Читать книгу Гребень Дракона - Александр Юрьевич Фролов - Страница 19

1

Занятия, как и было объявлено, начались полвторого. Ласка встретила меня на пороге с ядовитой улыбочкой на лице. Поздоровавшись, она сказала:

– Ник, я смотрю, ты на широку ногу поставил процесс развлечения с девицами, можно сказать – на поток. В следующий раз, хотя бы визор блокируй. – Мы сели за стол. – Первый раз зашла к тебе, а у тебя полон дом голых баб, и я сразу вышла из связи. Но всё же успела заметить, что барышни твои, распластав ноги, плавают над полом и с тобой состыковываются. – (Я без помощи рук наполнил из графина два фужера напитком и один поставил перед инструктором.) – Спасибо, Ник… Подождала минор тридцать; ну, думаю, нарезвился уж, поди, и снова зашла. Куда там! Попала в самый разгар. Стало любопытно. Постояла, посмотрела. Атмосфера праздничная: музычка играет, вокруг светокутерьма. Гляжу, ты путан своих с распростертыми ногами уже заставил под потолком хороводом носиться и козырять на тебя – передком. И все довольны, все смеются. Твоя королева на троне, пока я была на связи, групп пять приняла, или десять. Ник, по какому случаю такой грандиозный карнавал закатил?

– Повод один – самоподготовка. Вчерашнее мероприятие проводилось мной строго в рамках домашнего задания. Я нарабатывал навыки программирования в автоматическом режиме, с привлечением приложений из разных каталогов и с корректировками Сейфа по ходу действий. Могу доложить, что мой Программатор успешно прошел обкатку, – отрапортовал я, широко улыбаясь.

– Ох, и хитер же ты, – усмехнулась Роза. Однако яд в её голосе уже сменился на мёд. – А какой изобретатель! Я до такого хоровода никогда бы не додумалась. И знаешь ещё что?

– Что?

– Раз уж я стала невольной свидетельницей твоих сексуальных развлечений, то пооткровенничаю с тобой. Ник, раньше мне казалось, что, отпуская свои сальные шуточки или высокопарно произнося тирады с высокой колокольни, ты просто бахвалишься. И у меня было такое чувство, что если у нас дело дойдет до интимной близости, то ты, поджав хвост, спрячешься в кусты. А я потом сгорала бы со стыда из-за того, что раздвинулась перед жалким хвастунишкой. Мало того, моё мнение укрепилось после твоего визита ко мне домой. – Она отпила из фужера. – В тот раз тебе представилась хорошая возможность проявить себя по мужской части, а ты ушел восвояси, даже не попрощавшись с женщиной, фактически уже отдавшейся тебе. Да, именно так я и рассудила: ты увидал меня, стонущую и конвульсирующую в сеансе «Радости», испугался и убежал. Но вчера, когда я стала свидетелем твоей чудовищной мужской мощи, то изменила своё мнение о тебе и поняла, что ты в тот вечер у меня в гостях проявил не робость, а благородство. Прости меня, Ник, что скверно думала о тебе, – произнесла Ласка и чмокнула меня в щеку. – Всё. Прости. И довольно об этом… Тема нашего занятия – транспортные средства. И начнем с теории…

– Роза, погоди, – перебил я её. – Пока ты не начала, можешь ответить на пару вопросов?

– Разумеется, Ник. Слушаю тебя.

– Что такое Центр управления Вселенной и где он расположен? Это первый вопрос. И второй. Чем занимается на Илоне Тайный Советник Президента Галактики – Фенокли Крыпс? – спросил я.

– Ничего себе! Ты интересуешься Крыпсом из праздного любопытства или у тебя к нему есть какое-то дело? – насторожилась наставница.

– Я собираюсь найти его и потолковать с ним, – ответил я.

– Ого, куда тебя занесло! Не советую тебе, Ник, соваться в дебри высокой политики. Выкинь из головы эту затею. Слышишь?! Будь благоразумен! Да тебе, по рангу, даже с Президентом Илоны не подобает встречаться. А у Фенокли Крыпса – галактический статус неприкосновенности. Смотри, парень, накличешь на себя беду: в миг загремишь на аннигилятор, – взволнованно проговорила она и погрозила пальцем.

