Читать книгу Истории о деде, дедах и других - Виталя Олпорт - Страница 40

Сидел старый дед на печи да вздыхал. Довздыхался до того, что вскочил дед Нетет с лавки и прочь пошёл. Завздыхал старый дед пуще прежнего. Услыхала его Дарёна, залезла на лавку, протянула к старику свои маленькие ручки и позвала:

– Деда!

– Аюшки? – отозвался старик и взглянул на девочку. – Шо такое, унуча?

– К тебе! – потянулась к деду Дарёна.

Старый дед улыбнулся, слез с печи, взял ребёнка и посадил на место, где сам сидел. Залез после к Дарёне и спросил:

– Нравится?

– Да! – захлопала в ладоши девочка.

– Сказочку рассказать?

– Да! – радостно взвизгнула Дарёна.

– Ну так слухай… Давеча… – И принялся старый дед истории разные, которые сам со своей колыбели, да с колыбели своих детей, внуков и внуков своих внуков слыхал, рассказывать.

– О, – сказал проходящий мимо дядя Лёва Ване, – наш древний-то байки, небось, девчонке травит.

И пошли они дальше. Да только вот ни много ни мало времени прошло, как Ваня на цыпочках к печи прошмыгнул, сел на лавку, замер и начал внимательно слушать старика.

Вот полдень наступил, еле дозвалась Гастасья Дарёну.

– Ух ты ж божечки мои! – потрепала Гастасья внучку за румяные щёки. – Ты это чего же, девица-краса, голодом себя морить шоль удумала? Я тебя кликать уже устала. Ты больше так не делай, а то ланиты твои пухленькие вмиг обвиснут!

– Не обвиснут, – улыбнулась Дарёна. – Бабуль, а идём глянем на овинника?

– Кого? – удивилась Гастасья. – Ты где это такого набралася-то?

– Деда древний сказки казывал, – довольная ответила Дарёна.

– Эка невидаль, – усмехнулась Гастасья. – Ну, солнце моё ясное, овинника мы вряд ли увидаем. Он в овине живёт, да чурается всех, прячется.

– А я в плятки иглать умеючи могу, – гордо вскинула свою светлую головушку Дарёна и уперла малюсенькие кулачки в свои круглые бочки.

Гастасья, расчувствовавшись от любви к внучке, подхватила девочку и прижала к себе.

– Моя голубушка, – принялась расцеловывать покорную Дарёну Гастасья, – он так прячется, что сам чёрт да Бог его не сыщат. Пойдём лучше кашу поедим, а потом корзинку соберём и твоей матушке с тёткой и дедом на поле снесём. С утра работают, оголодали там уже совсем.

А тут такое случилось, что Ваня, наслушавшись сказок старого деда, особенно об овиннике, действительно решил его увидать. Вышел он во двор, глянул, а из конюшни Иван выходит. Подскочил он к нему и давай расспрашивать, словно душу вытряхивать:

– Иван, а Иван, ты это, ответь мне вот, у нас же есть это, типо… Овинник, вот! Должен же быть он вроде, да?

Иван опешил от такого да нахмурился. Никто прежде к нему не лез, знали все угрюмый и молчаливый его характер. Уставился тяжёлым взглядом Иван на Ваню, да так сурово посмотрел, что Ваня аж от испуга присел малёхо. Наконец степенно кивнул и направился было в дом. Но Ваня, обрадованный ответом, тут же в миг схватил Ивана за рукав, от чего мужчину всего передёрнуло.

– Так а где это он, а? Во дворе где-то вроде бы, да? Типо, здесь же? Или, ну, в поле, например, да?

Сердито вырвал Иван руку, развернулся резко, взмахнул своей огромной рукой так, что бедный Ваня от испуга упал на землю, закрыл голову руками и заверещал:

– Ой виноват-виноват! Прости меня, прошу, не убивай!

Полежал так Ваня в полном безмолвии, никто его не ударял. Боязливо убрал руки с головы, взглянул и увидел страшное лицо со сдвинутыми бровями. Зло смотрел Иван, но рука его показывала куда-то за дом. Развернулся потом Иван и тяжёлым шагом направился прочь. Тут на крыльцо вышли Сёма с Лидочкой. Увидала Лидочка Ивана и бросилась к нему с радостью:

– Тятенька! Мамочка обедать звала, – подбежала Лидочка к отцу, подпрыгнула и подхватил тот её своими могучими руками, да поднял.

Посмотрел внимательно на дочь Иван, убрал выбившуюся прядь из косы за ухо, поцеловал в макушку и пошёл с ней на руках в дом, на крыльце потрепав непослушные волосы сына. Как зашли они в хату, так и выдохнул Ваня.

– Ну и дела, – сказал Ваня. – Пень какой суровый. Похож на этого, как его… Ну, гастарбайтера, вот. А со своими детьми да женой прямо пастырь немой, что ли.

