Читать книгу Гребень Дракона - Александр Юрьевич Фролов - Страница 5

Через арочный стенной проём мы прошли в широкий вестибюль. Слева у входа располагалась ниша для одежды. Противоположную стену полностью закрывала тюлевая занавеска и, судя по проникающему сквозь неё свету, там было окно. Вдоль одной боковой стены на полу стояли кадушки со странными растениями, около другой – диванчик, с журнальным столиком перед ним. Открытые участки на стенах занимали репродукции картин Карла Брюллова.

– Жилище обустроено примерно в духе твоего времени. Когда освоишься и войдёшь в курс дела, то переделаешь всё на свой вкус, если захочешь, – сказала Люси. – Это прихожая. Налево – твои комнаты, направо – моя зона, прямо – кольцевая лоджия, объединяющая всю квартиру. Сейчас покажу твои апартаменты.

– Прекрасно! Апартаменты – это лучше, чем камера или карцер. Только дай мне хоть раздеться – спарился весь! Вы же нарядили меня, вроде на охоту отправляете на Северный полюс, – говорил я, скидывая с себя в нишу – шапку, меховую куртку, свитер, валенки и шерстяные носки. – И если театр начинается с вешалки, то квартира – с сортира. Вот с него-то, гид, и начнём нашу экскурсию, пока не лопнул мой пузырь. Только шустро!

Она, смеясь, подала мне тапки и быстро, почти бегом, проводила до санузла.

Туалетная комната представляла собой довольно большое помещение полусферической формы, оборудованное неизвестными мне устройствами и агрегатами. Зеркальная стена была обвешана шкафчиками и полочками, заставленными какими-то принадлежностями. В центре стояла огромная круглая ванна, неподалёку от неё – унитаз, коим я воспользовался с неописуемым удовольствием. И только потом обратил внимание, что смывной бачок отсутствует. «Вот тебе и привет! Всучили негодный клозет, – разочарованно подумал я. – Смывать-то как? Ведром из ванны?» Но вода вдруг сама хлынула из-под ободка. «Значит, автомат».

Я осмотрел содержимое полочек. Все надписи на этикетках были на русском языке.

Звякнул колокольчик, и откуда-то прозвучал голос служанки:

– Хозяин, если есть вопросы, позови меня.

– Да! Помоги разобраться, коль не в тягость, – крикнул я в сторону двери, так и не обнаружив нигде микрофона.

Люси появилась мгновенно. Она уже успела переодеться. На ней была клетчатая коричневая рубашка с воротником под подбородок и синий комбинезон с лямками; на голове – оранжевая плотная косынка, на ногах – высокие пластиковые не то боты, не то кеды.

– Лю́сик, – обратился я к ней, – можно мне так тебя звать?

– Разумеется, хозяин.

– Слушай, ну какой я тебе хозяин! Зови меня по имени.

– Хорошо, Николай Фомич.

– Давай-ка, ещё короче: просто Фомич, – предложил я. – Договорились?

– Да, Фомич, – бодро ответила служанка-андроид.

– Я не нашёл рукоятку смыва унитаза, не вижу ни крана у раковины, ни душа или смесителя над ванной. Зубных паст и кремов для бритья уйма, но нет – ни зубной щетки, ни помазка, ни станочка. И для чего предназначены все эти приборы? Проконсультируй, пожалуйста, – попросил я.

– Всё оборудование управляется от мысленных команд. Вода или аэрозоль с нужным типом наполнителя, с нужным напором и температурой подаётся в раковину, в ванну или унитаз – по твоему желанию. Зубные пасты энергетически активны и сами чистят зубы и полость рта без давно устаревших щёток. Кремы для бритья без каких либо дополнительных приспособлений удаляют щетину с участков кожи, на которые прямо из тюбика наносится крем и сразу смывается водой. Теперь приборы. Запоминай. – Люси, проводя ликбез, показывала лиловым пальцем на устройства и называла их назначение: – Вытиралка, массажёр, парикмахер, маникюрница, педикюрник, распариватель, пензотёр, блохочёс, гнидодав…

Я расхохотался:

– Никогда не страдал педикулезом: у меня отродясь не было – ни блох, ни вшей.

