Читать книгу ОК - Андрей Швайкин - Страница 20

Чечкин умер от хот-дога в сорок четыре. Как умер (и умер ли?) его отец – не знал. Замёрз или замёрзнет. Бабушка умерла от вороха диагнозов в девяносто три. Дед погнался за петухом в восемьдесят семь, упал и больше не встал. Дядя пока не умер. Зря. Сильный и весёлый. В шестьдесят два разбил паралич. Видеть сильного и весёлого человека в памперсе – та ещё мотивация. Умер школьный друг – убили в Донбассе. Умер второй школьный друг – спился в Норильске. Умерла школьная любовь: стала проституткой, не дала. Или наоборот: не дала и стала проституткой. Не умер гнида-шеф, из-за которого он бросил журналистику, подался в пиарщики. За семьдесят. Может, и хорошо, что не умер. В конце концов, его гадство сделало Чечкина успешным. Кто-то ещё умер. Кто-то ещё не умер. Кто-то пока не умер. Всех не упомнишь.

Бытие барона повеселее. Умер на сцене, как подобает. Ну, не совсем как подобает, и не совсем на сцене. Отмечали шестидесятилетие. Филя принял лишку, нарядился в чужой костюм герцога – главного героя и свалился в оркестровую яму. Шея неудачно хрустнула. До больницы именинника не довезли… До того умер старший брат от неизвестной болезни – был медиком в Красном Кресте. Родители умерли задолго до того, как потеряли обоих сыновей. Отец умер бурно, раскроив кулаками череп штрейкбрехеру (но тот успел пырнуть в печень). Пьяненький. Не дошёл с заводской стачки. Сорок пять. Мама умерла тихо, на три года пережив мужа. Не проснулась. «Эмоциональное истощение», – сказали. Тётка взяла опеку над племянником. Умерла в девяносто ровно: перепутала на радостях БАДы с таблетками от давления. Самоусыпилась. Филя убивался. Любил тётю и искренне желал передóхнуть всем её недругам. Но из недругов никто не умер. Хотя врагов у живучей старушки было немало. Более обстоятельно об усопшем окружении, в том числе из бывших семей, барон предпочёл не распространяться. Заметил лишь, что большинство так или иначе смерти заслуживали. «Заслуживают», – поправился.

А у Зет всё скучно. На Z-15781/13 родственных связей как таковых не имелось: умирали, размножались по графику. Причём оригинально. Как только Z-корова достигала созревания через определённый Z-период, она оплодотворялась Z-дыханием случайной Z-коровы, чьё биологическое Z-существование подходило к концу. Дальше как у людей, но в определённых Z-отрезках: выносила, родила, выкормила. С момента, как маленькая Z-телушка отправлялась в самостоятельный фураж, у Z-родителя начинался Z-отсчёт вплоть до второй и последней интимной Z-связи. Ни перенаселения тебе, ни пищевого кризиса. Ни Z-войн, ни Z-грызни, ибо лишать жизни приговорённых с рождения «Z» – бессмысленно. «Мы не знали, кому когда умирать, поэтому загодя всем соболезновали и на всякий случай прощались». Чечкин растрогался и расцеловал бурёнку. Z-сирота же фактически.

А тварь Иван Степанович, к несчастью, жила. Или к счастью, поскольку у Василия на неё имелись отдельные виды. За литровой бутылкой виски (удалось выменять у Вареньки за дюжину состраданий) коммунальный босс протрепался о механизме прикомандирования с того света в этот. Гадёныш, оказывается, пребывал в глубокой коме по случаю пати в Сандунах и спора, кто кого пересидит под парком. Пересидели секретарша Элла и зам по экономике Миша. Думали, шеф дурачится, вывалив язык и вращая налитыми глазами под срамными утехами. Когда же сообразили, Степаныча уже оформляли в пограничном отделении транзитного пункта, где ангелы и демоны глумились над Мишиными трусами с черепушками: заботливая Эллочка успела-таки прикрыть начальство первым, что подвернулось. И пока извращенца откачивали в клинике управделами, здесь его определили в твари до окончательного решения Самого. А поумирало вокруг твари столько, что и перечислять устал: целое колено ушло, за исключением обормота-племянника. Его как будто любил… Ни детей, ни друзей. Коллеги умирали, когда секретарша собирала деньги или приносила текст соболезнований. Тревожно умирали сверху – лично беспокоился, лично заказывал дорогие венки. И очень боялся, что умрёт Сам. Каждые поминки – как репетиция.

– Вертикаль упадёт, – грустила пьяная тварь, забыв, что и сама не вполне стабильна. – И ведь никто не подаст руки!

– Вертикали? – ехидно иронизировал барон.

– Дурак, что ли? Мне! А вот вы подали, Василий! Вы… человек! – и лезла со слюнявыми объятиями, тварь.

Чечкин не просто так затеял посмертный анамнез. Бытие непредсказуемо. На этом свете можно было встретить кого угодно, и оттуда могло принести кого угодно. Поэтому подробно расспрашивал и о тех, кто доживал или находился при смерти. Филипп вспомнил коллегу с раком третей степени, Зет – подругу, что паслась неподалёку и получила Z-дыхание незадолго до неё, а тварь пожелала поскорее сдохнуть заму – тот наверняка занял хлебное место. Зачем это нужно, Василий пока не знал. Но теоретическая возможность связи с тем светом виделась определённо. Почему бы, например, не организовать там филиал «Чеширского котика лимитед» с невинным духовным уклоном с целью стимуляции потенциальных клиентов? Разве не учили, что основная доля рынка – в пассиве?