– Ты чего это, совсем дурной стал, – подошла к Ване Никола. – Уже сам с собой разговариваешь. Есть пошли.

– Ща, – ответил, вставая и отряхиваясь, Ваня. – Попозжа. – И побежал он за дом.

– Попозжа, значит, – хмыкнула Никола. – Уже как у нас заговорил.

Забежал за дом Ваня и остановился, голову почесал, вздохнул и поник весь. За домом двор большой, всяких сараев куча, где какой?

– Так, думать надо, типо Шерлок умный я. Вроде как… Чё там древнейший говорил-то? В овиннике этом вроде как всякие клопы… Снасти… Тюки какие-то, блин, сушили что-то перед молотком или молотильней, как его там. Вроде овинник этот типо вроде ямы, а там печка без трубы, ага… А ещё вроде что-то вернее, куда тюки эти складывали, типо да? Да что же это такое-то, ох блин.

И принялся Ваня по всем сараям лазить, всё искать да обыскивать. Любопытно ему стало так, что не в моготу: где же этот овин? Да также любопытно ему было и на самого овинника поглазеть.

Уже солнце катилось за верхушки деревьев, все с работы шли к родной хате усталым шагом. Домашние баньку к их приходу натопили, стол накрывать стали.

Стаська обеспокоенно в окно поглядывала, пока наконец не отложила вязанье. Иван встал с кровати и подошёл к жене. Уселся он подле её кресла и взглянул с молчаливым вопросом.

– Да тревожно мне как-то, – поделилась Стаська. – Сердце не на месте. Ваня так на обед и не явился, хоть и звала его Никола. Говорит, майнул куда-то и всё, запропастился. Никто его и не видал с той поры. Может, приключилось что, угодил куда? Он же городской, не совсем ещё к нашей жизни привык.

– Не кручинься, – ответил задумчиво Иван. – Видал я его, искал он овин. Пойду разыщу, коли тревожно.

– Но зачем ему овин? – удивилась Стаська.

Иван же в ответ пожал плечами, как бы говоря: «А мне почём знать?»

– Ладно, может, загулялся где, а его и не видали. К ужину не воротится, будем искать.

Услыхал это Проша, подошёл к деду Прохору и спросил:

– Дед Прохор, ты Ваню не видал?

– А мне почём знать где он? – удивился дед Прохор. – Я с постели весь день не вставал, ногу проклятый арт…

– Ой, – отмахнулся Проша, – знаю я твои хвори и болячки. Я подошёл только потому, что внук он твой, мож и видал чего. Ладно.

Подошёл Проша к старому деду.

– Дед, а ты Ваню видал после обеда?

– Не, я с печи не слезал, – лениво зевнул старый дед.

Тут подскочила Дарёна и подёргала Прошу за рукав рубахи.

– Прош, а Прош, подём на овинника глянем?

– Чего? – удивился Проша.

– Никто не хочет со мной, – расстроилась Дарёна.

– А ведь батько сказал, что Ваня его про овин спрашивал. – Почесал лоб Проша. – Откуда ж он про овин мог узнать? А ты про овинник?

– А, – оживился старый дед. – Дак я Дарёне нашей сказки сказывал, былицы и небылицы усякие, а Ваня на лавке сидел и тоже слухивал. Так я про овинника много чего говаривал, что в овине он обитает, да снопы оберегает. А шо таке?

– Да матушке тревожно, что с обеда Ваню не видать, – ответил Проша.

– Я скоро, – хитро сощурился старый дед, ловко соскочил с печи и майнул вон из хаты, только его и видели.

– Я тоже в овин хочу поглядеть на овинника, – захныкала Дарёна.

– В другой раз… Завтра, хорошо? – принялся успокаивать Дарёну Проша, вертя головой в поисках её матери.

Смеркаться уж закончило, за столом все чистые и уставшие собрались, только старого деда с Ваней не было.

– Ох, – вздохнула Стаська. – Ваня как сквозь землю провалился, теперь и древний наш…

– Они овинника пошли искать! – радостно воскликнула Дарёна. – А мене не лазлешают…

– Тьфу ты, – вздохнул дед Назар, – ну ни дня покоя. Кто в лес, кто по дрова. Одна суть – дурная голова.

Собрались Стёпушка, Олежа да Борька с Кирюшей и пошли в овин Ваню с дедом искать. Взяли по фонарю и дружно вышли. Домашние повздыхали, посетовали да и умолкли, каждый о своём думу думая. Еду со стола не трогали, ждали, когда все соберутся. Даже дети притихли и молча жались к своим родителям. Алёнка зевнула и прикорнула на коленях у Оскара.

