Читать книгу В сердце Австралии. Роман - Вера Мещерская - Страница 14

Нэнси бродила у дома общины, как Заира, забыв о случившемся при каждом удобном случае сбегала из кухни, чтобы увидеться с Элдредом и его каурой кобылой.

Огромная волна счастья, захлестнув, разрасталась в груди девушки, в любой момент готовая взорваться. Нэнси чувствовала себя в эпицентре какого-то призрачного действа, на котором была лишь зрителем, будто посвящаясь в тайны любовной стихии и могла лишь пожалеть того, кто ещё не влюблён.

Стэн с насмешкой оберегала её, ни говоря ни слова. Будто ничего не подозревала о скотоводе.

Когда скотину бережно переправили, мужчины из Каппамерри нашли время испытать новые котлы для варки мяса в Херготт Спрингс, что были больше старых.

Спустя какое-то время все собрались обратно,

Элдред и Нэнси решили узнать друг друга получше, и чем лучше Нэнси узнавала Элдреда, тем больше он её удивлял и интриговал, и тем сильнее разгоралось её чувство.

В их последний вечер они разговорились во время ночного дежурства Нэнси.

Нэнси могла бы попросить Стэн подменить её – Стэн не слишком-то одобряла неопределённые отношения – и выходила, пока они сидели в маленькой гостиной на плетёных стульях, а Стэн собиралась ко сну, и тогда занимала один из стульев между ними.

Элдред страстно целовал Нэнси, погружая свой язык в её рот. Но когда тот снял рубашку, девушка со страхом поцеловала его сильное тело – а что, если их застанут вместе?..

К счастью, ночи становились холоднее, но Нэнси всё сильнее опьянённая мужским запахом, прятала своё лицо в его волосах, как он на её груди. Ей показалось, что он, как ребёнок ищет утешения.

Рука Элдреда скользнула под юбку Нэнси, сделав неосторожное трепетное движение, когда её нога оказалась в его объятиях.

– Элдред… Я не хочу…

– Нет, милая, нет. Я не сделаю тебе ничего дурного, обещаю. Мне бы не хотелось обижать тебя. Если ты не захочешь, я не коснусь. Радость моя, милая моя! Я люблю тебя, люблю…

Его тело склонилось над ней с шумным вздохом он соскользнул на пол и плюхнулся на противоположный стул. Не расстёгивая пуговиц на её кофточке, он ласкал её упругий сосок губами.

Большое дитя! Нэнси переполнили материнские чувства по отношению к нему.

Его ловкие пальцы скользили по её телу, возбуждая внутренний огонь, и Нэнси постепенно разгоралась под воздействием пробуждающейся чувственности. Дрожь и чувство колющей боли покинули её и, откинувшись в кресле, она переполнилась новой радостью и сознанием. 

– Сестричка! – позвали из палаты.

Нэнси поспешно одёрнула влажную юбку и поправила в волосах выбившиеся шпильки.

– Что за мгновенье! – усмехнулся Элдред. – Ей, наверное, нужно подать «утку». Романтично, не правда ли?

Нэнси встала, чтобы выйти во двор, но её ноги ей не повиновались.

Сладость греха не покидала её даже на расстоянии.

Сестра Маклин на дежурстве! Запах спермы пока не выбивался из того чудесного испытания.

Но всё-таки физически она ещё оставалась девственницей. Лишь бы она сделала не почувствовала, как впервые.

На другое утро Элдред Норман пришёл попрощаться. На кухне он пожал Стэн руку, сказав:

– Благодарю за всё! – попрощался с Заирой, моющей овощи в раковине, потом в аптеке нашёл Нэнси.

Девушка держала в одной руке пипетку, а в другой – склянку, когда молодой человек обнял её. Она то и дело пыталась тыльной стороной ладони сбить мешавшие ей на лбу волосы.

Наклонившись, Элдред поцеловал её в лоб, пытаясь накрутить её мягкий локон на свой палец.

– Я вернусь, милая моя, – сказал он, – Не плачь, Агния, а то я тоже разревусь. Ты же знаешь, что это ненадолго. Я вернусь…

– Когда? Нам со Стэн осталось здесь работать ещё около года. И я не знаю, куда нас переведут потом. Напиши мне, Элдред!

– Письма – это, конечно, очень мило, но их всегда вскрывают при генеральной проверке. Ни малейшего шанса что-то утаить.

Нэнси не слышала его слов, пристально вглядываясь в его лицо с ясными, тонко очерченными чертами, на его крепкую загорелую кожу и выгоревшие брови, стараясь запомнить каждую деталь. Он поддерживал копну её волос, держа её голову у своей груди, другой рукой поглаживая её голубую поплиновую юбку, будто отражающий цвет его глаз.

