Читать книгу Андриэнна - Алина Науменко - Страница 11

Тревоги женщин

Мужчины продолжали обсуждать волков, а женщины сидели за вышивкой. Герцогиня де Контуар то и дело поглядывала в окно, закрытое пеленой дождя, и сердце сжималось от тоски. Во время дождя она почему-то всегда представляла себе, что вдруг осталась в это время одна, где-нибудь в поле или в лесу, наедине с дождем и ветром, вдали от людей. Холод, страх, одиночество.

Герцогиня взглянула на рыцарей, словно напоминая себе, что она здесь, в тепле и уюте, под надежной защитой. Но на душе все равно было тоскливо. А что было бы, окажись она сейчас и впрямь где-нибудь далеко отсюда! А ведь если бы графы не нашли мадам де ля Фер и не привезли ее сюда, это ее и ожидало бы! «Нет, – подумала она, – не приведи Господи оказаться там, в этой холодной пустоте, без людей и крыши над головой!». Она вздохнула. Странно все-таки. Ей не нравилось, когда людей вокруг было много, но и одиночество было бы для нее нестерпимо.

Рядом с ней сидела графиня де Монфор, погруженная в вышивание роз. Дождь нисколько не вызывал у нее тоску. У нее были более интересные мысли. Сначала она думала об Андриэнне. И что Лаура так привязалась к этой бедняжке! Разве она виновата, что родилась не в знатной семье? И почему сама Лаура сейчас такая бледная? Неужто за графиню де ля Фер переживает? Тогда почему снова сказала какую-то колкость? Не имея возможности ответить на эти вопросы, мадам де Монфор стала думать о другом. О бале в следующее воскресенье, коему, к счастью, не может помешать ни дождь, ни волки, о платье, которое закажет к нему, о своих руках, которые почему-то сегодня целый день слегка болели. От холода что ли? Так она, вроде бы, в перчатках! Надо будет спросить своего врача – итальянца Джулио Тормини. Он уже давно живет у них, лечит и ее, и ее детей, и мужа. А заодно делает ей мази для рук из смеси трав и каких-то порошков. Она взглянула на Лауру и что-то у нее спросила, но подруга, погруженная в свои невеселые мысли, и только вздрогнула.

– Да что с тобой, Лаура?

– Ничего, – мадам де Шатильон пожала плечами и встала. Она больше была не в силах находиться здесь! Извинившись, она покинула зал.

К счастью для нее, придумывать причину не пришлось – с этим прекрасно справился ее муж.

– Графиню де Шатильон, должно быть, напугали разговоры о волках, – сказал он, как только она вышла из комнаты. – Мы с вами забыли, господа, что наши дамы слишком нежны для того, чтобы вести в их присутствии разговоры о войнах или диких зверях.

Лаура едва подавила смех.

– Почему же? – услышала она бодрый голос мадам де Монфор. – Меня это не пугает нисколько!

– Отчего бы вам пугаться, сударыня? – учтиво ответил граф де Моле. – Ведь вы и другие дамы находитесь под надежной защитой! Мы сможем защитить вас от любых врагов и от диких зверей, пусть даже это будет стоить нам жизни! Не так ли, де ля Фер?

Глогстер издал полувздох-полусмешок.

– Увы, есть один враг, защитить от которого Андриэнну я не в силах. И этот враг только что покинул эту комнату.

– Граф, я говорил, – возразил де Шатильон, – вы слишком близко к сердцу принимаете ссоры наших прекрасных дам!

Лаура резко повернулась и ушла в свои покои. Нужно спрятаться там, спрятать свои мысли и чувства!

Она вбежала в свою комнату и закрыла дверь, словно за ней сейчас гналась та самая свора волков. Женщина не знала, что сейчас пугает ее больше – что Клопен сейчас в поле с волками или что он встретился-таки с Андриэнной и, возможно, захочет встретиться снова! Если граф ему, конечно, позволит.