– Мало ли. С кем поведёшься, от того и наберёшься, – пошутила Люси и, словно угадав мои мысли, спросила: – Фомич, а ты кушать хочешь?

– Хочу! С удовольствием съел бы тарелку борщеца со сметанкой и картошечки жареной с холодным деревенским молоком, – мечтательно произнёс я. – Но сейчас не откажусь и от того, что у тебя есть в наличии.

– Какого хлеба нарезать?

– А что, есть выбор?! Лучше – белого, – заказал я безо всякой надежды.

– Ну, тогда мой руки.

Я протянул ладони над раковиной, и сразу же на них из пустоты потекла вода – тёплая, как мне и хотелось. К струе подмешалась пена; синие пузырьки сами по себе бешено забегали по коже, поглощая грязь. Водяной жгут стал прозрачным и развернулся в душ, ополаскивая отмытые запястья. Я сунул их в вытиралку; мягкая субстанция нежно обволокла руки и вобрала в себя влагу.

– Ништяк! – одобрил я.

Люси улыбнулась и повела меня на ужин.

Мы вошли в просторное помещение, по углам которого были расставлены бочонки с фикусами, а в центре стоял массивный овальный стол, окруженный восьмью креслами. На драпированных стенах висели картины Репина, Рериха и Айвазовского.

– Это обеденный зал, – сказала она. – Присаживайся, сейчас принесу поесть.

– А где ты собираешься готовить еду? – спросил я.

– На кухне, – ответила Люси.

– Ну так и пошли туда. Я посмотрю как ты стряпаешь. Заодно и потолкуем.

Мы прошли через широкий закругленный проём в соседнюю комнату.

– Кухня, сэр, – с игривой улыбкой объявила прислуга.

Я уселся на удивительно мягкий стул рядом с небольшим столиком и, набравшись терпения, приготовился ждать ужина. Она подошла к разделочному комплексу у стены, сразу же повернулась от него с плоским разносом в руках и поставила его передо мной. На нём лежали вилка, ложка, нож, и были расставлены – солонка, перечница, тарелка с нарезанным белым хлебом, плошка со сметаной, миска парящего борща с большим куском мяса, сковородка со шкварчащей картошкой, поджаренной на сале до румяной корочки, да крынка с молоком. Слегка опешив, я принялся за трапезу, прикидывая в уме: «Когда это она успела всё сварить и пожарить, в точности исполнив мой заказ?!» А Люси сидела напротив, облокотившись на стол и подперев лиловое лицо ладонями, и с материнским умилением глядела на меня.

– Вкусно? – робко спросила она.

– Опасаюсь я, однако.

– Чего?! Пища вся свежая! – встрепенулась домработница.

– Боюсь язык проглотить. Вкусно – не то слово. Объеденье!

Она облегченно выдохнула и засмеялась:

– Напугал ты меня. Я подумала, что тебе не нравится.

– Эх! Под такой бы закусь – да сто грамм! – намекнул я, но, решив, что робот может не понимать намёков, задал конкретный вопрос: – Люсенька, а у тебя водка есть, или коньячок? Не мешало бы обмыть моё воскрешение!

– Спиртные напитки являются запрещёнными для моего каталога продуктов, – с театральной грустью ответил лиловый андроид.

Слегка поникнув, я ел «насухую» и разглядывал кухонный инвентарь. Вдоль стен размещались разделочные и рабочие столы, заставленные всевозможным оборудованием; сквозь стеклянные дверцы антресолей виднелись причудливые приспособления.

– Ты умеешь пользоваться всеми этими штуковинами? – полюбопытствовал я.

– Конечно. Мне очень нравится постряпать своими руками, – последовал её ответ.

Я усмехнулся:

– Понятное дело, не ногами же. – Я отставил в сторонку пустую миску из-под борща и указал взглядом на дверь. – А там что?

– Там? Туалет.

– Да ты что?! – удивился я. – А я решил, что тот совмещенный санузел, которым я воспользовался, единственный в квартире.

Люси замотала головой.

– Нет, то просто ванная комната, а унитаз там – на случай, если вдруг приспичит. На твоей половине десять санузлов, в необходимых местах; плюс два – на моей.

– Фью-ю! Богато живёте! – присвистнул я и вдруг спохватился: – Люсик! А сама-то, почему не ешь? Давай со мной! Картошка – обалденная!