Он поцеловал её сильно и страстно, крепко прижав к себе. Когда он помог ей подойти, она пошатнулась напротив скамьи, чувствуя на себе прикосновения его объятий.

– Я вернусь и заберу тебя отсюда!

Нэнси пыталась держать себя в руках, но поставила склянку на место и вышла провожать его.

Элдред с лёгкостью вскочил на свою лошадь, будто родился в седле. Потом вдруг при всех наклонился к ней и страстно поцеловал её.

– Читала Генри Лоусена? – неожиданно спросил он, сдвинув брови.

– Ну… да. У нас где-то были сборники его стихов. Они мне всегда казались тяжеловатыми.

– А я очень люблю его балладу «За загоном под откос». Может, знаешь?

– Надо будет запомнить.

– Так же, как я тебя. До встречи, милая!

На миг он приподнял свою мятую ветровую шляпу, а лошадь стала на дыбы и затем, рассыпая гальку.

Пошла галопом вдоль улицы, оставляя за собой лишь облако пыли, заметая след уехавшего всадника.

Нэнси уставилась в пустынную даль улицы, пока пыль не улеглась совсем. Стая розовых и серых какаду, скользила по волнистым железным крышам и, порхая и визжа на краю, походила на возящихся на горке ребятишек. Нэнси наблюдала за ними отчуждённо. Её охватила холодная дрожь.

«Я запомню тебя… До встречи!» – так и звенело в её ушах.

Но он ушёл за четыреста миль – увидятся ли они снова?

Нэнси бросилась в дом и упала на свою постель, свернувшись калачиком и сжав кулаки.

О чём же та баллада Генри Лоусена? Помнилось лишь: « Много добрых парней по прозванию Джим…»

Элдред… Милый Элдред! Но действительно ли он добрый парень?

У Нэнси была возможность покинуть пациентов.

И уже вскоре она искала книжку Генри Лоусена. Нет ли в сборнике «Баллад буша» той самой «За загоном под откос»? В небольшой библиотечке аделаидской миссии, что привезли для поселковых жителей, книжки перемежались с зачитанными номерами журналов.

В полдень Нэнси отыскала эту коробку, лихорадочно перебирая «Бенбонуну», «Мостовую» и песни Банджо Паттерсона.

Где же Генри Лоусен? В волнении Нэнси высыпала всё содержимое коробки на пол. Но нужной книги не нашла.

За чаем она как бы ненароком спросила у Стэн:

– Ты не видела томика стихов Генри Лоусена?

– Может, «Пока кипит котелок»?

– Нет, это рассказы. А мне нужны баллады.

– О, по-моему, у мистера Беннета должно быть нечто подобное. Может, захватил из дома.

– Мне нужно найти одну. Мы с Элдредом говорили об одной цитате…

– Элдред Норман читает стихи? Не подумала бы, что он читает больше, чем амбарные книги и местные репортажи!

– Это доказывает, что ты мало его знаешь, – Нэнси поняла, что подруга не доверяет Элдреду, может, что-то вроде антагонизма ревности, которую Стэн никогда не обрушивала на Роберта Макдональда, – Надо будет зайти к старому Беннету после чая. Его жена сроду не читала ничего, кроме любовных романов.

– Да, и видела вас с Элдредом практически у алтаря!

Нэнси улыбнулась, пропустив это мимо ушей, но к горлу подступил комок.

А, заполучив желанную книгу у станционного смотрителя (который был переполнен заботами о мебели и безделушках), заторопилась к себе в комнату. Миссис Беннет, видевшая в окно сцену их прощания с Элдредом, остановила её с невинным вопросом:

– А что. Молодой человек уехал домой, да?

– Один из наших пациентов? Да, сегодня утром.

Нэнси быстро сбежала от дотошных бабьих расспросов. Теперь сидя на постели, Нэнси судорожно листала книгу. «За загоном под откос». Вот она!

Нэнси не припомнила, читала ли она её раньше. Да, повествование о двух влюблённых, и молодого наездника зовут именно Элдредом.

Вот они прощаются у загона:

О! Так вот что он имел в виду! Нэнси спокойно улыбнулась. Он «знал, что вновь сюда придёт…»

Нэнси дочитала балладу до конца, а в конце бедная покинутая Мэри украдкой поджидала возлюбленного в сумерках у загона, прислушиваясь, не стучат ли копыта его лошади, суеверно ожидая нелёгкого выбора Элдреда.

