Читать книгу Истории о деде, дедах и других - Виталя Олпорт - Страница 7

А на следующий день Кирюша слёг с горячкой. Тётя Саша не отходила от сына, ухаживала за ним, ни ела, ни пила. Вся семья хранила гробовое молчание, даже мыши попрятались.

Дед Назар ёрзал на лавке возле печи старого деда. Пятилетняя Лидочка, видимо, ощущая тревогу деда, бегала туда-сюда со своими игрушками, пытаясь поднять настроение старику. Но бегала она молча и осторожно топала маленькими ножками в новых, связанных матерью, носочках. Половина семьи, полукругом собравшаяся тут же, мрачно взирала на потуги ребёнка. Тут вынырнул Сёма и тихонечко уволок совсем не сопротивляющуюся сестру в комнату. Старый дед, развалившись на печи, подперев голову рукой, зевнул.

– Печь топить кто собирается? Дровишки-то почти перегорели.

Олежа проворчал:

– Сейчас Кирюши очередь.

– Где ты тут Кирюшу видишь? – грозно нахмурилась Юленька.

– А я шо? Мне вон тоже плохо було, и шо? Я и топил.

– Так ты после синьки был! – Стёпушка вскочил с табуретки так, что та с глухим стуком упала, и тут же его жена Гастасья сердито зашипела. – А я что? Ничего я, это всё он! И угораздило же дочь нашу выйти за… это.

– Папенька…! – пискнула Дашенька, зайдясь в глухом кашле.

Наконец к печи подошёл Оскар и, без лишних слов, открыл заслонку и стал подкидывать дрова.

– Ты чего это? Не твоя же очередь, – недоумённо спросил Борька.

– Алёнка замёрзла. Что мне, дитя морозить из-за дураков? – Оскар оглянулся и заметил Дарёну с раскрасневшимся носом, которую мать пыталась выпроводить. – Детей.

– Что детей?

– Детей полон дом, – Оскар закинул дрова и ушёл.

Все стыдливо потупили глаза, вышел Иван, молча окинул собравшихся взглядом, развернулся и ушёл.

– А… а чего Иван не топит? Его комната рядом, Оскара дальше. Вот он бы и потопил. – Олежа сердито насупился.

Старый дед вынул из-за пазухи огромное яблоко и принялся его грызть.

– Ему о жинке заботиться надо, снова у Стаськи нашей ноги болят. А ещё и за детьми глядеть. У нёго их трое, если ты забыл. А ты что? Ни детей, ни плетей, одна жинка, и то… – дед остановился, Дашеньку накрыл ещё более сильный приступ кашля, – даже о ней позаботиться не можешь, бусурманин.

– Так обленится, – процедил еле слышно Олежа сквозь зубы, но всё равно был услышан дедом Бо, сидящим рядом.

– Знаешь, Олежа, вот был живёхонёк муж Зои, он её на руках носил, как Иван нашу Стаську, и ничого, не обленилась. Какие столы накрывает шикарные! А Стаська что, ленивая? Всех обшивает.

– А я обуваю! – взвился Олежа.

– У тебя что, горячка без самогонки? – разозлилась баба Рая. – Чого ты начинаешь? Мы все знаем, что деланьем обуви ты зарабатываешь, но и вылакиваешь хмельного немало!

– Вот бы и мне так… – пробурчал старый дед, поворачиваясь ко всем спиной.

В помещении становилось жарко не только от печи, но и от разгорающегося спора. И тут раззадоренная спором взрослых Янка громко ляпнула:

– А Кирюша-то наш из-за проделок деда Назара и деда Демьяна заболел…

В этот момент из комнаты Кирюши вышла тётя Саша.

– Кстати, дед Демьян, а где ты был и что делал? Я слыхала, ты, когда вернулся, шептался с дедом Назаром о том, что противник временно отброшен, но не устранён…

– Вот шафурка, замолкни! – Никол отвесил Янке подзатыльник единственной рукой.

– Что значит из-за деда Назара и деда Демьяна? – все вздрогнули. От голоса тёти Саши, казалось, в помещении стало холоднее градусов на пять. – Я спрашиваю, что это значит?

