Читать книгу Андриэнна - Алина Науменко - Страница 4

Ужин

Андриэнна спускалась в обеденный зал вместе с Глогстером, который бережно поддерживал ее руку. Молодая графиня придерживала края длинного изумрудного шелкового платья, стараясь не упасть и вместе с тем держать осанку. Изумрудные серьги в ушах звенели при каждом шаге. Господи, неужели это она, Анюта Денисова? Анюта Денисова, которая когда-то сидела в клетке, просила подаяние в Киеве и воровала здесь, в Париже?! Однако мысль эта почему-то не радовала ее. Во всяком случае, не так, как в первый день ее прибытия сюда.

Она остановилась перед дубовой дверью обеденного зала, из-за которой слышались голоса, смех и лай собак. Глогстер погладил ее ладонь.

– Тебе страшно?

Она отрицательно покачала головой и выпрямилась. Отступать, как всегда, некуда. Назад, в Федоровку, она уже не вернется. Значит, надо идти вперед. И, как всегда, помощи ждать неоткуда. Глогстер сможет помочь только если ее оскорбит мужчина, рыцарь. А бояться ей следует женщин.

Глогстер открыл дверь, и супруги де ля Фер вошли в зал. Андриэнна обвела всех смелым взглядом зеленых глаз. Большая комната, освещенная множеством факелов. Доспехи рыцарей и драгоценности дам отвечали их свету своим блеском, словно ведя с ними беседу на своем языке. Длинный прямоугольный стол, за которым она увидела и тех троих дам, которые были в саду. Графиня де Монфор хохотала над историей, которую рассказывал светловолосый рыцарь, а невысокая дама сидела, по-прежнему не обращая ни на что внимания и уставившись куда-то в стену. А в темных глазах читалась ТАКАЯ тоска, что сердце Андриэнны невольно сжалось от жалости. Интересно, что может так расстраивать эту женщину? Она ведь здесь своя среди своих!

Они с Глогстером подошли к королю, сидевшему во главе стола, и поприветствовали его. Глогстер – поклоном, а Андриэнна – реверансом. Король Филипп ответил им кивком, и они заняли места, которые предназначались Глогстеру по родовитости.

Андриэнну, надо сказать, всегда удивляло, как старались дворяне подчеркнуть знатность, не только в сравнении с крестьянами, но и в сравнении друг с другом! Местами за королевским столом – кто знатнее, тот ближе к королю, высотой спинки стула, да чем угодно!

Наша героиня это правило считала глупым, особенно потому, что благодаря ему она оказалась напротив Лауры де Шатильон. Та поморщилась и прикрыла нос рукой.

– Ваше величество, вам не кажется, что в последнее время в замке пахнет коровниками?

Андриэнна вспыхнула, а Глогстер нахмурился.

– Сэр де Шатильон, приструните вашу жену, иначе я буду обязан вступиться за честь своей!

Муж Лауры пожал плечами.

– Месье де ля Фер, нам, мужчинам, не пристало вмешиваться в женские склоки.

Глогстер взглянул на Андриэнну, страдая от бессильной злобы и отчаяния. Он ничем, ну совершенно ничем не мог помочь любимой! Ее лицо выглядело спокойным, но он знал, что это только внешне. Она ласково улыбнулась ему и с вызовом взглянула на обидчицу.

– Вы так часто напоминаете мне о моем происхождении, что недолго и возгордиться.

Лаура непонимающе воззрилась на нее.

– Это почему еще?

Андриэнна усмехнулась. В зеленых глазах сверкнул озорной огонек.

– Потому что я могу подумать, что у меня больше нет недостатков, к которым можно было бы придраться. А происхождение я таким уж недостатком не считаю. Поправьте меня, если я ошибусь, господа, – она оглядела всех, – насколько я знаю, Карл Великий принимал в школы детей не по родовитости, а по личным дарованиям.

Рыцари закивали. Спорить с этим было бы глупо.

– Я уж молчу, что наш князь Владимир Красное Солнышко, который принес на Русь крещение, был рожден ключницей. Простой ключницей Малушей.

– Я вижу, граф позаботился о вашем образовании, мадам, – заметил кто-то из рыцарей. Внутри у нее что-то неприятно дрогнуло. Что же выходит, все ее достоинства теперь будут приписывать Глогстеру?! Дескать, это он из глупой крестьянки сделал умную, образованную даму! Он почувствовал эти ее мысли и мягко сжал ее руку.

– Увы, к сожалению, это не моя заслуга, господа, – вмешался он. – Я, правда, кое-чему научил ее, но Андриэнна сама всегда тянулась к наукам. Да и как бы я мог просветить ее в истории ее родины? Скорее, она меня в этом просвещала.

Андриэнна улыбнулась. Гордыня ушла, и ей стало стыдно за свои недавние мысли.

– Мне всегда везло на людей, которые могли меня чему-то научить, – заметила она. – И на Руси, и здесь, во Франции, – она взглянула на мужа, потом на всех остальных. – Только каждый учил по-своему.