Нэнси застонала. Так он притворился влюблённым в неё, притворился, что произошло необычное, неповторимое? Какой же дурой она оказалась!

Девушка бросила книгу на пол, не жалея переплёта.

Стэн заметила, что с её напарницей творится что-то неладное. Та плохо ела и не находила себе места. Заира же напротив была более оживлённой и с воодушевлением, напевая и сбиваясь на монотонную мелодию, и двор удирала, и овощи чистила.

Подметив эту особенность, Стэн подвергла её допросу. Обе медсестры были ответственны за эту девушку. Но Заира так неожиданно повеселевшая, неожиданно же и отвернулась; и Стэн еле вытаскивала из неё объяснения. Нэнси тоже стала замкнутой и неразговорчивой.

«И всё из-за этой любви! – подумалось Стэн, – Избави Боже меня от неё!»

И беспокоясь за Нэнси она ждала беседы с ней.

Заира становилась рассеянной, то и дело останавливаясь у окна и вытирая ни с того ни сего набежавшие на огромные тёмные глаза слёзы.

Однажды Стэн всё-таки подкараулила её на кухне:

– С тобой всё в порядке, Заира? – побеспокоилась она.

– Ничиво.

– А почему же ты такая грустная? Может, поделишься? – и Стэн подошла ближе, пристально изучая девичью фигурку у раковины. Не поправилась ли?

– Можешь доверять мне! Я – медсестра, а медсестёр не стесняются. Как ты себя чувствуешь?

– Меня… тошнило утром. До завтрака. Целых два раза.

– Гм. Других симптомов нет?

– Н-нет. Ой… Ой, сестра, мои месячные!.. Они прекратились! Я так испугалась, – и Заира заплакала, спрятав лицо за заварочным чайником.

Стэн села за кухонный стол:

– Иди, сюда, девочка! – Стэн было двадцать шесть, но она ощущала себя старше, – Сколько у тебя было периодов?

– Два. Один – на прошлой неделе.

– Да, дорогая… Похоже, ты столкнулась с настоящей проблемой. И что скажет твой отец?..

– Я ещё не говорила ему… Он убьёт меня!

– Кто же поставил тебя перед таким выбором? Рубен?

– Угу, – и Заира шмыгнула носом, – Он хочет жениться на мне, но отец никогда…

– Давай, я поговорю с ним?..

– Нет, не говорите ему ничего, сестра, пожалуйста!

– Конечно, пока мы можем не говорить. Но это скоро будет заметно. Утешься, это не конец света. Может, Рубен согласится принять ислам, и…

– Отец не любит аборигенов.

– Рубен только наполовину абориген, а на половину белый.

Может, Ахмед Али и примет его в качестве зятя, чтобы не оставить внука без отца. Я поговорю с Рубеном… Хочешь?

– Угу. Думаете, лучше оставить ребёнка? Или избавиться?

– Не говори так! – рассердилась Стэн, – Это же твой ребёнок, и ты полюбишь его, а если это будет мальчик, Ахмед даже может обрадуется!.. Когда будет всё ясно, я сама ему скажу. У тебя около трёх месяцев?..

– Наверное…

– Я осмотрю тебя на будущей неделе в своё дежурство. Можно в моей комнате, чтобы никто не узнал.

– Даже сестра Маклин?

– Ну, ей-то можно доверять. Но больше в общине никому.

В тот же вечер Стэн, застилая постели, рассказала Нэнси о случившемся с Заирой. Было ещё рано, и ни одного пациента не было, кроме приходящих переодеваться и того, кого Нэнси навещала на дому.

– Этого и следовало ожидать, – с сожалением добавила Стэн – Девочку, выросшую без материнских советов, упрекать не стоит. Но её отец может во всём обвинить нас.

– Да как уследишь за ней по дороге домой? Надо было предупредить Ахмеда. Бедная девочка!

Эта новость нарушила покой Нэнси. И глядя на вялые, поникшие плечи Заиры и её унылое личико с самого начала рабочего дня, Нэнси убеждалась, как её повезло.

«Слава Богу, я вовремя удержалась! – думала она, – А если бы поддалась Элдреду Норману, который „не коснулся“ её!» а как бы она обеспокоилась, окажись он понастойчивей!

Конечно, ему не хотелось чувствовать усталость или ответственность; без сомнений, он почему-то был так заботлив.

Нэнси чувствовала благодарность к нему за всё, пока не сказала себе, что он вовсе не так добр, а обыкновенный бабник, и у него, наверняка, есть по девушке в каждом городке по дороге, как у моряка в каждом порту по подружке.

Но это не мешало ей грезить о нём и болезненно желать новой с ним встречи.