Читать книгу Тёмные сказания. Касание Бездны - Йан Локи - Страница 17

Тайные знаки, начертанные чёрными письменами, были повсюду: на камнях и деревьях, на траве и листве, казалось, даже в воздухе. Они довлели над этим местом, как злой рок. Люди, случайно забредавшие в эти неприветливые дебри, разворачивались и уходили прочь. Они не понимали, откуда бралась тревога, гнавшая их отсюда. Но она знала. Потому что она видела.

Фигура в чёрном двигалась уверенно, но неспешно. Какие-то из расставленных ловушек играли с воображением проникавших сюда Иных, другие же представляли реальную угрозу. Он очень сильно постарался, укрывшись под такой защитой, подумала путница, глядя, как лианы превращаются в змей, а из растрескавшейся коры кривого вяза проступает страшная гнусная физиономия.

Невидимые безопасные тропки среди чёрных капканов, сотканных из тёмной энергии, плутали между деревьями боярышника, грустными соснами и буйно раздавшимися папоротниками. Нужно обладать немалым мастерством, чтобы отличить иллюзию от реальной опасности, отметила про себя путница, снимая перчатку.

На каждом из пальцев её левой руки тёмным блеском отсвечивали кольца. Они нужны, чтобы защищать своего носителя от разрушительного влияния Бездны. Бездна ненасытна. Если позволить ей, она заберёт всё. Если сопротивляться ей, она всё равно заберёт всё. Только ты будешь страдать и мучиться.

Неожиданно из кустов черноплодной рябины выскочил волк. Большой, серый, страшный, с горящими глазами и острыми клыками. Он преградил путнице дорогу и свирепо зарычал. Кажется, она не только услышала этот рык, но и почувствовала его всем своим нутром. На соседнем дереве в лесу прокаркал ворон. Стайка птиц вспорхнула из ближайших зарослей.

Женщина в чёрном вытянула руку в направлении зверя. Кольца вспыхнули тусклым свечением, словно брошенные в кузнечную печь. Волк исчез, будто вмиг оплывшая свеча. Лохмотья серой шерсти обратились в лохмотья серого тумана. И его дымный облик истаял, освободив путнице дорожку и проход. Она двинулась дальше.

С горы сбегал озорной ручеёк. Но Иная знала, что его воды смертельны. Пить их нельзя, как и переходить вброд. Посреди ручейка из воды выступал большой камень, обильно поросший мхом. Это было единственное зелёное пятно в этом посеревшем лесу. Внимательно поглядев на камень, она поняла, что становиться на него нельзя. Иначе он сбросит в ядовитую воду.

Путница призывно протянула руку к иве, растущей на другом берегу ручейка. Кольца вновь тускло вспыхнули тёмным серебристым светом. Ива словно ожила. Старое дерево заскрипело и, наклонившись, протянуло гибкие ветви к руке женщины. Лозы оплели её кисть, запястье, руку до локтя. А затем ива оторвала Иную от земли и перенесла на другой берег ручейка.

Другие деревья время от времени хотели ухватить идущую за одежду или капюшон, низко опущенный на лицо. Но она всякий раз движением руки отгоняла их от себя. В воздухе пахло сыростью, прелыми листьями и удивительно приятным, убаюкивающим спокойствием. Она будто слышала шелест тумана, обволакивающего её сознание.

– Прочь! – высоким мелодичным голосом решительно бросила в пустоту леса женщина в чёрном. И туман немедленно рассеялся. Точнее, он словно спрятался под кустами и корягами, притаился у самой земли, расстелившись по ковру павших листьев. Нет, она не станет спать и не пойдёт блуждать по горам вслед за снами, сотканными из обмана.

Смеркалось. Повисла тяжёлая гнетущая тишина, обильно приправленная непроходимостью горного леса. Лишь по временам она слышала, как вдалеке, словно где-то во внешнем мире, постанывают совы. Суеверные деревенские жители говорили, что это неупокоенные души грешников, которых не забрали в звёздные чертоги.

Но она знала, что это не так. Она видела жизнь и видела смерть. Она видела даже Око Бездны, око их тёмного господина и вседержителя. Туда, в Бездну, в тлен и вечное небытие лежит путь умершего человека. Если и есть за завесой бархатных ночных небес звёздные чертоги, то людей, а уж тем более мёртвых, там никто не ждёт. Всё это священническая ложь.