– Спасибо, Роза, что предупредила, – поблагодарил я с улыбкой. – Напугала до смерти, аж весь трясусь от страха. И всё-таки. Чем он тут занимается? Какова его миссия?

– Он возглавляет посольство цивилизации шлёпсиан на Илоне и ведет переговоры по ратификации договора о передаче им технологии создания Материализатора, – с неохотой известила меня Ласка.

– А по моим разведданным он пытается отыскать Центр, о котором я тебя спросил, но ты сразу начала со второго вопроса. Так что это за Центр?

– Вот уже много тысячелетий среди народов Галактики ходит старинная легенда о существовании Центра управления пространством и временем Вселенной – таково его полное название. Тот, якобы, был создан жителями высокоразвитой цивилизацией Милония, – задумчиво говорила Роза. – Их планета находилась в районе теперешней Крабовидной туманности, которая образовалась после вспышки звезды-гиганта. Милония погибла в катаклизме, и тайна Центра умерла вместе с ней. Разумное общество Галактики десятки веков потратило на его поиски, которые ни к чему не привели. Две тысячи лет назад ученые пришли к выводу, что такой объект вообще невозможно создать. Это подтвердили и результаты вылазок в прошлое на Милонию. И поиски прекратились. Ник, ЦУПВВ – это всего лишь миф, и мы не в праве осуждать Крыпса за то, что он увлекается древней мифологией. Это его личное дело.

– Видимо, его не убедили доводы ученых, раз он с таким пристрастием продолжает поиски. Возможно, ему ещё что-то известно. Например, что это вовсе не Милония создала Центр, а какая-то другая погибшая цивилизация, и ученые не там искали и сделали ложное заключение. Это просто моё предположение.

– И, скорее всего, ошибочное. А с Крыпсом не связывайся. Не советую, Ник. Ой, не советую, – отговаривала меня наставница, сокрушенно качая головой. – Лучше уж катайся с путанами на каруселях.

По ней было видно, что она сильно встревожена.

– Хорошо, Роза. Я обдумаю твой совет на досуге, – уклончиво пообещал я. – … Так что-что-что ты говоришь? Транспорт?

Инструкторша тяжело вздохнула, глянула на меня исподлобья и начала свою плановую лекцию:

– Речь пойдет исключительно о способе передвижения, в основу которого заложен принцип виртуазности. Ты уже знаешь, что для перемещения в пространстве на любых скоростях, вплоть до аховых, применяется неопределенность функции котангенс икс в области нуля. – Она развесила в воздухе вокруг нас диаграммы поэтапных преобразований и формулы из Свода законов. – После взятия винтала, согласно уравнениям сто шесть тире сто двадцать раздела «П», и накладки матрицы Бумеранга образуется прямой отрезок, варьируя длину которого, можно добиться любых скоростей.

– А при его нулевой длине, она будет бесконечной, – добавил я, глядя на диаграмму.

– Правильно. Но это ещё не всё. А куда лететь? Так вот. Направление движения задается вектором, образованным матрицами Урагана-Платины по закону «Флюгера». Это наглядно показано вон на той трехмерной диаграмме. Видишь?

– Вижу. По принципу: куда ветер – туда дым, куда вектор – туда летим. С этим всё понятно. – Я оторвал взгляд от экрана. – Роза, мне частенько приходится слышать от тебя про аховую скорость. Расскажи, пожалуйста, о ней поподробнее.

– С удовольствием, Ник. Тем более, что вопрос – по теме. Аховая скорость равна двумстам десяти тысячам скоростей света. Двигаясь с «ахом», как у нас принято говорить, можно всего за сто пятьдесят циклов, меньше чем за полгода, диаметрально пересечь нашу Галактику, в то время как свет преодолевает это же расстояние за сто тысяч лет.

– А почему её так назвали, аховой? От восхищения? Дескать, ах, как быстро я лечу! – высказал я свою гипотезу.