Миг, и дед Назар с дедом Демьяном вылетели прочь из хаты, от их напора дверь слетела с петель.

– Ох ёлы-моталы, – вздохнул Борька, – дверь теперь чини. Тымофэй, зови Ивана. С ним и Оскаром, быстро её поставим, а то все перемёрзнем.

– А Олежа с дядей Лёвой?

– А, – Борька отмахнулся, – от этих двоих толку никакого.

Прежде чем заварилась перебранка, которую собирался начать до глубины души оскорблённый Олежа, тётя Саша сказала:

– Я наломаю им бока, – в руке у неё уже был чугунный котелок, с которым она стремительно кинулась вслед за беглецами.

И началась дикая гонка за обоими дедами. Где только деды не прятались, грозная и неутомимая мать Саша, вооружённая опасным оружием – чугунным котелком, неизменно находила их. Может, в её жилах течёт кровь великих амазонок? В конце концов деды разделились. Дед Демьян залетел в последний двор, вскочил в трактор и угнал его с криком:

– Можете забрать мой, пока я не вернусь! А вернусь я нескоро!

Дед же Назар рванул в соседнее село. Саша сначала преследовала деда Демьяна, но сын деда, кому принадлежал этот трактор, как назло, был рукастым изобретателем, и поставил на днях новый мощный двигатель, поэтому через три минуты сорок одну секунду трактор исчез с горизонта. Не сбавляя скорости ни на мгновение, тётя Саша развернулась и рванула в сторону, куда убежал дед Назар.

Бедный дед Назар еле переставлял ногами, но страх перед разъярённой вдовой, чей единственный сын лежал в болезненном бреду, не давал ему остановиться. Наконец силы его покинули возле дома Надюши.

– Видимо, судьба… – собрав последнюю волю, дед Назар смог затащиться в сени и сполз по стене, – фух…

Мимо проскочила кошка, за ней босоногое карапузое дитя, следком Анфиса.

– Сына, погодь, ненаглядный, оставь Муруську…

– Хоп! – дед Назар вытянул ногу, карапуз спотыкнулся и полетел было носом в пол, да не успел: виновник падения его ловко подхватил.

Дитя недоумённо захлопало глазами, а после захотело разреветься, но сильные руки слегка подбросили его, и ласковый голос защебетал:

– Ну-ну, поросёныш, чего ревёшь? Глядите-ка, какой бойкий тут у нас. Богатырь? Или богатырюшка, дивчина тобишь? Ой-лю-лю, я люблю так, не могу! – дед Назар начал корчить рожицы, и ребёнок рассмеялся.

Анфиса недоумённо смотрела на деда, а потом, когда сын заливался хохотом, бережно забрала его из рук непрошенного гостя.

– Дед Назар, вы чего это тут забыли?

– Да так… Наведаться пришёл, – дед смущённо почесал затылок, вспоминая недавнее.

– Это пугало тут? – Анфиса сурово окинула взглядом полутёмное помещение.

– Какое? Ты про моего Демьяна, что ли?

– Да причём тут дед Демьян, я про Ки… Погодь, дед Назар, недавно тут кто-то жениху Надюши бока чуть не наломал, сани сломал, лошадей перепугал, не твой ли Демьян?

Дед Назар испуганно икнул и замахал руками:

– Нет-нет-нет, ты чегось это? Да зачем ему это? Ну не за чем, натурально-с… Погодь, а это, жениху? У Надюши шо, жених?

– Агась, – Анфиса кивнула, – слышишь шум? Сваты пришли сегодня. У нас тут сватовство.

– О, а я думал, чего это весь двор полон саней и… Других саней… Как звать хоть женишка?

– Александрий! – торжественно выговорила Анфиса, выпрямившись и убрав руки сына, играющего с выбившимися прядями волос матери.

Тут дверь резко распахнулась и в проёме возникла запыхавшаяся тётя Саша, грозно державшая наготове чугунный котелок.