– Я никогда не ем на ночь: берегу фигуру, – деликатно отказалась она.

За стеклянной стеной, зашторенной тюлем, вечерело.

– Ну, спасибо! – поблагодарил я, покончив с трапезой, и поднялся из-за стола. – Продолжим экскурсию?

2

Через другую дверь мы вышли из кухни, свернули направо и двинулись по коридору.

– Слева – три одинаковые гостевые комнаты, – говорила Люси на ходу. – Справа – обеденный зал; туда мы уже заходили, но через другую дверь.

Я заглянул в одну из гостевых комнат. Она была обставлена современной мебелью конца двадцатого столетия: широкая кровать с подушками, платяной шкаф, стенка с хрусталем на стеклянных полочках, два мягких кресла, столик на колёсиках. Пол был выложен крупным паркетом, натертым до зеркального блеска. На стенах, обклеенных обоями с розочками, – чеканка и цветы в горшках. В открытую дверь санузла виднелись – унитаз, раковина, подмывалка и вытиралка.

Мы направились дальше и вышли на т-образный коридорный перекресток.

– Теперь, Фомич, идём налево; я покажу тебе купальный комплекс, – сказала служанка, ведя меня за руку. Она открыла дверь. – Это раздевалка.

Две смежные стены помещения были выполнены в виде восьми ниш, в каждой из которых стояла скамеечка напротив вешалки. На многочисленных оловянных крючках висели полотенца и какая-то одежда. У двух противоположных стен разместился диван-уголок, перед ним – овальный деревянный столик, а сбоку – холодильник со стеклянной дверкой, сквозь которую отчетливо просматривались баночки с прохладительными напитками.

– Чьи это вещи на вешалках? – спросил я.

– Твои. В этой квартире – всё твоё. Идем вперёд… Здесь душевая. Кстати, обрати внимание, тут тоже два туалета имеются… Прямо – сауна, а там – водоём.

Мы прошли через широкий проход с арочным сводом и оказались в огромном зале, противоположная и правая стены которого были выполнены из матового стекла; сквозь него снаружи проникал меркнущий свет уходящего дня. Всю площадь помещения, не считая узкого бортика по периметру, занимал бассейн. Мы стояли на полукруглой площадке, от которой также полукругом уходили под воду ступеньки.

– Бассейн!!! Грандиозно! У меня никогда дома не было бассейна, – восторгался я, щупая воду рукой. – Метров десять на двадцать будет, не меньше. Водичка классная! А искупаться можно?

– Конечно, Фомич, – смеялась Люси над моим ребячеством. – Тебе помочь снять одежду?

– Не надо, Люсик. Что, у меня рук нет? – ответил я и стал быстро раздеваться.

Сначала из чувства стыдливости хотел оставить на себе шорты, но подумал: «А какой смысл? Пока я несколько суток валялся на их операционном столе в растопыренной позе, Люсик меня, голого, рассмотрела как облупленного», – и снял их. Встал под душ, обмылся мыльными струями, ополоснулся и с разбегу нырнул в бассейн. Купался я с огромным наслаждением: плавал, гребя со всей мощью и меняя стили; нырял, плескался и дурачился, хохоча и радуясь жизни. А Люси прибрала мою одежду и присела на корточки у лестницы. Мне показалось, что она любовалась мной. Когда, вдоволь накупавшись, я поднялся по ступеням, она, глядя на меня с восхищением, подала большое мягкое полотенце и, без каких-либо команд с моей стороны, стала помогать мне вытираться, что, возможно, входило в круг её обязанностей.

В раздевалке мы присели на диван. Я достал из холодильника две баночки с березовым соком, открыл их и одну – протянул служанке. Напившись и отдышавшись, я надел спортивные брюки и олимпийку на голое тело, сланцы – на босу ногу, и мы продолжили обход.

Выйдя из моечного комплекса, Люси направилась прямо по коридору в сторону лоджии, но я остановил её вопросом:

– А куда ведет эта дверь?

– В мастерскую, – ответила она. – Правда, в неё можно пройти через спальню и кабинет, как я и собиралась сделать.

– Спать мне пока не хочется. Давай-ка пойдем другим путем – через мастерскую, – предложил я и, не дожидаясь её ответа, толкнул дверь.