Отсюда, с земли, казалось, что далёкие звёзды ледяные. Но она знала, что это не так. Она видела эти звёзды вблизи и ощущала, что они нестерпимо горячи, как сердца, объятые страстью. А ещё она видела чёрные звёзды, которые способны узреть лишь Иные. Они, предвещающие возрождение Владыки Бездны, взошли над горизонтом, прячась в складках чёрного неба.

Теперь его приход в этот мир – лишь вопрос времени. Восстав из Бездны, тьмы и Вечной ночи, он приведёт с собой Чёрных драконов и легионы своих мрачных слуг. Он дарует силу всякому, кто признает его своим правителем и смерть каждому, кто не подчинится. Или никого не станет спрашивать и просто уничтожит всех вместе с целым мирозданием. Сказания разнятся в этих вопросах.

Путница так погрузилась в свои мрачные мысли, тёмные, как ночь, окружившая её, что и не заметила, как лес немного раздался, а безопасная тропка вывела её к серому утёсу, клыком вгрызающемуся в небо. Заросли гигантских терний скрывали чёрную пасть пещеры. Но она разглядела её. Потому что она видела. И она знала, что ей нужно внутрь.

Чёрная женщина вытянула вперёд левую руку. Правая рука её была занята каким-то свёртком. «Раздайся!» – приказала она терниям. Кольца вспыхнули мрачным отсветом. Копья терний угрюмо затрещали и лениво покачнулись, но остались на своих местах. «Раздайся!!» – громче повторила Иная. Поднялся шум и скрежет. Колючки зашевелились сильнее, наполняя воздух скрежетом. Но так и не освободили прохода.

«Раздайся!!!» – как можно настойчивее приказала женщина. В кольцах послышался металлический скрежет. Они выдерживали невероятный напор тёмной силы, к которой прибегла Иная, чтобы очистить себе путь. Кромки колец накалились. С них то и дело слетали искры. Потревоженные заросли поднялись щетинистой волной и принялись делать выпады в сторону пришедшей.

Та увернулась, снова и снова. Ей пришлось отступить. Но она продолжала удерживать руку в направлении колючей чащи. Её схватка с этими громадными остистыми копьями продолжалась довольно долго. Одно из колец раскалилось полностью. Руку пекло, а по лбу, шее и спине бежали крупные капли пота. Но она не собиралась отступать. Ей нужен был тот, кто укрылся за всеми этими ловушками и капканами. И она доберётся до него, во что бы то ни стало.

На секунду женщина в чёрном опустила руку, чтобы перевести дух. Взбесившиеся тернии колотили землю, стараясь дотянутся до неё. Но затем она снова выбросила кисть в направлении зарослей и призвала: «Пламя!!!» Струя огня с рёвом вырвалась из её руки. Пламя набросилось на гигантские тернии, с треском пожирая их. Когда пожар поутих, остатки древесных копий, корчились на пепелище. Одно из колец, раскалившееся добела, со звоном рассыпалось, обращаясь в прах.

Иная направилась в пещеру. По пути она схватила одну из колючек, заставив её сиять ярче, и пошла по ледяному гроту, освещая себе путь этим факелом. Стены пещеры тоже были сплошь усеяны чёрными знаками. Она понимала их смысл. Всякий, кто вошёл бы в эту пещеру, убежал бы от ужаса, который непременно охватил бы его. Если бы, конечно, он не умер на месте.

Но она овладела тёмными искусствами в совершенстве. И перед этим путешествием тоже нанесла чёрные знаки, правда, себе на тело. Они лишали её страха, не давали сбиться с пути, помогали видеть невидимое и отличать реальность от иллюзии. Всё это понадобилось ей, чтобы прийти и пройти сюда – в прибежище Иного, которого она искала.

Пещера была мрачной и запутанной. Длинные переходы, ведущие в никуда, каменные ступени, ведущие в никуда, мрачные арки и коридоры, ведущие в никуда. Всё это она преодолела, освещая свой путь в никуда догорающим факелом. А когда он погас, она поняла, что оказалась на месте. Она чувствовала его присутствие сейчас также остро, как и много лет назад. И чувства её всколыхнулись с прежней силой.

