты запропастилась?

– Просто прокатилась до Спрингс.

– И что вас двоих туда занесло?..

– Ох, умолкни, Честертон! – бросила Нэнси, залезая в постель.

Ей не хотелось говорить. Хотелось удержать в памяти каждый миг наедине с Элдредом, чувствовать его худое тяжёлое тело, тесно прижавшееся к её собственному, смешение их одежд – всё это заставляло её умирать от желания.

Возможно ли удержаться от любовных порывов в такую уединённую ночь?!.