Прямоугольное длинное помещение мастерской было функционально разделено стеллажом на лабораторию и слесарный цех. Я осмотрелся. Всё здесь было аккуратно расставлено, разложено; всё имело укомплектованный и товарный вид; кругом было опрятно и чисто.

В лаборатории, торцом к окну, стоял покрытый фторопластовым листом большой стол, на котором лежали две реторты, миниатюрная газовая горелка, сосуд Дюара и портативный лазерный гиперболоид – об этом гласила надпись на его корпусе. К одной стене были пристегнуты хомутами баллоны с жидким азотом и углекислотой; вдоль другой стены на амортизационных подставках размещались – вакуумная установка, компрессор и домашний синхрофазотрон. На полках – термометры, манометры, какие-то колбы, мензурки, ёмкости с реактивами, бутылочки да флакончики с наклейками; на одном пузырьке я прочитал: «жидкость-невидимка», на другом – «капли ночного видения».

На стеллаже среди многочисленного и, в большей мере, незнакомого мне имущества я увидел конденсатную установку – устройство для преобразования пара в жидкость. «Да это же самогонный аппарат!» – мелькнула радостная мысль. Я обратился к служанке:

– Говоришь, в твоём каталоге нет ничего спиртного? А сахар с дрожжами у тебя есть?

– А как же! Без них тесто не получится.

– Если тебя не затруднит, пулей лети на кухню, налей в большое ведро пять литров чистой воды температурой 30 градусов по Цельсию, всыпь туда два килограмма сахара и тридцать грамм сухих дрожжей, размешай, накрой ведро мокрым полотенцем, а сверху – крышкой. Ведро поставь в теплое место, а крышку придави чем-нибудь тяжелым. И ещё столько же дрожжей завтра размешаешь в ста граммах теплой водички, вольёшь в ведро и так же хорошо накроешь, – распорядился я. – Всё ясно?

– Так точно, Фомич! – выпалила Люси. – А пока я летаю пулей, ты можешь сходить в туалет; санузел в мастерской так же предусмотрен.

Не успел я выйти из туалетной комнаты, как услыхал за дверью голос прислуги:

– Всё сделано, как велено. Извини, что отвлекаю. А для чего тебе нужен этот раствор, который я сделала?

– Через несколько дней из него получится бражка. Мы её прогоним через конденсатную установку, и у нас в наличии окажется два литра самогона, – объяснил я, покидая сортир под шум воды в унитазе.

Слесарная половина была также заставлена всевозможным оборудованием. Сразу за проходом, в углу, на небольшом фундаменте крепилась индукционная печь; у стены разместился верстак, на котором были закреплены – наждак, сверлильная установка и тиски. На нём же стояли – тигель, вулканизатор и какая-то призма с рукояткой. На стеллаже в коробках находились болтики, гаечки, шайбочки всех размеров, а также лежали различные материалы: рейка, штапик, уголок, пруток, швеллер и даже отрезок двутавровой балки.

Я подошел к широкой полке за токарным станком, на которой были разложены слесарно-монтажные инструменты и диковинные приспособления, ткнул пальцем в цилиндр с выводными клеммами и спросил:

– Люсик, что это за агрегат?

– Устаревшая модель электрогенератора, работающего от гравитации, – обыденным голосом ответила Люси.

– Ни фига себе! Устаревшая?! Это же – мечта моей молодости! – пылко проговорил я и горько усмехнулся. Потом указал на полусферу с шестерней: – А это что такое?

– Допотопный двигатель внутреннего сгорания, – пояснила она.

– На каком топливе он работает? – полюбопытствовал я.

– На воздухе.

Она нажала зеленую кнопку на его корпусе. Полушарие зажужжало – шестерня закрутилась.

– Вопросов больше нет, – вздохнул я и остановил ДВС красной кнопкой. – Да, шикарная мастерская!

– Когда освоишь виртуазность, она тебе не понадобится, – отозвалась Люси.