– Зачем ты явилась сюда? – спросил грубый неприветливый голос из темноты, наполнявшей каменные внутренности пещеры. Она узнала этот голос и улыбнулась где-то глубоко в тени своего чёрного капюшона. Её путь пройден. Иная вздохнула с облегчением и сняла капюшон. Лунный свет, неведомо каким образом проникший сюда, осветил её бледное лицо и длинные чёрные волосы, рассыпавшиеся по плечам. Говоривший с ней ахнул. Вероятно, он не ожидал увидеть именно её.

Чрево подземелья наполнилось огнём, теплом и светом. По слову хозяина этой мрачной обители зажглись светильники и лампады, вспыхнул огонь над каменными чашами, наполненными душистыми маслами. Иная с нескрываемым любопытством обвела взором своих чёрных глаз убранство этого подземного чертога и скептически улыбнулась. Улыбка её была просто божественна.

– Как ты сюда проникла? – по каменным ступеням к ней спускался уже не молодой, но очень красивый мужчина, в роскошных длинных одеяниях, шлейфом следовавших за ним. Взглянув на него, пришедшая приподняла бровь. Осуждение с некоторой долей презрения читалось в её чёрных, глубоких, как сама Бездна, глазах.

– Ты был хорошим учителем, – ответила она, наполняя окружающее пространство мелодией своего переливчатого голоса, – а я – способной ученицей. В ком из нас двоих ты сомневаешься больше, когда спрашиваешь, как мне удалось отыскать тебя и пройти к тебе? Лучше ответь, почему ты решил укрыться за завесой сумерек в своём тайном логове, отделив себя от мира, простирающегося за каменной толщей этой горы?

– Ты принесла с собой смерть, – проигнорировав её вопрос, бросил в лицо собеседнице мужчина. – Я чувствую это. Кого ты убила? Так-так… это был мужчина… Он приставал к тебе? Нет… Он взял что-то, что ему не принадлежало, а ты убила его. Он был большим, волосатым. Ты принесла с собой его запах, и его образ. Не желаю, чтобы это было в моём доме…

– Кса́нтус Кса́виан! – резко оборвала она его. – Носишь ли ты сейчас это имя или же выбрал себе другое, выслушай меня! Древние пророчества оживают. На небосклон поднялись чёрные звёзды, возвещая о его приходе. Тёмные Иные выползли из своих берлог. У них Кодекс Бездны. Миру, от которого ты укрылся в этой горе, угрожает опасность. Миру грозит конец.

– В каждую эпоху, моя дорогая, миру грозит конец. Мы думали, что Владыка Бездны разрушит его в своё прошлое явление. Но пришли Звёздные Короли, расколов Большой Мир и погубив бессчётные множества жизней. Однако и это был не конец мира. Есть большое искушение видеть в предзнаменованиях что-то, что нам хотелось бы. Но иногда они значат что-то совершенно иное. А иногда – и вовсе ничего.

– Не в этот раз! – упорствовала пришелица. – И ты знаешь это не хуже меня, а то и лучше. Ты укрылся в сердце горы, но твоё собственное сердце не стало камнем. Ты чувствуешь этот мир, как никто другой. Тебе доступны великие знания. Ты ведаешь языками Вселенной и Бездны. Ты всё ещё Ксантус Ксавиан, которого я знала когда-то… и любила… – она протянула к нему руку.

– Быть может, этот мир не заслуживает спасения, – глухо отозвался он, не обернувшись на её жест. – И, быть может, я как человек, который лучше других чувствует его, могу утверждать это на больших основаниях, чем кто-либо другой. Посмотри сама: вокруг столько жестокости и несправедливости, столько страданий и зла. Быть может, конец света, если он в самом деле произойдёт – единственное, чего достоин этот мир?

– Никто из нас не заслуживает спасения, – помедлив, отозвалась его собеседница. – И никто из нас не вправе вершить судьбу мира. Для этого есть боги. Древние, звёздные, безымянные, могущественные, жестокие, кровожадные – какими бы они ни были. Судьба мира – их забота. Но им до всего этого нет никакого дела, верно? Нам самим предстоит всё решать, как и всегда?

