Читать книгу В сердце Австралии. Роман - Вера Мещерская - Страница 6

Почту в Бёрдсвилль и из Бёрдсвилля отправляли, как и во всём Квинсленде, на разного рода лошадиных упряжках.

Четвёрка обученных лошадей тащила королевскую почту через пески и высохшие равнины, а сбоку бежала запасная.

Так бывало и во время засухи, и во время наводнений. С подручным метисом Волт Кромби правил всю дорогу, указывая повороты. В обычных условиях они преодолевали до пятидесяти миль в день и достигали Бёрдсвилля за неделю. Порой они не останавливались ни днём, ни ночью, чтобы не опоздать.

Роберт Макдональд зашел в общину, сказать им, что собирается с одним из его чернокожих проводников на поиски путника пропавшего без вести на Бёрдсвилльской трассе.

– Он выехал примерно недели три назад поездом, – сказал Констебль Макдональд, – И я предупреждал его о долгих безводных путях.

Даже зимой, воздух столь сух, и солнце так горячо, что обезвоживание начинается очень быстро. Он не послушался меня.

Волтер Кромби подобрал его, довёз до Копераманны и советовал возвращаться в Спрингс. С тех пор его больше не видели. На обратном пути в Бёрдсвилль почтальон заметил, что следы незнакомца свернули с Трассы и достиг высохшего русла Купера. Волт следовал по ним, как мог, но следы терялись, не оставляя никаких признаков человека. Едва вернувшись домой, Волт поднял тревогу.

Прошла почти неделя, и сильные ветры за прошлые два дня, вероятно, смели все следы.

Констебль Макдональд и проводник Ларри выезжали теперь на поиски на двух верблюдах. Легкомысленно, обеспокоившись лишь предстоящей констеблю опасностью, Нэнси, положила руку на его загорелое плечо. Она всё сильней привязывалась к этому крупному полицейскому, часто помогавшему им с Стэн по мелочам, так что обе называли его просто РОбертом.

– Будьте осторожны! – она сказала. – Наверное, опасно уходить с Трассы пустынную сторону дюны, да?

– Не очень, с двумя верблюдами. Один повезёт на своём горбу снаряжение, другой – запас воды.

Верблюд здесь отлично заменяет лошадь. Нэнси, хотела сказать ему что-то доброе, но не успела, так как Роберт обратился к ней первым:

– Всю дорогу буду вспоминать Вас! – и он пожал её ладошку своей широкой сильной рукой. Нэнси, смущённо убрала свою руку, чтобы прикрыть внезапно вспыхнувший румянец. На прощанье Роберт пронзительным взглядом зелёных глаз.

Потом молча надел шляпу, хлопнул по ней и вышел.

В отсутствии констебля Макдональда прибыл стокман со станции Этадунна, что в ста милях от Бёрдсвилльской трассы.

Там обгорела из-за неосторожного обращения с огнём дочка управляющего Пола Смита, а обезумевшая от горя мать не знала, чем её можно помочь. Стэн была занята в общине – принимала роды у юной аборигенки, которой едва исполнилось пятнадцать.

Так что Нэнси, пришлось отправиться на вызов одной вместе с отъезжавшим в этот момент почтальоном. С собой она взяла всё необходимое: дезинфицирующие и болеутоляющие мази, мягкие бинты – но как она поняла со слов стокмена, ситуация была почти безнадёжной из-за сильных ожогов, и девочку следовало бы отвезти в аделаидскую больницу, но для перевозки возможности не было.

Проезжая по каменистой степи, они остановились на отдых, где-то вдали виднелись редкие серо-серебристые крошечные хохолки зарослей солончака. Выглядели они совсем чахлыми – высохший солончак из последних сил впитывал влагу из воздуха, слабо надеясь на осадки.

Удачно приспособился!

Несмотря на жуткие обстоятельства путешествия Нэнси, чувствовала себя первооткрывателем, выехавшим из города по легендарной Бёрдсвилльской трассе.

До конца пути было меньше сотни миль. Но по дороге через каменистую пустыню и песчаные барханы её приятно поразило простое и оригинальное сочетание природных красок: побледневшую от зноя землю едва заметно оттеняли редкие поросли и ярко-голубой мираж бездонного озера, возникавший на фоне розовато-рыжих холмов.

Казалось, в этих миражных красках отражается небо.

Однако пески были реальными и создавали впечатление островков-оазисов, несущих влажную прохладу в пустыню. Потом вдруг картина резко менялась, нарушая обманчивый покой.

Без сомнений, то была страна иллюзий.

Уже вечерело, когда они добрались до реки Клайтон, преодолев безграничную изменчивую равнину, где большая пойма не давала разрастаться зарослям, и вдоль горизонта всё вокруг на шестьдесят градусов загораживал лес – настоящие живые деревья.

Ныне русло реки было пересохшим и заполнялось из артезианской скважины само собой, и, казалось, пересохло всё вокруг. С каждого дерева слетали розовогрудые какаду, белые попугаи с жёлто-зелёными клювами нарушали тишину своими криками, всюду сновали зяблики. Стаи попугайчиков в высоте, напоминавших издали зелёных рыбок, заполняли всю округу звонким щебетом. Птиц здесь было не меряно – голуби и дикие утки, плачущие ржанки, ибисы и белые цапли. Во время стоянки, пока лошади отдыхали, а чай только закипал, Нэнси, прошлась вокруг.