– Наоборот. От сожаления. При полете сверх этой скорости космический аппарат уже начинает влетать во встречный поток им же аннигилируемого вещества, состоящего из разряженного водорода, космической пыли и обломков. Процесс аннигиляции ускорить невозможно: это связано с частотой колебания гравитона. И ты просто настигаешь прожигаемое впереди себя пространство, испытывая при этом ощущение, как будто тебя поместили в микроволновую печь. Ты сам не захочешь лететь быстрее. Вот уж семьдесят пять веков 210 тысяч скоростей света – это предел. Увы и ах! Потому и «аховая», что, мол, «ах, как мало», – разъяснила наставница.

– И что же? Прогресс на этом так и замер?

– Ничего подобного! – возразила она. – Мы с тобой рассмотрели только линейное перемещение. Но наука не стоит на месте, и в разные эпохи были изобретены различные гравитационные искривители пространства. Их принципиальные схемы мы разберем на дальнейших занятиях. А сейчас я продемонстрирую, как практически преодолевается расстояние с их применением.

Ласка перед собой, на уровне головы, начертила в воздухе пальцем метровую линию синего цвета. К её концам она присоединила по шарику, затем раскрасила их половинки: примыкающие к синей черте – зеленой краской, а противоположные – красной. Один шарик Роза обозначила буквой «А», в другой – «Б».

– Допустим, мы собираемся попасть с планеты А на планету Б, – заговорила она тоном сельской учительницы. – При обычном способе мы с зеленого полушария А по синей дорожке прилетаем также на зеленое полушарие Б. Теперь задействуем искривитель. – Наставница взглядом согнула полученный отрезок почти до окружности, оставив между шариками небольшой промежуток. – Пространство изгибается, и между А и Б остается совсем махонький зазор. Он называется мостиком. По нему-то и производится перемещение корабля. Заметь, что в этом случае мы вылетаем с красного полушария А и попадаем на красную заднюю половинку Б.

– Очень удобно. Можно подкрасться к оленю сзади, откуда он тебя не ждет, – вставил я свою реплику. Ласка усмехнулась, а я сделал встречное предложение: – А что если вообще этот мостик сделать нулевым? Тогда и ехать никуда не придется.

Роза на корню зарубила мою гениальную идею:

– Вот этого-то как раз и нельзя делать, так как дуга, потеряв вектор и пытаясь отыскать его, очертит тороид и уничтожит объем внутри него. Произойдет, так называемый, коллапс трехмерной материи.

– И куда же денется эта материя? – с легким разочарованием спросил я.

– Выскочит в другое пространство, соседнее с нашим – в том направлении, куда был обращен вектор в момент обнуления. К счастью, пространственная материя сопротивляется какому бы то ни было воздействию на него, как пружина. И чтобы схлопнуть какой-либо объем, потребуется гравитационная энергия бесконечной массы. А такой массы в природе нет. Значит и зазор сделать нулевым невозможно, – растолковала она.

– Ясненько.

– Первоначально было изобретено амплитудно-гармоническое искривление, позволяющее достичь мостика в одну десятую часть от преодолеваемого расстояния, – продолжила она лекцию. – Это величайшее завоевание мыслителей Галактики позволило крупномасштабно приступить к освоению её просторов и заняться поиском братьев по разуму. Затем открыли частотный способ с трехпроцентным мостиком. Кстати, транслифт, которым ты вовсю пользуешься, это как раз и есть частотный искривитель пространства. В пределах планеты он действует почти мгновенно. Потом изобрели фазовый – с сотой долей. Это один процент. Сегодня Илона в гордом одиночестве применяет фазо-частотное искривление, мостик которого составляет семь сотых процента от фактического расстояния между объектами. И мы на своих гипертрансах в состоянии пересечь Галактику всего за один штрих, двигаясь по мостику с «ахом». Принцип действия движителя нашего космического гравилета основан на теории скрутки пространства гиперфазовыми виртуазными полями, поэтому звездолеты часто так и называют – гипертрансами.

– А что если объединить амплитудный, частотный и фазовый методы? Возможно этим удастся ещё сократить длину мостика? – предположил я.

Ласка завертела головой:

– Не выйдет, уважаемый. Амплитудный искривитель работает только на четных гармониках. В предлагаемой тобой версии при первом же совпадении его колебаний с гармониками частотного и фазового изгиба произойдет резонансный срыв, и ты опять вернешься к амплитудному варианту; при этом начнешь двигаться в сто сорок три раза медленнее.

