Читать книгу Истории о деде, дедах и других - Виталя Олпорт - Страница 26

С боем и воем собрали лишь на следующую ночь Лизаветту с дедом.

– Уф, – вздохнул Кирюша, – как же я намучился с этой палаткой.

– Ага, – откинулся на пол Проша. – А ещё эти сборы блюд-явств земных да мёртвых… Тьфу, и не погулял вчера на свадьбе Маруськи. Эх…

– А мне понравилось, – сказал Сёма.

Дарёна с Лидочкой, игравшие с двумя палочками, тут же дружно заголосили:

– И мне! И мне!

– Да-да, тише вы, – зажмурился Проша. – Вот бы и сегодня погулять, да не с кем.

– Почему? – поинтересовался у брата Сёма.

– А гроза надвигается, никто и не вылезет. Тьфу на них.

– Тьфу-тьфу! – тут же повторили девочки.

– Дарёна, а ты не повторяй. Мне за это твоя мама шею намылит.

– А я? – спросила Лидочка.

– А за тебя мне ничего не будет, вот только нехорошо, что я, как старшой брат, тебя такому научил. Так что кыш-кыш из головы!

– Старшой, кыш-кыш, – радостно засмеялась девочка.

– Ох…

Кирюша рассмеялся.

Тем временем на кухне тоже заканчивали приготовления под непрестанные причитания бабы Зои, непрекращающееся нытьё Янки и стоический скрип зубами дяди Лёвы. Баба Рая всё помалкивала, но зато косилась на всех да посмеивалась. Наконец позапихали всё в корзины.

– Управились, – довольно сказала Дашенька.

– Слава Богу, пинок Аллаху, который всё это придумал, тьфу! – всё ещё серчала баба Зоя.

– Нельзя так, Аллах будет недоволен тобой и не возьмёт своей пятимилльонной женой, – хихикнула баба Рая и тут же умолкла от сурового взгляда, которым одарила её баба Зоя.

– Иди своего любимого Нетета дракуй, а не меня. И вообще, всё! Я умываю руки! – баба Зоя развернулась и ушла.

– Ну раз всё, то я…

– Стой, Лёва, ты куды намылился? – баба Рая упёрла руки в боки. – А грузить в телегу это добро кто будет?

– Я что ли? – жалобно спросил дядя Лёва.

– Ну а кто?

– Как кто? Мужики наши. Тымофэй есть, Борька, Оскар, Иван, Олежа…

– Олежа занят, заказов много, некогда ему. Ему даже деды наши помогают. – Сказала Дашенька.

– Ну а ты чего, не мужик? – спросила баба Рая.

– Ну… Мужик.

– А, ну раз не мужик, а «ну мужик», тогда ладно. Янка, пошли.

– Куда-а-а? – застонала Янка, закатившаяся тем временем под стол. – Всё болит.

– Слухай, дитя, ты, случаем, не от Прохора-то нашевского?

– Нет, ещё чего!

– А я думаю, шо от него. Вот точь как он в точь.

– Ну не, – вылезла Янка, вся такая несчастная принесчастная. – Ну чего?

– Понесём всё это в телегу. Мужиков-то у нас нет. Есть только я, ты да Дашенька.

– Да что это… Ух! – Лёва надулся, схватил тяжело груженные едой корзины, да понёс их.

Загрузили. Загрузились и дед с Лизаветтой.

– Ну, бывай, – махнул старый дед. – Поезжай, Иванушко наш не дурачок.

– Аллах тебя вознаградит, Иван, что ты такое дело святое сделаешь. Если ещё и с нами останешься и веру примешь, то там, на небесах, тебя рай с сотнями жён ждёт. Ой!

Иван одарил Лизаветту таким недобрым взглядом, что та так и сжалась в комок от испуга.

– Да на шо ему сотня жён? Ему и одной нашей Стаськи довольно, и ничого больше не надобно. Поезжай, Иванушко не ду… ладно-ладно, не глазей так на меня, молчок я, усё…

Поехали. Доехали. Иван выгрузил всё, отнёс, куда надо, да там и оставил.