После мёртвой пустыни это место казалось полным жизни, дышащим легко, свободно, было звонким и весёлым. Зной, высохшая кора ясеня, на которой был подан кусок солёной говядины, крепкий сладкий чай – всё это были атрибуты незабываемой в жизни Нэнси трапезы. Ей даже захотелось прожить всю жизнь в этом лагере, чтобы вставать и ложиться с пением птиц, но почта обязана идти по назначению, да и ей следует спешить к пациентке.

Нэнси, с Волтом уже преодолели большую часть пути – и в всё на Мёрвине.

Медленно передвигаясь под неспешные разговоры, мулат – помощник почтальона, бережно хранил почтовую сумку. Алекс разбудил крик Волта:

– Дулканинна! Лошадям нужен отдых. Они к тому же прихрамывают – так что, остановимся здесь на ночлег. Шмотки вынести или в бричке будете спать?

– Не беспокойтесь. У меня с собой тёплое пальто.

Волт верхом на Мёрвине удручённо посмотрел вниз, и по его взгляду Нэнси, прочла: «С женщинами одни проблемы!»

– Можете взять одно из моих одеял и выкопать возле огня ямку. Так будет удобнее.

Нэнси, протестовала, но, в конце концов, согласилась.

Всё равно в такую ночь, озарённую взошедшей в десять вечера яркой луной, не уснуть. Но усталость взяла своё, и Нэнси, стало клонить в сон. Она уже вошла во вкус походной жизни в необжитых районах, где вокруг никого, и только динго воют от голода. Крик потерявшегося в этих зарослях мог показаться лишь эхом.

Дальше начинался крутой спуск, такой, что повозка могла разбиться. Это-то и было опасным, по словам Волта, самым худшим с самого начала подъёма.

Вершина располагалась в продолжительной стоянке, если бы не движение песка.

В самом деле, начиналась песчаная буря, и путешествие продолжать было невозможно. 

– Хотя в песчаных дюнах всегда теплится жизнь, даже в пустых на вид. На другой раз Вас приятно удивит растительность, особенно цветы, растущие прямо из песка.

– Представляю, каково им. После дождя, конечно, барханы напоминают сад: алая паракелия, жёлтые маргаритки, множество малиновых бутончиков пустынного горошка… Но за последнюю засуху, что я застала здесь, был набег саранчи, и ничего не осталось.

– Точно. А кролики завершили дело. Конечно, ещё велика вероятность пожара, особенно когда выгоняют овец, а тогда, где-то в 1900 году кролики пошли на юг.

Правительство распорядилось о заграждении от них на тысячи миль, но это их не остановило: они либо перепрыгивали ограды, либо прорывали под ними норы. И всё пожирали.

Волт сравнивал кроликов с чумой. Эти твари подкапывали корни солончака и голубых кустарников, поглощали всю траву, ни оставляя на песке ни росточка, так что пески начинали дрейфовать. Кролики поглощали даже молодые побеги малги, а также кору молодых железных деревьев и хвойных кустарников. 

– Но засуха закаляет, – добавил Волт, – кролики подыхают, причинив вред.

Нэнси, наблюдала за другим барханом из рыжего песка.

Как Волт и предупреждал, здесь были и изящные цветы, и крохотные кустарники, и несколько огромных деревьев казаурины, и посеребрённый солончак, который девушка даже попыталась откусить, чтобы попробовать на вкус.

Она когда-то поднималась на корабле напротив этой вершины только за тысячу футов или выше, но на вид оттуда земля казалась пустой и вымершей.

На мягком песке также можно было заметить следы ящериц и крохотных сумчатых мышей – тех, кто живёт в норках весь день, а по ночам выходят на охоту.

В Блайзес-Вел не было воды, сточные воды здесь не удерживались, горячий ветер обжигал глиняные стоки между барханами, засыпая скелеты животных, погибших во время засухи. Место дышало погибелью, и Нэнси, обрадовалась, что они не остановились здесь, повернув к заливу Кануваулкинны, где пробивался родник, в котром они смогли напоить лошадей.

Внезапно трасса стала снижаться; за горизонтом показались зелёные насаждения залива; стайки крошечных изумрудно-зелёных попугайчиков порхали в воздухе, и зелень вокруг радовала глаз. 

– Мы подъехали к станции Этадунна, – пояснил Волт, – Но путь ещё не окончен, здесь нет заграждения, и станция простирается на тысячи квадратных миль.

Нэнси, предложила остановиться на ланч здесь.

Её разбудил лай собак, уставившихся на неё. Вокруг было скопление заброшенных хлевов и загонов для овец, существовавших здесь с первых переселенцев из Германии.

Теперь скотина разбрелась от загона до загона. И только изгородь, не считая лошадиных пастбищ, оставалась единственной постройкой во всей округе; по другою сторону изгороди простирался зелёный сад с задержавшейся в росте вековой пальмой и естественными цветами.

Как только бричка остановилась, Мёрвин выпустил Нэнси, и та была поражена открывшемся ей видом. Нэнси, молилась лишь о том, чтобы успеть вовремя.

Сердце её сжалось при виде лица матери, поражённой горем, и её натужный измождённый от быстрого бега голос. Та как будто только что встала. едва собрав тёмные волосы в пучок на затылке:

– Сестра! Слава Богу! – схватила Нэнси за руку миссис Смит, – Слава Богу, Вы добрались невредимой!

– Сколько… Вашей девочке?

– Моей Мэри всего четыре…

Волт выгрузил почту и поклажу Нэнси, попросил стакан свежей воды, и отправился в обратный путь.

Он останавливался, только вымыть руки.

А Нэнси, подошла к детской кроватке и склонилась над маленькой пациенткой, что была на грани жизни и смерти.