Тем временем пробрались молодцы к овину. Окликнул Стёпушка Ваню с дедом, да никто ему не ответил. Переглянулся он с Олежей, Борькой и Кирюшей, встревоженный взгляд у всех был. Аккуратно ступая, зашли они в овин, поводили фонарями, да никого не увидали. Позвал в это раз Олежа Ваню с дедом, да вновь никто не отозвался.

– Вот яка невидаль. – поёжился Борька и принялся озираться по сторонам, втянув шею в плечи. – Боязно мне чего-то, братцы.

Кирюша замер, увидав как в середине овина, в яме, где печь была, зашевелилось что-то. Сощурил свои зоркие глаза парень, а после и к яме подошёл.

– Ты чого это? – окликнул Олежа. – увидал чогось?

Заглянул Кирюша в яму, фонариком посветил и увидел печь соломой заваленную.

– Это что ещё такое? – удивился он и склонился было над печью, да тут откуда ни возьмись Ваня выскочил, как безумный, и кинулся к Кирюше с криком:

– Не-не-не трожь! Убёгнет же этот овчинный!

Тут его Олежа хвать за шкирку твёрдой рукой так сильно, что Ваня не удержался на ногах и упал.

– Ты чого творишь, аки собака бешенная? – налетел на Ваню Олежа.

– Я этого, – встал, потирая ушибленный бок, Ваня, – овчинного поймал, вот!

– Кого? – выдохнул испугавшийся Борька.

– Овинника что ли? – рассмеялся Кирюша.

– Ну, типо того, – пожал плечами Ваня.

– Это ты его соломой шоль закидал? – спросил Олежа, кивнув на яму, полную соломы.

– Я, – гордо выпрямился Ваня,

– Во дуралей, – недовольно поджал губы Борька. Стыдно стало ему за страх свой. – Только голову людям морочит. Пошли уже, есть охота.

– Да вы погодите, овечник же тама! Я вам щас такое расскажу! – принялся размахивать руками Ваня. – Я такой, значит, притаился с мешком. Думаю, что вот, домовой ты овинничный, я тебя тут-то и схвачу. Затаился я значит за тюком вон тем, залез на него и затаился, значит.

– Да поняли мы, дальше давай, – не выдержал Олежа.

– Ну я и даю, значит. Так вот, уснул я малёха, и проснулся от того, что шум слышу. Ну, как крадётся кто-то типа, вроде того. Ну и вот, я, значит, глядь, а тут этот овинник же, да? Ну вот, я на него сверху как прыг, а он брыкаться, гад костлявый. Ну я его в мешок всё равно быстро уложил, завязал, а он браниться на меня как ну начал, типо весь такой, ну, вы поняли.

– Вряд ли, – зевнул Стёпушка.

– Ну я его в яму, брыкался же он сильно, понимаете? Ну а потом, думаю, типо, ну что дальше? Позвать кого? А вдруг убежит же, ну? Следить надо, вдруг его типо эти, как их? Ну дружков вроде набежит, ага. Значит, в ямку я эту его сунул, сверху соломой присыпал и затаился же. Только начал снова засыпать, как слышу что-то типо голосов. Ну я и подумал, значит, что это типо дружки его.

– Ясно всё с тобой, – прервал Ваню Стёпушка, – а это мы оказались. Воображение у тебя буйное слишком, умерь его малёхо.

Тут в овин зашёл дед Назар:

– Ну шо там у вас? Куда запропастилися? Нашли потеряшек?

– Да, отец, – отозвался Стёпушка. – Одного нашли, у него ум за разум зашёл.

– Дак наш древний всегда такой был. Ты шо как и не знаешь его, – рассмеялся дед Назар.

– Ты надо мной, отец, не смейся. Я про Ваню нашего говорю. Ерунду тут про овинника мелет.

Вдруг Кирюша увидел, что сено зашевелилось и услыхал, словно зовёт кто-то оттуда.

– Если там вдруг древний… – проговорил Кирюша, положил фонарь на край ямы и принялся сено разгребать. – А ну живо помогайте!

Олежа с Борькой без лишних слов тут же кинулись Кирюше на помощь и в один миг вытащили из-под груды сена брыкающийся мешок.

– А я говорил, что это тот самый! – торжественно воскликнул Ваня.

– Сын, – дед Назар зашептал Стёпушке на ухо, – это шо такое? И правда овинник?

Стёпушка посмотрел на отца, как на сумасшедшего, и сказал:

– Тебе сто лет только через два годка стукнет, а уже тоже ум за разум начинает заходить, да?

– Иди ты, – обиделся старик. – Дак кто ж ещё в овине кроме овинника обитать может? Не домовой же. Тот только в домах.

Развязал Кирюша мешок и выскочил оттуда старый дед, весь помятый и растрёпанный.

– Ага! – закричал он. – Да не тут-то было, братцы! Знайте теперь великую вещь!

– Да знаем, – сказал Олежа. – Теперь мы все знаем, что деда в мешке не утаишь.