– Ушёл молча. Хоть бы что сказал. Я вообще ни разу не слышала, чтобы он говорил. – Обиделась Лизаветта.

– Он у нас самый главной молчун, – сказал старый дед. – Только со Стаськой, своими дитятками да лошадями и балакает. Давай ну-ка разложимся да родню нашу покойную попотчуем.

– Давай.

Вечерело, поднимался ветер, небо затягивалось тяжёлыми тучами. Уже и грозовые раскаты было слышно, да деду с Лизаветтой не до этого было – они себе палатку устанавливали, обустраивались.

– О якой у нас шалашик-то, – подмигнул внучке старик.

– Только это палатка, а не шалаш, – устало вздохнула Лизаветта.

– Ой ерунда, одно и то же, названье только разное, – отмахнулся дед, и тут раздался гром, а в небе на миг зажглась ослепительная молния.

– Ой, – вздрогнула Лизаветта.

– О, это покойнички нашевские. Не боись, это живот моего прапрадеда Феодоса. Всегда так буркал, пхехе.

– Д-дедушка, м-может мы зайдём?

– Куды? – старик отчаянно мотал головой в поисках своей давно усопшей родни.

– В нашу палатку… – Лизветта обхватила себя руками и вся сжалась от налетевшего порыва ледяного ветра.

Деду же всё было нипочём.

– Ну давай, раз они туды зайдуть, – и полез старый первый. – Только чур это шалаш!

– Да-да, – примирительно выдавила Лизаветта, считая, что, видимо, это всё было плохой идеей.

Вот они залезли, вот удобно устроились, вот успокоившаяся девушка потянулась за едой, как…

– Куды? – взвизгнул неожиданно дед, отчего Лизаветта испуганно подскочила. – Это же для моей прабабки!

– А я кто? – недолго думала рявкнула Лизаветта грубым голосом, у неё от голода всё уже сводило.

Дед так и остолбенел.

– П-прабабуся? – округлились у старика глаза.

– Нет, прадедуся! – Лизаветта уже ничего не понимала, просто накинулась на всю еду, которая у них была.

– О-о-о! – обрадовался дед, – я так рад! Ты это шо, в девоньку мою вселилась? Ну и хорошо, я тебе такое расскажу, слухай…

И принялся дед рассказывать да причитать, охать и смеяться, а когда Лизаветта до маринованных арбузов добралась, спросил:

– Дядько Колько, ты ли это? Я прабабусе не договорил, но слухай, а ты сам дорасскажешь…

И так каждый раз, когда Лизаветта принималась за новую еду, которую любил кто-то из давно ушедшей родни старого деда, он радовался, звал по имени и продолжал рассказывать о домашних, радостях и горестях. Лизаветта только угукала да что-то невпопад отвечала. Наконец ей стало плохо и начало икаться.

– Еёе, сеструнька моя Натанька! Хе-хе, не ожидал! Смотри, твои любимые свиные пирожочки, как ты их звала. Свининка в начинке отборная, кушай-сь, – дед пододвинул Лизаветте тарелку, но той стало дурно.

– Ох, не могу…

Старый дед тут же нахмурился:

– Ты это чого? Не Натанька моя, шо ли? Моя Натанька ни в жиснь, ни в зуб бы не отказалась от пирожочков… А ну колись, ты диавол али хто? Я щас живо тебя вилкой за…

– Да я пошутила! – завизжала Лизаветта и тут же кинулась на пирожки, давилась она и другим.

Дождь хлестал да в палатку заливал, ноги мочил; ветер дул, насквозь продувал до костей; дед всё не умолкал, говорил и говорил, да так, что голова гудела; еды было много, еда уже не лезла, Лизаветта всё дочиста съела.

Утро наступило, приехал Иван, забрал полуживую продрогшую Лизаветту и абсолютно счастливого старого деда.

– Ну, – встретила их вся семья. – Ну как?

– Ой не могу, – повалилась на лавку Лизаветта.

– Чого это она такая счастливая? – усмехнулся дед Бо.

Старый дед весь приосанился.

– Дак это потому, шо с дедом рай и в шалаше.