Слесарить я пока не собирался, и мы прошли в следующее помещение, в котором располагался кабинет. Его противоположная прозрачная стена выходила наружу; через раздвинутые бархатные шторы, расшитые золотыми узорами, просматривалось небо, пылающее багрянцем заката. Остальные три стены от пола до потолка были полностью обставлены книжными стеллажами, и даже три двери, казалось, были прорублены в них. Все полки, за стеклянными дверцами, были плотно заставлены рядами книг. Я наскоро пробежался взглядом по их корешкам: Алексей Толстой, Беляев, Сочинения Стругацких, Станислав Лем, Конан Дойл, Саймак, Свифт, Жюль Верн, Герберт Уэллс, Бредбери, Набоков, Барков, Чехов, Зощенко, Ильф и Петров, Есенин, Пушкин, Большая советская энциклопедия, «Капитал» Маркса, Труды Ленина… Здесь были тысячи книг.

Посередине комнаты стоял полированный стол из красного дерева. Я откатил в сторону стремянку и сел к нему в кожаное кресло на колесиках. Люси уселась в такое же кресло сбоку.

На столе лежали – компьютерная мышь и плоская, как бумажный лист, клавиатура. Не было никаких проводов, ни экрана, ни процессора.

– Ты имел когда-нибудь дело с компьютером? – спросила Люси.

– Да. У меня на работе был ноутбук, – ответил я.

– Тогда у тебя проблем не будет. Включай.

Я нажал на квадратик с надписью «питание», и тут же со стороны книжного шкафа выплыл и опустился на край стола небольшой разносик – с чашкой чая со сливками да с пирожком на блюдечке.

– Здорово! – воскликнул я. – Меня устраивает такой ненавязчивый сервис.

Служанка звонко рассмеялась:

– Нажми «сеть».

– Сеть так сеть. Жму!

Передо мной во всю стену открылся экран со значками – система, Николай Скакунов, информационная сеть, творчество, справочник, энциклопедия, путешествия, кино, музыка, игры, Сток.

Я щелкнул по «системе», вошел в «свойства» и запросил показать объем памяти. В окошке появилась цифра восемь, лежащая на боку.

– Ладненько! Потом посмотрим, что напичкано в эту бесконечность, – нажав на «стоп», сказал я и посмотрел на Люси, жующую пирожок.

Она допила чай и облизнулась.

– Ну что, Фомич – пойдем дальше?

– Дай-ка сориентироваться. Мы с тобой пошли в спальню не прямо, а налево через мастерскую. Значит, – рассуждал я, – от того входа нам надо идти направо. Тогда вон та левая дверь – скорее всего, туалет.

– Угадал!

– Не угадал, а вычислил!

Служанка-андроид завела меня в спальню. Комната занимала внушительное пространство: десять на двенадцать и восемь метров высотой. Стены и потолок были сплошь обтянуты китайским шелком с замысловатым жаккардовым переплетением, а пол покрывал ковер, напоминающий стриженый газон. Было светло, хотя я нигде не видел ни люстры, ни бра, ни… канделябра. Справа от кабинетной двери была глубокая гардеробная ниша; сдвинутая в сторону её портьера позволяла заглянуть внутрь: у входа стояло трюмо, а стенки представляли собой сплошной платяной шкаф.

Левая стена спальни имела полуовальный оконный проем почти во всю её площадь. С потолочной гардины свисали шторы, раздвинутые по обе стороны окна, за которым уже угас закат и на темно-фиолетовом небе появились первые звезды.

Рядом с окном были расставлены – широкий диван, стол с закругленными углами и пара кресел. За ними расположилась громадная – на двенадцать квадратных метров – кровать с высокими резными спинками. Над ней возвышался парчовый балдахин со свисающими с него золотыми кистями и с пологом из москитной сетки, а по обе её стороны, у изголовья, стояли тумбочки. И кровать, и кресла с широкими подлокотниками, и диван – были изготовлены из белого толстостенного пластика, с виду очень жесткого. За кроватью ещё оставалось метра полтора до правой стены, в которой имелись две двери по углам. Люси указала на них и пояснила:

– Левая – ведет в туалет, а через правую можно пройти по коридору на кухню, в вестибюль, к транслифту, ну, и на мою половину. Выход на лоджию – через вон ту дверь в окне. – Она показала туда глазами, потом махнула рукой в сторону ниши. – Какое-то время тебе придется пользоваться одеждой из гардероба, пока не освоишь Матсеть.