– Вот я и решил, – обернулся он к ней, взмахнув шлейфами своих длинных роскошных одеяний. Она глядела на него бесстрастным взором. А внутренне боролась с несколькими, одолевавшими её чувствами: с разочарованием в нём, посеянным его страхом, с желанием ударить его, вызванным его слабостью, и с любовью к нему, взращённой им когда-то.

Ну, она всё равно не станет опускать руки, как он. Да и ему не даст. Слишком много поставлено на кон. Эта каменная непроницаемая громада, укрывающая их от окружающего мира, создаёт лишь видимость защиты. Когда на Большой Мир обрушились Звёздные Короли, древние великие города исчезли в огне и пепле. Только Ноксус, город-счастливчик, устоял во время Великого Пришествия. Да и то остался без стен…

– Я не слаб, – прочитав её мысли, понуро отозвался Иной. – Я устал. Всё, что я видел за свою долгую жизнь, меня утомило. Утомило своим бессмыслием, иррациональностью, а что-то и вовсе своим существованием. Я снял чёрные одежды. Я снял кольца. Я снял это бремя со своей души. По-твоему, я не имею права на свою собственную жизнь?

Теперь она отвернулась от него. В Ксантусе всегда была эта нотка меланхолии, нотка горечи. Меж его чёрных едва побелевших бровей и сейчас лежала та же глубокая морщина, что и много лет назад, когда его брови ещё не были тронуты сединой. За этот привкус горечи, некую долю обречённости она и полюбила его.

Все мужчины похожи на спиртные напитки, говорила её мать. Одни сладки либо терпки, как вина. От них быстро пьянеешь, но также быстро приходишь в себя. И наутро у тебя болит голова. Другие похожи на крепкое питьё – с приправами или без. Они лишают тебя сил или наоборот, придают сил, но лишают воли. Ты пьяна и счастлива долго, может быть, несколько лет. Но потом у тебя всё равно болит голова.

А есть мужчины, способные пленить тебя на всю жизнь. Повстречав такого и уложив рядом собой, ты будешь пьяна и счастлива на всю жизнь. И он снимет твою головную боль, едва она у тебя появится. Однако найти такой напиток, чтобы пить и не расплачиваться головной болью, невероятно сложно. Быть может даже, невозможно.

«Но запомни, милочка, – напутствовала мамаша, которая была пьяна мужчинами еженощно, очевидно, стремясь перепробовать на вкус их всех, – такой мужчина никогда не будет ни сладким, ни терпким, ни приторным, ни разящим, ни слабым, ни сильным. Он будет сам собой. И он будет горьким, как настойка полыни… От неё у меня не болит голова! Ха-ха-ха-ха-ха…»

В единственном мать не ошиблась: её мужчина, оказался горьким, как настойка полыни, если не хуже. А теперь он превратился в саму полынь. Ксантус, неужели тебя всерьёз не волнует судьба мира? Что ты испытываешь в своей мятежной, пропитанной настойкой полыни, душе? Она прильнула к нему своими чувствами, чтобы ощутить его внутренний мир. Он отпрянул.

– Не надо… – нахмурился Иной, не пустив её в свою душу. О, сколько же раз она слышала от него это! Каждый раз, когда она раскрывалась ему навстречу, говорила о своих чувствах, направляла ему их сверхъестественным образом или же просто пыталась обнять, он отстранялся и говорил: «Не надо». И всё. Ни объяснений, ни ответных эмоций – ни положительных, ни отрицательных, ни даже просьбы больше так не делать.

И именно это её смущало больше всего. Мысль о том, что где-то в глубине души он хочет её любви хотя бы на малую долю от того, как сильно она хочет его, побуждала её пробовать снова и снова. Да, она умела быть настойчивой. Вот только нужна ли была эта настойчивость в действительности кому-то кроме неё?

– Ладно, – тряхнула она головой. Иссиня-чёрные волосы рассыпались по её плечам, смешиваясь с чёрным кружевом платья. Только теперь он заметил, что в её струящиеся пряди вплетены чёрные жемчужины, а к ложбинке меж красивых крепких грудей опускается плетёное ожерелье из оникса и чёрных агатов. – Ты снял кольца, но я нет. Мне нужны новые. Мои уже на исходе.