– Да, ты права. Мне это уже стало понятно из матричного графика, – согласился я. – Но у меня остался ещё вопросик. Чтобы достичь аховой скорости – даже в конце штриха*, мы должны разгоняться с ускорением в шестьсот сорок два миллиона Земных «же». Тренированный человек выдерживает нагрузки всего лишь до десяти «же». А при таком, даже слово не могу подобрать, архи чудовищном ускорении его должно размазать в блин, толщиной в один атом. Почему же этого не происходит?

Наставница снова замотала головой в знак протеста:

– Ник! Ты всё время пытаешься на виртуазные вещи смотреть реальным взглядом! Потому, разумеется, ничего не видишь. И ещё удивляешься при этом! Наглядный пример: ты ведь глазами не видишь электромагнитные волны, которые ловит твой радиоприёмник; и это тебя не обескураживает. Так и тут. Ты норовишь рассмотреть с точки зрения Ньютоновской механики ускорение в виртуазности, а его там просто нет. Движение с «ахом» начинается безо всякого ускорения именно с этой скоростью. Бац! И полетели, не разгоняясь. Ник, гораздо проще, удобнее и быстрее оперировать мнимыми понятиями и величинами, лишенными материальных свойств – в областях неопределенностей и уже после знака винтала.

– Да всё я это понимаю, и прекрасно вижу, что винтал растворяет ускорение. Но так и тянет пристроить нашу старенькую физику в недоступные для неё высоты, – попытался оправдаться я. – Просто поражаюсь, как вы до всего этого додумались. Обидно то, что виртуазность была уже открыта, когда я ещё жил на Земле. Роза, а какие способы передвижения использовал Туран, когда захватил в плен терпящих бедствие землян?

– В то время туранцы могли перемещаться только на аховых скоростях. Искривителей они тогда ещё не знали, поэтому и не забирались дальше килопарсека от дома. Земля, находясь по соседству, как раз попадала в зону их вылазок, – ответила она на мой вопрос и добавила: – Однако надо отдать должное Турану. Империя внесла огромный вклад в развитие науки, хоть и варварским способом. Поработители для своих корыстных военных целей под страхом смерти принуждали ученых на закабаленных планетах заниматься новыми разработками. В основном, их интересовало оружие, продовольствие и транспортные средства.

– Как далеко туране продвинулись на сегодняшний день? – поинтересовался я.

– Они частично освоили виртуазность, применяют аннигилятор и опции, умеют управлять силовыми виртуазными полями. Они научились искривлять пространство и стали перемещаться на своих пиратских звездолётах ещё быстрее: вместо полугода они теперь пересекают Галактику за полтора дня, – сообщила наставница.

– Ого! Это значит, что Туран уже добрался до фазового искривителя. А ведь они наступают вам на пятки, господа! Вам следует их опасаться! – высказал я вслух свою тревожную мысль.

– Им ещё далеко до нас, – отмахнулась Ласка.

– Противника нельзя недооценивать, – не сдавался я. – Это, как правило, приводит к плачевным последствиям.

– Да говорю же тебе – далеко, – уверяла она меня. – … Правда, сравнительно недавно Туран научился перемещаться и во времени. Но они – опять же – не нашли нужных матриц для винтала и девинтала, поэтому могут осуществлять броски в прошлое только на два года, не дальше. Но и это для них большое достижение.

– Может быть, они уже и материализацию втихаря освоили? – допытывался я.

– Что ты, Ник! Этой технологией располагает пока только Илона, одна во всей Галактике. Турану до материализатора, как до Веги на телеге, – твердо заявила Роза.

– А в наше время говорили «как до луны раком», – усмехнувшись, сказал я.

– И вообще, Ник. Что это ты так интересуешься Тураном? Уж не собираешься ли ты воевать с ним в одиночку? – подковырнула она.

– Одному мне не справиться. А давай, будем сражаться вдвоём! Ты будешь стрелять, а я буду тебя прикрывать, – пошутил я в ответ.