Глянув на гардеробную портьеру и оконные шторы, она щелкнула пальцами, и занавески задернулись.

– Люсик! Что-то нигде не вижу ни магнитофона, ни телевизора. Скучновато будет, однако, – произнес я разочаровано.

Она вновь повторила щелчок. Откуда ни возьмись, появилась прозрачная плоскость размером с лист формата А4 и зависла перед ней в воздухе.

– Фомич, вот тебе пульт управления. Тут и телевизор, и музыка. Включай, что душеньке угодно.

За сегодняшний день я уже устал всему удивляться, поэтому просто подтянул поближе пластину и стал её изучать. Панель пульта имела сенсорные кнопки управления и была разделена на прямоугольники с названиями – экран, фонотека, цветомузыка, голография, камера, галлюцинации. Я ткнул последнюю кнопку и наугад нажал куда-то в открывшийся перечень. В тот же миг заколыхался полог балдахина, под кроватью послышалась возня, и вдруг оттуда выскочил… самый обыкновенный чёрт, с рогами и хвостом. Скорчив ехидную рожу, незваный гость на четвереньках помчался прочь, грохоча копытами, и скрылся в гардеробной нише. Я бросился за ним в погоню, отдернул портьеру, всё ещё продолжающую качаться, забежал в гардероб, но там было пусто. Я пооткрывал все шкафы – в них находилась только одежда, и не было никакого чёрта.

А Люси заливалась от смеха:

– Фомич! Ради бога, выключи ты этот «глюк» на пульте, а то ведь тебе русалки да кикиморы всю ночь спать не дадут.

Из-за оконной шторы вновь показалось бесовское свиное рыло. Я отключил «глюк» – рыло исчезло.

– Да-а, прикольная функция! Ноутбук, что был у меня на работе, частенько глючил, но реальных глюков он сотворить не мог, – с восторгом высказался я, не выпуская пульта из рук.

Нажав кнопку «голография», я выбрал раздел «скульптуры», сдвинул курсор по списку до названия «Афродита» и подтвердил выбор. В воздухе возникло туманное облачко, из которого сформировалась статуя греческой богини любви и красоты, возникшей – по мифу – из морской пены. Скульптура в полный рост висела в воздухе, не касаясь пола. Я погладил Афродиту по бедру и слегка подтолкнул, проверяя её устойчивость. Она послушно сдвинулась; тогда я без труда переместил её в угол к окну и поставил на «газон», приговаривая:

– Богиня – это лучше, чем чёрт. Эх, красавица! Пусть здесь и стоит. А что?! Может быть, она мне счастье принесет – чем чёрт ни шутит.

Проходя мимо кресла, я похлопал рукой по его белой спинке.

– Люсик! От моего взора не ускользнуло, что в гостевых комнатах поставлены мягкие кресла, и кровати застланы матрасами. А тут почему-то кровать голая, как нары на гауптвахте, кресла с диваном твердые, как бревно, – выступил я с критикой. – Может быть, мне стоит, пока нет никаких гостей, не считая чертей, собрать все гостевые матрасы да себе постелить, чтоб мягче спалось?

– Не надо этого делать! – воскликнула служанка. – Обижаешь, Фомич! Ты сначала попробуй, присядь на него и приляг на кровать, а потом критикуй. Вся мебель для сидения и сна имеет специальное антигравитационное покрытие. Кстати, унитазы – тоже.

Воспользовавшись её советом, я плюхнулся в кресло, откинулся на спинку и уронил руки на подлокотники. К моему великому удивлению, оно оказалось на редкость мягким и уютным.

– Виноват. Забираю свои слова обратно. Действительно, очень удобно. Даже подниматься не охота, – сказал я и снова взялся за пульт.

Я прикоснулся к кнопке «зарисовки» в разделе «экран». В тот же миг передо мной образовался плоский дисплей, размером четыре метра по диагонали. На розовом фоне появился перечень; мой выбор пал курсором на «Горный пейзаж». Зазвучала громкая музыка, на экране навстречу мне со скоростью вертолета понеслось изображение Альпийского предгорья.

– Люсик! Соседи не жалуются на шум? – крикнул я ей в ухо.

– Нет. Звукоизоляция квартиры такая, что хоть реактивный двигатель испытывай, хоть из пушки пали; даже при всех открытых окнах и дверях никто ничего снаружи не услышит, – прокричала она в ответ.