– Нашла…

Анфиса вскрикнула, прижав ничего не понимающего ребёнка к груди, а дед Назар так пронзительно запищал, что задорно шумящие гости в горнице замолкли и, прежде чем все поняли, что произошло, дед влетел в толпу, кинулся в окно и удрал, сверкая пятками. Тётя Саша вслед за ним было кинулась, но тут возникла мать Надюши, мягко, но цепко, схватила вдову за локоть и тихо, но настойчиво, проговорила:

– Здравствуй, Саша. Не изволишь ли рассказать, что тут происходит?

Саша неловко дёрнулась, обвела всех безумным взглядом: нарядные, весёлые, хмельные, и Надюша, такая красивая и напуганная, белая вся, как свежевыбеленная стена, а рядом с ней статный молодец с грудью колесом, с золотыми кудрями, пышуший здоровьем, глупо улыбавшийся во все белоснежные зубы… Жених.

Несчастная мать поникла, опустила взгляд, руки её невольно опустились, пальцы разжались и с глухим звуком на пол упал тяжёлый чугунный котелок. Краска стыда залила лицо женщины, и она разрыдалась, закрыв лицо руками.

– Простите… Хозяева, люди добрые, гости честные, простите меня, умоляю. Горе у меня, горе! Сынок мой, кровинушка моя… Вы знаете, Кирюша мой отрада единственная, как отец его погиб, он меня один и радовал, а тут слёг… Недуг его любовный сердце давно терзал, точил, чах родимый мой не по дням, а по часам, и вот эти двое, дед Назар и дед Демьян, глупостями своими уморили его совсем, слёг он, мой хороший и ненаглядный! Ох… Простите! Я не хотела омрачать ваш праздник. Счастья молодым, благополучия! – Тётя Саша попятилась до двери, а затем и вовсе бросилась вон.

Кто-то из гостей сказал (дед какой-то):

– Ой, а котелок?

А тётя Саша вернулась домой, все с тревогой ожидали её появление. Она зашла и молча направилась в комнату к сыну, никто не проронил ни слова. Все знали, что к Надюше уже посватались, все знали, что произошло.

– Как же будет Кирюша горевать, – вздохнула Гуленька.

И разбрелись все кто куда. Тихо было, грустно, тяжело и муторно. Возле печи сидел дед Нетет, время от времени подкидывая в пылающую печь поленья, да иногда тихо переговариваясь со старым дедом.

– И не жарко тебе там? Духота такая.

– Я древний, кожа уж не греет боле. Мне самое то.

– Ага, а как в ледяной воде плескаться.

– Так горяченькая грела… Ничого ты не понимаешь, чернозубый.

Прошло часа с два с тех пор, как вернулась тётя Саша, в дверь кто-то кротко постучал.

– Я открою, – Борька вынырнул из погреба и отправился к двери. – О, какие гости… Проходи…

Старый дед чуть с печи не свалился, когда увидел Надюшу. Девушка держала в одной руке большую плетёную корзину, а в другой – чугунный котелок.

– Зой, тут это, твой чугунок вернулся, – крикнул дед, расплываясь в хищной улыбке.

Баба Зоя мигом возникла в комнате:

– Котелок? Где? Ах… О… Надюша?! – она счастливо-удивлённо округлила глаза.

Это имя как-то странно подействовала на весь дом, послышался какой-то гул, везде появились любопытные глаза, смотрящие на гостью, отчего девушка нервно заёрзала. Проша тоже полез смотреть, но отец схватил его за шиворот и крепко закрыл дверь.

– Совесть имей.

Заспанная Никола подошла к девушке, забрала у неё котелок, отдала его бабе Зое и спросила:

– К Кирюше?

– Д-да… Я…

– Сейчас тётю Сашу позову, – Никола скрылась в комнате, а через несколько секунд вернулась с осунувшейся вдовой.

– Т-тётя Саша! Я… Я извиняюсь, очень-очень, не хотела вашему Кирюше столько неудобств доставлять! Честно-честно! Я не знала, что он болен, правда, а то бы… То бы я… Я тут вареничков с ежевикой сделала, вкусных! Для Кирюши, он же любит ежевику, верно?

– Любит, – устало проронила тётя Саша. – Спасибо, но только… Жених твой… Некрасиво.

– Ой, – Надюша смешалась. – Да не жених он мне вовсе… Тобишь теперь… Ну… Не хочу я за него, отказала… – девушка потупила глаза.