– Ох-ох! Защитник ты мой, – с иронией произнесла она и взъерошила мои волосы, но те сразу же улеглись в прическу №12, как только Ласка убрала руку. – Интересно, и чем же ты меня собрался прикрывать?

Мы весело рассмеялись, и моя очаровательная инструкторша повела меня в класс вождения.

2

Я летел рядом с Розой по длинному тоннелю, уже не прибегая к услугам грави-корыта, подареного ею в первый день наших занятий: когда есть «муха», корыто ни к чему. На крыльях этой шустрой опции мы довольно быстро добрались до места и влетели в помещение через небольшой овальный люк.

В центре полусферического зала стоял примерно такой же летательный аппарат, как у меня дома на лоджии. Я стал озираться по сторонам в поисках ворот.

– Это тренажер, Ник. Мы никуда отсюда не будем вылетать: для безопасности – и твоей, и окружающих. Ты сначала должен научиться управлять транспортным средством на земле, – сказала наставница и подошла к полушарию, диаметром у основания чуть более трех метров.

Наружный стеклянный колпак растаял в воздухе, и мы, переступив через невысокий бортик двухместной кабины, уселись в кресла с подлокотниками. Колпак восстановился.

Перед нами располагалась панель управления, состоящая из двух одинаковых частей.

– Роза, а почему на твоём личном гравилёте нет – ни пульта, ни кнопок, ни штурвала? – полюбопытствовал я.

– Вообще-то, все транспортные средства подобного класса оснащены стандартной панелью ручного управления. Мне она мешает, и я её выкинула. Но тебе она будет нужна, пока ты не освоишь вождение вручную.

Я постучал кулаком по сплошной прозрачной полусфере и спросил:

– Колпак-то надежный? В полёте не трэснет?

– А – плафон? Конечно, надежный. Он выполнен из крэйзо-пиро-полимера. Выдерживает колоссальные нагрузки и огромные перепады температур: от абсолютного нуля до сотен тысяч Кельвинов. На всех гравилётах можно запросто летать в космос, – говорила Ласка. – Плафон можно по желанию сделать прозрачным в обе стороны, или только наружу, или совсем непрозрачным, любой окраски и текстуры. Он содержит фильтрующий слой, который не пропускает внешнее освещение встречного транспорта и затемняет солнечный диск до бордового пятна: солнце видно, но оно не слепит.

– А какую скорость развивает эта машина? – поинтересовался я, разглядывая кнопки с обозначениями и читая надписи на панели.

– Вплоть до аховой. Надо заметить, что гравилёты не рассчитаны на сверхдальние дистанции, поэтому их не оснащают искривителями. И всё же, на любом из них можно за день слетать на Шлёпс и ещё успеть на Агуц. Хотя я бы не рекомендовала пускаться в такие дали на гравилёте. А вот в пределах Илоны, в частности для вылетов на природу, он просто незаменим, в чём ты сам неоднократно убеждался, – произнесла Роза.

– У меня – вопрос. Я частенько дома выхожу на лоджию – городом полюбоваться. Иногда в небе этих всяких разных аппаратов столько напичкано, прям, как сельди в бочке. И все мчатся, как угорелые. Ну, думаю: «Щас врежутся». Ан нет! Не разу не видел аварии. Почему же они не сталкиваются?

– Потому что у них при движении действует объемная обтекаемая защита. Это силовая упругая подушка в виде конуса, длиной от трех до семисот метров, в зависимости от скорости, на которой движется средство, – объяснила наставница. Она легонько шлепнула ладонями по подлокотникам. – А сейчас, Ник, я расскажу тебе о принципе управления виртуазным транспортом. Оно осуществляется двумя способами: в ручном режиме и от мысленных команд.