Глогстер смотрел на своих знакомых. В глазах многих читалось искреннее восхищение перед умом Андриэнны, в некоторых – интерес.

Лаура де Шатильон откинулась на спинку стула, с откровенной недоброжелательностью глядя на Андриэнну. Да, дурочка де Монфор права – эта зеленоглазая ведьма очень умна. Даже удивительно для крестьянки. Она взглянула на своего мужа, чтобы понять, восхищается ли он женой сэра де ля Фера. И не удержалась от презрительной гримасы. Ее мужа не интересовало ничего, кроме вина и жаркого. Потянувшись за жареной гусиной ногой, он случайно опрокинул кубок с вином на платье юной баронессы Луизы де Шермон. Та возмущенно взвизгнула, граф смутился и протянул ей платок. Девушка обиженно надула губу, но платок приняла. Андриэнна еле подавила улыбку. Они такие же люди. Не обитатели Олимпа, а просто люди. Где-то глупые, где-то смешные.

Вскоре мужчины завели за столом свои разговоры, совершенно не интересные дамам. Военные подвиги, охота, охотничьи собаки, борьба с мусульманами и еретиками катарами на юге Франции. Глогстер принимал участие во всех, но больше из уважения к обществу. Андриэнна знала, что большая часть этих разговоров его мало интересует. А борьбу с мусульманами он по сей день не считает священной. Она переводила взгляд с Глогстера на них. Что его рано или поздно спросят, изменились ли его взгляды на этот счет, она не сомневалась. И оказалась права. Глогстер некоторое время молчал. Андриэнна бросила на него взгляд, говорящий: «я в любом случае с тобой!».

– Если Папа объявит новый крестовый поход – я приму в нем участие также, как и мой отец, – с достоинством ответил он. – И буду сражаться до последней капли крови. Неважно, верю я в это или нет.

Теперь Андриэнне пришел черед гордиться мужем. Она ласково погладила его смуглую руку. Он не струсил, не солгал! Король осуждающе покачал головой.

– Вы ничуть не изменились, сэр де ля Фер. Но, скажите, как может не быть священным дело освобождения Гроба Господня от неверных?

– Да что уж говорить, Ваше Величество! – бросил кто-то из рыцарей. – Этот человек даже не верит в Бога! Вы помните, господа, что он говорил? – он окинул взглядом всех.

Андриэнна посмотрела на Глогстера, думая, как много бы сейчас отдала, чтобы узнать, что сейчас творится в его душе. Злиться ли он на себя, что решил добиться возвращения в Париж, в мир, который его изгнал? Или пытается побороть себя, чтобы солгать и сказать то, что больше понравится этим людям?

– Я помню, что я говорил, – еле сдерживая гнев, ответил он, взглянул на Андриэнну и продолжил уже спокойнее. – Я уже давал ответ на это перед Его Величеством тогда, после турнира. Никому более граф Глогстер де ля Фер де Моншар давать ответ не обязан.

Эти дерзкие слова, как ни странно, вызывали гул одобрения. Король Филипп улыбнулся.

– Достойные слова, сэр де ля Фер! Я согласен – рыцарь не обязан давать ответ ни перед кем, кроме Бога, короля и собственной совести.

На этом тема была закрыта. Король мудро перевел разговор на другие, не способные породить ссору. Андриэнна с облегчением вздохнула и принялась рассматривать сидевших за столом господ. Ее враг Лаура де Шатильон сидела прямая и напряженная, а в ее голубых глазах читалась самая настоящая ненависть! Интересно, почему эта дама так ее ненавидит? За крестьянское происхождение? Или не только?

Андриэнна вспомнила свой первый вечер в замке де ля Феров. Она тогда тоже не могла понять, почему Маргарита сразу приняла ее враждебно. Оказалось, причина в Глогстере. А здесь? Неужели тоже в нем? Наша героиня перевела взгляд с мужа на нее. Нет, не то. Наверное, дело все-таки в происхождении. Сословная ненависть знатной дамы к простолюдинке, вот и все.

Андриэнна вновь взглянула на герцогиню де Контуар. Она единственная не только не стремилась привлечь к себе внимание, а наоборот – словно мечтала исчезнуть, спрятаться куда-то, стать тенью. Почему? «Наверное, будет глупо, если я подойду к ней и спрошу об этом, – подумала Андриэнна. – Это не мое дело. Да еще и подумают, что я перед ними заискиваю!». Она вспыхнула и гордо выпрямилась. Нет, она не позволит думать о себе так. Пусть считают ее крестьянкой, которой место на кухне, выскочкой, ведьмой – кем угодно! Но не собачонкой, которая стремится услужить хозяевам.

За окном сгущалась темнота. Разговор понемногу затихал. Король Филипп наклонился к Андриэнне.

– Госпожа де ля Фер, я слышал, что у вас очень хороший голос. Вы не могли бы подарить нашему обществу удовольствие послушать его?

Андриэнна чуть покраснела, но отказываться не стала и кивнула.

– С удовольствием, Ваше Величество. Леон, – она повернулась к своему пажу, – будь добр, принеси мою лютню.