Я всё-таки убавил звук, чтоб самому не оглохнуть, и произнес вслух свою мысль:

– Надо бы проверить коэффициент жесткости постели, – потом спросил: – Люсик! А как развернуть телевизор в сторону койки?

– Просто берешь его и поворачиваешь, или тянешь, куда тебе нужно, – отозвалась она.

Я поднялся, подтянул экран к кровати, развернул к ней лицом, подметив при этом, что он показывает то же самое и с тыльной стороны, потом раздвинул полог и лег на кровать, не раздеваясь. Эффект меня потряс: моё туловище зависло в полуметре над её белой пластиковой поверхностью, и я с пультом в руке лежал, словно на облаке, как будто стал невесомым и парил над ней, а невидимая нежная субстанция бережно поддерживала меня, равномерно распределяя давление по всей площади тела. Люси подошла и прилегла рядом, тоже воспарив.

– Фомич, ты можешь выбрать и другой экран. – Она нажала на «меню» и через свойства вышла на его типы. – Видишь? Сейчас установлен «плоский», а можно его сделать объемным – любым из трёх видов: боковым, панорамным или гомоцентричным.

– Первые два мне понятны. А что означает третий тип?

– Это когда человек находится в центре пространственного изображения и видит, что творится вокруг, – разъяснила она.

– Годится! Жми третью! – разрешил я.

Люси в дополнение к моей команде установила флажок на «обоняние» и тронула кнопку «выбор». Экран раздвинулся и поглотил нас. Я уже не видел ни стен комнаты, ни балдахина, ни статуи Афродиты, только лишь чувствовал плечом прижавшуюся ко мне Люси. Мы с ней стремительно неслись вверх по склону горы над живописным лугом, усеянным красными тюльпанами, и я полной грудью вдыхал божественное благоуханье цветов и разнотравья. По сторонам проплывали вздымающиеся ввысь заснеженные горные вершины, над нами в синем бесконечном небе сияло ослепительное солнце, а позади нас убегала вдаль цветущая садами дивная долина. Луг внезапно оборвался глубоким ущельем, на дне которого клокотала бурная река. Ощущение было настолько реальным и ошеломляющим, что у меня даже дух перехватило, и я машинально растопырил пальцы на ногах, чтоб сланцы не свалились в пропасть.

Нахлынувшие эмоции, суммарная усталость от дневных впечатлений и ласковое убаюкивание чудесной кровати – сделали своё дело. Веки мои налились свинцом, и под звуки сказочной мелодии я стал погружаться в глубокий сон. Сквозь дрему я ощутил, как кто-то жарко и властно поцеловал меня, но мне уже было ни под силу разобрать, чьих это губ дело: лиловой служанки, глюка-русалки или богини Афродиты – я уже крепко спал.

3

Меня разбудил ангельский женский голос:

– Фомич!.. Николай Фомич!

Я открыл глаза и увидел перед собой лиловое лицо Люси, которая, склонившись надо мной, легонько трясла меня за плечо:

– Вставай, Фомич. Скоро придет твой инструктор. Тебе надо успеть умыться и позавтракать.

– Спасибо, рыбонька, что разбудила… Ох, и нелегкий выдался вчера денёк! К вечеру усталость совсем одолела, не помню, как и уснул. – Я приподнялся на нежном гравии-покрытии, с удовольствием ощутив бодрость в теле. – Никогда в жизни так не высыпался! Благодать! Каким боком ни повернись, всё уютно и комфортно… Блин дырявый!!! А почему я голый?! Вчера, вроде, одетый прилег для проверки кровати?

– Верно, да так и уснул в одежде и в тапках, – ласково улыбаясь, промолвила служанка. – Это я тебя раздела и разула, чтобы лучше спалось. Где будешь кушать?

– А ты завтракала?

– Да.

– Ну, тогда неси сюда.

Мы рассмеялись случайной рифме, и я направился в туалетную комнату.

Восседая на унитазе и нежась в заботливых лучах его комфортного сервиса, тоскливо подумал: «Эх, покурить бы сейчас… О! Надо у Люси спросить», – и, не зная, где включается микрофон, в надежде, что вдруг она меня услышит, крикнул погромче:

– Люсик! Ты меня слышишь? У нас в доме есть сигареты или, накрайняк, папиросы?