– Отказала, – эхом повторила тётя Саша. Когда смысл слов дошёл до матери, она вся на глазах мигом приободрилась.

– То есть, помолвка расторгнута?

– Да…

– И ты к Кирюше с гостинцем?

– Д-да…

– Проходи, – тётя Саша счастливо улыбнулась, и была эта улыбка такой непривычной и красивой, что дед Нетет, ни разу не видя, как женщина улыбалась, невольно ей залюбовался.

Никола оттащила замершую от счастья тётю Сашу от двери.

– Да, иди.

И девушка, сжимаясь под любопытными взглядами домашних, зашла в комнату к заболевшему Кирюше. Как только дверь закрылась, тут же все радостно загалдели, но Никола мигом сердито шикнула, и семья испуганно умолкла: Николу лучше не злить, надаёт тумаков всем, наломает бока не задумываясь.

Перед глазами Надюши предстал ужасно худой Кирюша с восковым цветом лица. Бедняга метался по кровати при свете свечей и что-то судорожно бормотал. Надюша торопливо подошла к нему и поставила корзину на резную тумбочку, что стояла рядом с его кроватью. Затем девушка присела на край постели и взяла мокрую горячую ладонь парня в свои руки.

– Кирюша?

Юноша с трудом открыл глаза.

– Н-надюша? Ты пришла? Я… Я умру? Умер… Т…ты мой ангел? Нет, не отвечай, ты всегда им была… Ангелом…

– Кирюша, – на глазах девушки выступили слёзы, она нежно погладила слабую руку. – Ты живой, я живая, всё хорошо… Ты поправишься, обещаю! Я тебе вареников сделала, как ты любишь, с ежевикой…

– С ежевикой, – улыбнулся Кирюша. – Ежевичный куст, у нас их много. Как раз в цвету, сходи, нарви себе. Ягодки вкусные, крупные, всё для тебя, Надюша.

– Так зима же, Кирюша, нет ежевики. Я их из погреба взяла, нашего…

– Нашего? У нас есть погреб, Надюша? Наш с тобой?.. Не помню…

– Нашего с тобой нет, нету…

– Ох… Но надо же так! Почему нету! Есть же, ты бабе Зое скажи, она покажет. Почему не показала досель? Ой, Надюша, а ты нарядная такая, я только заметил. А чего это?

– Так сватались ко мне, Кирюша. Твоя матушка прибежала, о недуге твоём сказала. А я варенички тебе печь и бежать, не до наряда было.

– Сватались? Сватались… Ах, так у тебя с другим общий погреб? Ну да, ну да, чего это я… Я же… Так ты теперь жена?

– Не жена и даже не невеста. Я не согласилась, Кирюша!

– Не согласилась? Что же это? Ты же…

– Не люб он мне.

– Не люб… И мне не люб… – внезапно тонкие пальцы Кирюши крепко сжали руку девушки, та от удивления ойкнула. – А ты мне люба. А я тебе люб, Надюша? За меня бы пошла, а, Надюша? – бред Кирюши усиливался, дыхание вырывалось из впалой груди тяжело и с хрипами. – Вот одолею я недужную свою, пойдёшь за меня, а? Не пойдёшь, знаю я. Я ж дурак…

– Пойду! А вот и пойду, и не дурак ты, Кирюша! Люб ты мне, – девушка в конец расплакалась, расплакался и Кирюша.

– Так значит…

Через минуту Кирюша уже безмятежно спал со счастливой улыбкой на губах, а Надюша вышла, и встретила её полна горница любопытных людей.

– А я за Кирюшу пойду, вот, – Надюша твёрдо посмотрела в глаза тёте Саше.

Дед Назар, прятавшийся всё это время от тёти Саши в кладовой, наконец вылез.

– А я говорил! Говорил!

Тётя Саша сердито посмотрела на него.

– А я что? Опять погонишься, я и снова убегу. Не догнала же, и снова не догонишь.

– Ну одного-то она догонит, – усмехнулась баба Рая, – тогда не поймала лишь потому, что за двумя дедами погонишься, ни одного не поймаешь.