Ласка открыла над панелью свой экран, на котором появилась блок-схема. Она собралась о ней читать доклад, но я её опередил:

– Роза, мне уже понятен принцип управления гравилетом. И панель я успел рассмотреть. Ничего сложного. От пульта сигналы подаются в распределитель команд. Это ручной режим. А от мозга пилота мысленные команды поступают в преобразователь. Так же, как и в других виртуазных системах, введена обратная связь уточнения задания. Проверенные и нормализованные команды направляются затем также в распределитель, который связан с гравитационным двигателем, рулями, аннигиляционной курсовой пушкой и другими потребителями. А это – внешний локальный и объемный свет, освещение в салоне, трансформация салона, система жизнеобеспечения пилота. Все силовые блоки получают энергию от бортового адаптера, соединенного виртуазным фидером с сетью «Энерго». Кроме того, имеется навигационное устройство, оно принимает команды от преобразователя и после их обработки напрямую управляет рулями.

– Всё правильно, Ник. Раз тебе всё понятно, переходим к вождению. Запускай аппарат, – с довольным видом проговорила наставница.

Я нажал на зеленый грибок «пуск» – все кнопки, клавиши, рукоятки тумблеров тускло замерцали, а из-под кресла вынырнул светящийся набалдашник, похожий на куриное яйцо, и завис рядом с моим правым подлокотником. Роза включила трехмерное виртуальное изображение, и вокруг нас появился пейзаж какой-то безжизненной планеты. Её поверхность, ярко освещенная огромным бордовым солнцем, была покрыта острыми красноватыми камнями, вздыблена воронками кратеров и изрезана глубокими трещинами; ландшафт довершали хаотично торчащие повсюду высокие скалистые пики.

Масса незнакомой планеты была больше, чем у Илоны. Возросшая сила притяжения четырьмя дополнительными «же» вдавила в кресло моё, и без того, увесистое тело. Я активизировал опцию «гравитация», с целью поддержания собственного веса в пределах обычных восьми пудов^*, и посмотрел на приборную доску: маленькое световое табло подсказывало, что фактический цвет звезды – голубой, а температура за бортом составляет плюс 775 градусов по Цельсию.

Моё внимание привлекли три кнопки трансформации салона. На первой были изображены два стульчика, на второй – стол, а на третьей – кроватка. Я нажал на среднюю. В тот же миг наши кресла развернулись вместе с нами, разъехались спинками к бортам плафона, и мы с Розой оказались лицом к лицу; из моего подлокотника выскочила пластинка и раздвинулась в довольно-таки большой стол без ножек, который горизонтально повис в воздухе между нами. Я облокотился на него и попробовал покачать, но он даже не шелохнулся.

– Нет-нет, Ник. Ни локтем, ни коленом ты его не столкнешь, – со смехом произнесла наставница, глядя на мои тщетные старания. – Стол очень устойчив, но его можно легко переместить куда угодно.

Она взялась рукой за край столешницы, сдвинула её в сторону и поставила вертикально.

– Ух-ты! Очень удобная вещь для рыбалки: водочки тяпнуть, ушицы похлебать, – сказал я с восхищением и нажал кнопку с кроваткой.

Столешница мгновенно свернулась в пластинку и шмыгнула в подлокотник, панель управления приподнялась дальней стороной и наехала на лобовую часть колпака, одновременно с ней наши кресла под нами плавно растеклись по полу, и через секунду мы с Лаской уже возлежали на грави-перине, занявшей всю квадратуру летательного аппарата. Было очень мягко и уютно. Женщина лежала рядом и с легкой улыбкой смотрела на меня, а в её больших серых глазах сверкали озорные искорки. Она взволнованно дышала и, словно специально, приоткрыла губы – для поцелуя – приготовилась уже.

Мне вспомнились недавние колкие слова Розы, что она мне, дескать, отдалась однажды, а я вместо того, чтобы поиметь её, бесчувственную, поджал хвост и замаскировался в кустах, проявляя там благородство. «А здесь и спрятаться-то некуда – кустов нет. Вон пекло какое! Сгорело всё! Не хватало бы ещё и хвост себе припалить, – с сарказмом думал я, глядя в её искрящиеся глазищи. – Что ж, вызов брошен! Значит – надо действовать! Отступать дальше некуда: уж лучше быть отвергнутым, чем жалким хвастунишкой в мокрых штанишках». Включив опцию «антителепат», а за одно – и «телепата», я начал прикидывать в уме, как бы покорректнее да поделикатнее подступиться к кралечке с предложением интимного характера. У меня уже почти созрел план любовного сценария, как вдруг я отчетливо уловил её размышления:

«Да. Он – сильный, выносливый, находчивый и очень сексуальный. Он мне ужасно нравится! Но спешить не надо. Поиграю с ним, пощекочу нервишки, помучаю, разожгу в нём неистовый огонь страсти, а потом погляжу: может быть, и дам… коленочку потрогать. Может быть».