– У меня нет элириума, – мрачно отозвался Ксавиан. – Я избавился от всего, что могло бы искусить меня вернуться к прежней жизни. – Она перехватила его взгляд, невесомо повисший на чёрном кружеве лифа. Помнишь ли ты, учитель, как когда-то проникал под бархат её платья и нежно ласкал её трепетное, распалённое страстью тело?

– У меня есть! – прервала его созерцания и свои воспоминания пришедшая. Она резко швырнула на пол свёрток, который, размотавшись, обнажил завёрнутый в него до того боевой жезл. Звёздный кристалл еле ощутимо пульсировал и был весьма скуп на свет. Ксавиан отшатнулся, увидев, что жезл был спеленат плащом Светозарного. Алая ткань перепачкалась, но золотые звёзды и цветы, проступающие сквозь грязь, можно было распознать.

– О, Бездна! Ты убила Светозарного! – воскликнул Иной. Между наследниками Светочей и адептами тёмных искусств давно велась война. Но он решил не принимать в ней участия. Ксантус Ксавиан считал, что и те, и другие исповедуют общие принципы, словно говорят об одном и том же, только на разных языках. И он не думал, что это должно быть причиной взаимной вражды.

– Нет. Я не убивала ту Светозарную, которой он принадлежал. Этот жезл похитил мужчина, смеявшийся над Иными и Светозарными. Он приставал к той девушке, да и ко мне попытался. На свою беду. Но и возвращать владелице столько элириума было бы глупо с моей стороны, согласись. Из этого жезла получится несколько десятков колец. И я не сдвинусь с места, пока ты их не выкуешь.

Бездна – явление опасное. Контакт с ней требует равноценного обмена: ты должен ввергнуть в Бездну нечто равноценное тому, что хочешь извлечь из неё. Поскольку в этом мире нет ничего, что было бы равноценно элириуму, его так или иначе приходилось похищать у тех, кто владел небесной материей.

– Элириум можно ковать только в звёздном пламени, как ты помнишь, пламени, которого у нас нет, – возразил Ксавиан, Да, он определённо не хочет возвращаться к своей прежней жизни. Отговорка за отговоркой. Таким он был и в отношениях. Если это вообще можно было назвать отношениями. Лишь однажды ей удалось соблазнить своего наставника. На том всё и кончилось.

– Ты ошибаешься, – возразила Иная, – вот наше звёздное пламя, – она указала на едва мерцавший кристалл. – Да, у нас нет Светозарного, который извлёк бы из него звёздный огонь. Но я намерена сделать это лично. Даже если мне придётся пожертвовать всеми оставшимися кольцами и рукой в придачу. – Она решительно протянула руку и подняла боевой жезл. – Где у тебя тут кузня?

Он нехотя повёл её по каменному коридору в другую часть скалы. Там была необычная печь. Её круглая жаровня была покрыта таинственными знаками и письменами. Женщина в чёрном сверхъестественным образом, не прикасаясь к кристаллу, отделила его от боевого жезла и поместила в центр жаровни. Таинственные знаки и письмена вспыхнули яростным пламенем.

Тёмные силы Бездны и энергия звёздного пламени по своей природе пребывали в конфликте, извечном и нескончаемом, как сама Вселенная. Этот конфликт естественным образом распространялся и на служителей тьмы и света. Война меж Владыкой Бездны и Светочами началась далеко в занебесье. Но Большой Мир, как именовали его люди, обитавшие здесь, бывший на самом деле лишь ничтожно малой песчинкой в необъятных просторах космоса, тоже оказался втянутым в неё.

Плавился жезл, помещённый в звёздное пламя. Плавились и рассыпались кольца на пальцах Иной, поддерживавшей его жар. Допоздна под сводами одинокого утёса раздавались отзвуки ударов волшебных молотов, покрытых вязью древних языков Иных. Из этих ударов, огня и небесной материи рождались дымящиеся, сверкающие кольца, призванные защищать своих носителей.

Когда работа была окончена, Иной и его подопечная вымотались и ужасно устали. На ней осталось всего три кольца. И те истончали и почернели, отметив её прекрасные руки следами ожогов. Но лучше так, чем быть поцелованным Бездной. Она утомлённо опустила кисти в воду, наслаждаясь прохладой и видом полуобнажённого Ксантуса. Он разгорячился и весь перепачкался. Но был прекрасен, как бог любви. Для неё.