Лаура села на кровать и попыталась себя успокоить. На дворе дождь, волки, наверное, спрятались где-нибудь. А Клопен? Где он проведет эту ночь? Под открытым небом, под дождем? И что он вообще там делал? Впрочем, ладно, спросит у него сама, когда увидит. А с Андриэнной что делать?

Госпожа де Шатильон спрятала руки в рукава. Слишком много тревог за один день! Как жестоко пошутила над ней судьба! Или все-таки она сама?

Мадам де Шатильон подошла к столу, открыла шкатулку и достала шелковый мешочек, завязанный зеленым шнурком, и наполненный зернышками с приторным запахом, от которого у нее кружилась голова. Запах отвратительный, на ее взгляд, но Деметра так не считала и охотно съела четыре. Может, она, Лаура, без труда скормила бы лошади и больше, но появился слуга де ля Феров, и ей пришлось уйти.

Графиня вспомнила, как, завязывая этот шнурок, представляла, что это удавка на шее Андриэнны. По телу пробежала дрожь. Все воплотилось слишком быстро и легко. А она ведь не рассчитывала, что Андриэнна захочет прокатиться! Точнее, хотела, но не надеялась, потому намеревалась хотя бы отравить ее любимую лошадь.

Она вздохнула, пытаясь себя успокоить. Занятие, которому безуспешно предавалась весь день, с того момента как узнала, что ее мечта избавиться от Андриэнны может скоро исполниться. Но только уверенности, что она этого хочет, почему-то уже не было. Ведь одно дело думать и мысленно представлять, как затягиваешь удавку на шее врага, а совсем другое – сделать это!

Лаура убрала мешочек назад в шкатулку и закрыла крышку. Звук этот в тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, почему-то заставил ее содрогнуться. Она представила крышку гроба, закрывающую Андриэнну от всех и навсегда. Она отогнала эти мысли. Глупости. Ведь вернулась же эта девица, ничего не случилось! Только ножку сломала, да промокла слегка под дождем, но это не смертельно. Уж дождик-то эта гусыня переживет! Может, он хоть немного охладит ее гордыню.

Графиня ничком легла на постель. А если бы нет? В голове прозвучал детский голос маленькой Элинор де ля Фер: «А вы не знаете, где моя мама?». Сердце больно сжалось. А если бы ее мать так и не вернулась? Мадам де Шатильон отогнала эти мысли. Ничего, в сущности, не было бы. Никто не считал бы ее виновной, разве что граф де ля Фер, да и то – косвенно. Едва ли кому-то пришло бы в голову, что она накормила Деметру дурманящими зернышками. Но что было бы дальше? Чего бы она этим добилась? Разве Клопен не смог бы променять ее на другую девушку? Что же ей пришлось бы травить всех женщин, на кого он посмотрит?

Лаура вздрогнула и приподняла голову, задержав взгляд на мягко мерцающем пламени свечи в бронзовом подсвечнике с львами у подножья. Вспомнилась другая урожденная крестьянка, жившая во дворце лет десять назад – баронесса Кальвье. Ее муж тоже был из крестьянской семьи, но занялся торговлей и смог получить дворянство. Как и отец сэра де Мора. И жену новоявленный барон взял из крестьян.

Лаура фыркнула, вспомнив эту женщину. Во дворце эта бедняжка едва ли не пряталась по углам! Если рыцари обращались к ней, она краснела, терялась, отвечала невпопад. Над ней посмеивались, но обижать не обижали. Никто не опускался до того, чтобы оскорблять эту «Мышку», как ее прозвали при дворе.

Графиня привстала. Интересно, что сделала бы «Мышка» на месте Андриэнны, если бы ее назвали «безродной тварью»? Скорее всего, просто убежала бы плакать к себе в комнату! А Андриэнна.. Ей, Лауре, удалось разозлить ее, довести до бешенства, но не до слез! Графиня подошла к окну. Да, эта бывшая прислуга никогда не стремилась прятаться за чью-то спину, не искала ничьей защиты. Шла с гордо поднятой головой, не прятала глаза.

Мадам де Шатильон усмехнулась. Нет, разумеется, дружить с Андриэнной она не собирается, но нельзя отрицать, что она заслуживает уважения.