Мальчик, сидевший у камина, кивнул и выбежал в коридор. Лаура поморщилась.

– Просто возмутительно! Сын рыцаря исполняет приказы простолюдинки! Что же будет завтра? Всякая чернь придет в наши замки, и будет нами командовать?

– Интересно, есть ли такое средство, чтобы приструнить ваш ядовитый язык, мадам? – раздраженно бросил Глогстер. Один из рыцарей засмеялся.

– Нет такого мудреца или чародея, господин де ля Фер, который смог бы заставить замолчать женщину! В языках наших прекрасных дам больше яда, чем у ста гадюк!

Андриэнна с трудом старалась держать себя в руках.

– Каждый имеет право говорить то, что думает, – сдержанно заметила она. – Меня только удивляет, что человек должен отвечать за то, что говорят о нем другие. Как, например, я. Кто-то похвалил мое пение, и я должна доказать, что похвала справедлива. Но ведь это не я сама себя расхвалила! Если вам не понравится, винить нужно не меня, а того, кто судил о моем пении.

Кто-то из присутствующих с интересом взглянул на нее. Столько гордости было в этот момент в ее голосе! Но Лаура де Шатильон не отступала:

– Может быть, крестьянке безразлично, что о ней говорят, но благородная дама обязана заботиться о своей доброй славе! – резко и с явным вызовом бросила она, словно забыв о своем романе с солдатом. Андриэнна пожала плечами.

– Если речь идет о собственных поступках, то да. Но мнение людей складывается не только из них.

– Да, от клеветы завистников защититься трудно, – заметил кто-то из рыцарей. – Но для того и есть у дамы рыцарь, чтобы с мечом в руках защищать ее честь!

Андриэнна усмехнулась. Да, знатную даму всегда есть, кому защитить. А крестьянку?

Вскоре вернулся Леон, держа в руках лютню из золотистого дерева. Графиня поблагодарила его кивком, взяла инструмент и погладила. Лютня была ее любимым инструментом. Наверное, потому, что отдаленно напоминала гусли. К тому же, лютня была сделана из липы и все еще сохранила едва уловимый аромат. Аромат, напоминавший ей о чем-то родном и близком. Как голос близкого человека. Почему – Андриэнна понять не могла (она, разумеется, не помнила, что колыбель маленькой Анюты Денисовой была сделана из липы. Как было принято в ее родном княжестве. Колыбель девочек делалась из липы, мальчиков – из дуба).

Она тронула струны и запела. Сначала тихо, потом увереннее, с радостью чувствуя, как музыка наполняет жизнью зал и его стены из мертвого камня.

Песня была на ее родном языке. Так было спокойнее, можно было не бояться раскрывать душу. Русский язык был ее маленьким уголком, где она могла спрятаться, и вход куда был открыт только ей и Норе. Но девочка ужинала в детской вместе с братом и сестрой.

Только одного Андриэнна не учла. Да, эти люди – рыцари, дамы, не могли понять слов, но музыка и удивительный голос певицы окутывал их и проникал в самую душу.

Когда музыка стихла, в зале некоторое время еще стояла тишина. А затем отовсюду послышались возгласы восхищения:

– Вы нас просто околдовали!

– Даже морским сиренам до вас далеко!

– Вы поете как соловей! – звучало отовсюду. Один из рыцарей даже подошел, чтобы поцеловать ее руку. Андриэнна отвечала на похвалы спокойной и милой улыбкой, что еще больше злило графиню де Шатильон.

– Неплохо для крестьянки! – небрежно бросила она. Рыцари громко рассмеялись.

– А вы никак завидуете, мадам? – осведомился кто-то. – А сами не смогли бы так спеть!

Лаура вспыхнула и взглянула на мужа, ожидая, что он заступиться и вызовет наглеца на поединок. Но он оставался благодушно-спокоен и безразличен ко всему. Жена его в этот момент просто ненавидела. И его, и Андриэнну, и всех! Герцог де Контуар улыбнулся.

– У вас прекрасный голос, мадам де ля Фер! А о чем была песня? – осведомился он. Андриэнна покраснела. Отвечать не хотелось. Эти люди все равно не смогут ее понять. Красавица опустила зеленые глаза.

– О человеке, который живет на чужбине, но продолжает любить свою родину, – она решилась поднять глаза, и стыд уступил место удивлению, когда она увидела лицо герцогини де Контуар, побледневшее вдруг до цвета пергамента или сальной свечи. Лаура усмехнулась.

– Так в чем беда? Жили бы в своей любимой Киевской Руси! Что вы здесь-то делаете?

Наша героиня вспыхнула.

– Я попала сюда не совсем по своей воле, – холодно ответила она. – И это вас не касается. Или я должна была спросить у вас разрешения?

Ее противница вздрогнула от такой наглости. Она хотела что-то ответить, но король остановил ее властным жестом руки.

– Прекратите, дамы. Эти перепалки вам ни к лицу.

Обе замолчали. Да и было пора расходиться по своим покоям.