А ещё он так нелепо и мило её стеснялся! Ксавиан отбросил свой халат, лишь когда полностью погрузился в воду купели, высеченной в камне, здесь же, под горой. Она не стала его поддразнивать, наслаждаясь прохладой поодаль и демонстрируя абсолютную незаинтересованность. А когда он освежился, проводила его до устланного мехами ложа.

– Ты невероятно настойчива, – неуверенно пробормотал Иной, взяв её руки в свои и трепетно погладив обожжённые места. Да, ожоги от защитных колец это не те раны, которые можно исцелить, прибегнув к тёмным искусствам. В голосе его звучало восхищение и… желание? А может, она, как и в тот раз принимает желаемое за действительное?

Гостья согласно кивнула головой и, высвободив руку, погладила своего бывшего наставника по щеке. Нежно, осторожно. Ожидая, что он снова отстранится со своим глупым, бессмысленным и напрочь уничтожающим любые надежду и желание «Не надо». Но он не отстранился. Его серые, кажущиеся в полумраке подземелья графитными, глаза устремились в её душу.

Но он колебался. Она знала, она чувствовала это. Тогда, когда много лет назад они были вместе в первый и в последний раз, он чувствовал себя таким виноватым, таким никчёмным. Он думал, что погрузившись в неё, предал свою истинную любовь, которая вообще никогда не была взаимной. Несчастными тогда оказались все, кто был как-то связан друг с другом. Воспитанница долго приходила в себя, будучи отвергнутой.

«Ах, мама, как же у меня болела голова от полынной настойки!»

– Это ничего не значит, – прошептала пришелица, ощущая, как жар разливается по всему телу, а внизу живота растёт и множится щекочущее чувство вожделения, унять которое может только твёрдый горячий мужской стержень. – Да, я до сих пор люблю тебя, ты до сих пор любишь её, а она никогда не любила тебя, потому что любила его. Но всё это ничего не значит…

Он осмелел, покрывая её лицо и шею поцелуями, сминая чёрную ткань, устремляя уставшие руки в прорези платья, прикасаясь к её коже сквозь трепетные кружева. Она тонула в его ласках и взгляде, отвечала на его поцелуи и всё не могла насладиться вкусом его языка, жадно впитывая каждое его движение. Когда они были в первый раз, он был так нежен. Он лишил её девственности так ласково, что она вообще не ощутила боли. Была только сладость и немного крови.

Но теперь она разбудила в нём зверя. Каждый его толчок сопровождался глухим рычанием. Он неистово терзал её волосы и покусывал плечи. Она в ответ исполосовала ногтями его спину. Когда они достигли каждый своего обоюдного пика, подземелье огласил первобытный рёв сношающихся самца и самки. Она крепко ухватила его соски, принимая в себя туго пульсирующее семя. После они оба почти мгновенно погрузились в сон.

А под утро она проснулась и, завернувшись в его халат, отправилась пройтись по прохладным коридорам утёса. Одна из обширных террас выходила на подземный водопад, беззвучно стекавший по её стене куда-то глубоко к основаниям скалы. Рассветные лучи, неведомым образом проникавшие сюда, окрасили воду в серебристо-золотистые тона. Поток был настолько гладким, что она могла рассмотреть себя в нём, как в зеркале.

Её сильный мужчина спал, раскинувшись на весь мир, пленяя своей сладкой слабостью это беспечное утро. У меня не болит голова, мама, улыбнулась себе и ей, призраку давно минувших дней, женщина. Я пьяна, но не чувствую головной боли. Моя горькая, дурманящая, обнажающая душу настойка полыни… У меня, как и у тебя, мама, не болит голова от полынной настойки…

Растрёпанная и счастливая, насытившаяся, наконец, любимым мужчиной, она опустила руку к животу. Она была женщиной, да к тому же Иной. И в этот момент она почувствовала, как в тёплой темноте её нутра семя любовника, с которым этой ночью они были одним целым, достигло своей цели. Она не смогла сдержать улыбки. «Милый, – прошептала Иная, – я подарю тебе причину сражаться за этот мир».