Я выключил «антителепата».

«Здрасьте вам с кисточкой! Да с такими темпами у нас с тобой после «коленочки» просто-напросто не останется времени на остальные части тела. И вообще, меня не устраивают игры в «может быть», мне по душе – «наверняка», – подумал я в ответ, глядя на неё с хитрой улыбкой, и сразу перехватил её новую мысль:

«Бляха-муха! Да ведь он мысли мои читает! Замечталась, дура старая, прозевала, когда он опцию включил. А я-то… п-ш-ш-ш-ш».

Дамочка подскочила, как ужаленная, и нажала кнопку с двумя стульчиками. Постель в ногах вспучилась двумя горбами, из них сформировались кресла, а панель съехала с лобовины плафона. Трансформация произошла так быстро, что я не успел опомниться и всё ещё лежал на полу.

Роза – со смущённой улыбкой на порозовевшем лице – плюхнулась на сиденье и, пытаясь закамуфлировать своё смятение, прикрикнула:

– Ник! Хватит валяться! Пора заниматься. Порезвились – и будет!

Я поднялся и сел в кресло, размышляя между делом: «Это „пш-ш“ – неспроста. Это она своего „антителепата“ врубила».

– И то верно – порезвились на славу. Давненько я так не забавлялся! – сыронизировал я и подумал ей в пику: «Всё, баста! С этой минуты – никаких интимных намеков с моей стороны, ни одного похотливого взгляда в её сторону. В общем, долой какие бы то ни было сексуальные подкаты. Всё – чисто деловые отношения: она – моя учительница, я – её ученик. В чём проблема? Как будто мне не с кем больше развлекаться!»

– Включай «полет», управляй движением с помощью джойстика, но без резких рывков, чтоб нас не швыряло из стороны в сторону, а ногу всегда держи на педали тормоза, – принялась наставлять меня Ласка как ни в чём ни бывало.

Я щелкнул клавишей, плавно приподнял светящийся набалдашник и сдвинул по ходу, ощутив ладонью его упругое сопротивление. Гравилёт послушно взвился в чужое небо и помчался вперед. Наблюдая за показаниями приборов и прислушиваясь к подсказкам наставницы, я стал нарабатывать навыки вождения. То я свечой взмывал к звездам и там, в вышине, зависал в черной бездне или же нёсся по орбите над безжизненной корявой поверхностью планеты-незнакомки; то смело пикировал на скалистые гребни и – для прикола – резко тормозил в полуметре от какого-нибудь гранитного уступа; то на бреющем полете низко-низко проносился над растрескавшейся магмой, с диким креном огибая каменистые громады. Я – летал! И ликованье распирало мою душу. Мне даже почему-то вспомнился Горьковский буревестник, гордо реющий над седым от пены морем…

– Неплохо-неплохо! – похвалила меня Роза в конце урока. – Дома ещё потренируйся в управлении гравилётом на трехмерном гомоцентричном экране. Найди в каталоге игру «Планета Бульба», пролети сквозь её пояс астероидов в ручном режиме, научись уворачиваться от обломков или расстреливать их, прибульбись пару раз в разных режимах; возвращаясь обратно, снова пересеки кольцо, но только уже на мысленном управлении. Как понял, ученик?

– Будет сделано – учитель! – бойко ответил я с серьезным видом и спросил: – Бульба, это вымышленный мир?

– Нет. Это шестьдесят вторая планета Церралона, а Альба, над которой ты сейчас летал, вращается вокруг него же, но по двадцать шестой орбите. Они на самом деле существуют; игра является их точной копией, – ответила Ласка и тронула меня за руку. – Что собираешься делать вечером после выполнения домашнего задания?

– Хочу устроить небольшую пирушку с земля́чками.

– Очень жаль, Ник, – грустно улыбнулась она. – Очень жаль.