– В моём каталоге нет табачных изделий, – бойко отозвалась она откуда-то из-под потолка, чем меня удивила и огорчила одновременно.

– Слышь, не в службу, а в дружбу, посмотри в вестибюле, пожалуйста: в моей меховой куртке должны быть сигареты и спички.

– Фомич, вынуждена тебя огорчить. Это не твоя одежда, а её точная копия. Да, действительно, в той куртке, в которой тебя нашли, были сигареты, но все поломанные. Извини, – прозвучал виноватый голос служанки.

– Не извиняйся. Самому надо было лучше под ноги смотреть.

Я побрился без бритвы, почистил зубы без щетки, принял душ без смесителя и вытерся без полотенца. В своём гардеробе просмотрел кем-то заботливо развешанную одежду и нарядился в джинсовый костюм с белой рубашкой и в кроссовки. В ожидании завтрака, вышел через стеклянную дверь в полуовальном окне на лоджию, по ней обогнул угол своей спальни и, облокотившись на широкие перила, устремил свой взор с высоты птичьего полета на незнакомый мне доселе город.

Замысловатые сооружения, окрашенные утренней зарёй в розовые тона, плотно облепили пологий склон, спускающийся к реке, и холм за ней, уходящий до самого горизонта. До реки было километра два, и она большим полукругом охватывала видимый сектор.

Причудливость воздвигнутых строений поразила меня архитектурной фантазией и отсутствием целесообразности – в моём понимании. Соседнее здание представляло собой набор тороидальных многочисленных ярусов, скрепленных меж собой колоннами; дом слева взметнулся ввысь толстым змеевиком; справа в косых лучах восходящего солнца алел эллипсоид, установленный вертикально всего на одну опору; сразу за ним примостился вращающийся тетраэдр, опирающийся на свою вершину. Далее, вниз по склону, разместились диковинные нагромождения – белые шары в виде виноградной грозди, каскад из усеченных пирамид и поставленный на-попа гигантский диск, чуть дальше – висящий в воздухе колокол, а над ним – барабан. Вдоль набережной виднелись цилиндры с призмами, накренившиеся в разные стороны, и серебристые сердечки, расположенные полукольцом. Холм за рекой был застроен корпусами, которые оригинально и неожиданно состыковывались между собой своими гранями; постройки по форме напоминали – рюмки, веера, тарелки, бусы, шахматные фигуры, бочонки и яблочные огрызки; некоторые здания были окружены ажурной сетью из арок и козырьков, другие соединялись мостами и галереями на разных уровнях. Город утопал в зелени, и у меня создалось такое впечатление, что эти странные дома были просто расставлены в густом лесу, без предварительной расчистки.

– Фомич, где ты пропадаешь? Всё стынет, – раздался голос Люси.

Я вернулся в свою комнату и присел на грави-диван перед столом, на котором уже стоял завтрак: салат оливье, гуляш с вермишелью и чай, а к нему – фаршированные блинчики.

С огромным удовольствием я набросился на еду.

– У меня блины без дырок: старалась я, – заявила лиловая служанка.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я с полным ртом.

– Ты ведь когда проснулся, сказал: «Блин дырявый», – пояснила она.

Мне стало смешно:

– Да это я, так, чертыхнулся без злого умысла… Про дрожжи не забудь!

– Я никогда ничего не забываю.

– А блины у тебя и впрямь заправские, – похвалил я. – И вообще, смотрю я на тебя и думаю: вот такая жена и нужна мне – исполнительная, заботливая, кулинаристая.

Люси вдруг смутилась и густо залилась зеленой краской стыда. В этот момент прозвучал гонг.

– У нас – гость! – вскрикнула она и помчалась в вестибюль.

Я зашел в ванную комнату, быстро ополоснул руки и рот после масляных блинов и направился следом, но прислуга уже неслась мне навстречу по коридору.

– Прибыл инструктор из Центра Особого Назначения. Куда пригласить? – скороговоркой протараторила она.

– Не надо, я сам подойду. Люсик, а ты на всякий пожарный побудь рядом: может, придется что перевести, или подсказать.

– Хорошо, Фомич.