Читать книгу ОК - Андрей Швайкин - Страница 21

Тем более предприятие процветало. Устав визуализировать бессмысленные интерьеры, гоняться за тряпками и ростом крыльев, сущности разговелись. Только и успевали чесать. Успешнее остальных оказался Филипп: столь усердно охаживал одиноких габаритных дамочек, что его сострадания прирастали в прогрессии. И довольно скоро «мушкетёр» превратился в помпезного «герцога» в синем плаще с фиолетовым подкладом, в новой фетровой шляпе и замшевых ботфортах. Разжился и инкрустированной шпагой, хлыщ, перья засеребрились. Неизменным оставалось одно. Ни Филипп, ни Василий не стремились заиметь нижнее бельё, ибо ключевая деталь по кодексу могла вырвать их из уютного транзита. Чечкин довольствовался хитоном, выменянным на перчатку и сострадание у какого-то унылого скитника. Его постоянными клиентами были и пожилые, и совсем юные сущности, и тоже в основном женские особи. Первые любили поговорить, доверяли, он брал немного, вспоминая бабулю: «Ты по-другому на старушек смотри, это ж всё мамы». Вторые либо кичились, либо флиртовали, что приносило заметные бонусы. Но за бароном угнаться не мог… Хуже остальных дела шли у Зет. Её копыта и впрямь оказались слишком грубыми даже для рептилоидов и слонов. Но партнёры закрывали глаза. Бурёнка блестяще справлялась с учётом и PR-кампанией: она бродила по чужим визуализациям и неприлично светящимися боками привлекала клиентов больше, чем салон у пункта прибытия.

Обнаружились и первые очевидные риски. Рост бизнеса, как ни мышкуй с исподним, приводил к росту крыльев, что опять-таки грозило перемещением. И с этим нужно было что-то делать. Во-первых, ограничивался рынок жертвователей с бóльшими крыльями. Чечкину и Филе уже приходилось отказывать постоянным клиентам, чьи крылышки они обогнали хоть на полмиллиметра. Правда, оно же и стимулировало подсевших на чесотку стремиться к росту. Даже тварь в докладах не могла не отметить заслуг предприятия перед Самим. Во-вторых, сущностей с меньшими крыльями и без «Котика» оставалось слишком много: они прибывали в транзит пачками и слишком боялись кодекса, терпеливо занимались дозволенным бартером и не хитрили. Ловить таких при параде и статусе – дело бессмысленное. Поэтому партнёры подумали об учениках – лежало на поверхности.

– Попахивает сектантством, Филя, но давай по чесноку29. Без фанатизма. Мы же можем наиболее старательным чесальщикам обещать франшизу? Или наиболее преданным – опционы?

– ОК, Василий Вадимович! Сеть заодно расширим…

Первым учеником стал архат с трижды обрезанными крыльями, мечущийся между эгоизмом и бодхисатвой. Он, собственно, специально нарывался на тройку, «ибо не видел решения». И до оранжевой бирки постоянно приходил к Чечкину, поскольку «благостное чесание» напоминало ему и о нирване, и о тех несчастных, что её не достигли.

– Откуда здесь взяться просветлённым, Василий? – грустно вещал Пиндола, созерцая тогда ещё восхитительные крылья с бело-золотым и неуместным на его фоне красным чипами. – И чем колесо сансары там отличается от колеса сансары здесь? Люди живут транзитом, сущности пребывают в транзите. Ты не человек, а продолжительность времени. Ты и не сущность, а продолжительность человека. Человек умер из меня, а сущность не умерла из человека. Быть свободным в паузе никто не умеет, тем более быть счастливым. Рай – заблуждение несчастных, как и ад – не истина счастливых. Транслюменация – единственный выход.

– Но как? Бесконечно притворяться, что утро доброе? – Василий успокаивал архата лёгким почёсыванием, имея о сансаре весьма смутные представления. – Вы же сами утверждали, что счастье – наркомания, а реальность – ломка. Рай-то чем не угодил?

– Сущность, не истребившая человека в себе, как мы видим здесь, навсегда будет прикована к стремлению. Из рая, ада – неважно, откуда и куда стремиться. А стремление – не нирвана, а значит, и не счастье. У большинства там интерес к жизни пропадает так: сначала иссякает будущее, потом настоящее, вот они уже закисают в прошлом и умирают в «никуда». Разве здесь не то же самое, Василий? Кто знает что-то, помимо кодекса? Кто видит конечную цель стремления? Увы, недоразвитие там остаётся недоразвитием здесь. Но там оно хоть молитвами компенсировалось.

– Эх, уважаемый Пиндола! Самую искреннюю молитву я как-то слышал от бедолаги, наступившего в собачье дерьмо. «Ну, спасибо Тебе, прости грешного! Такое вот я говно!» Я это использовал потом, для сомневающихся. Говорил своим: чем раньше признаешь себя говном, тем проще жить говном. Но только не в нашей команде. Поскольку у дерьма, чьим бы оно ни было, стремления заканчиваются в момент испражнения… Нет, дорогой архат, я и в нирване найду чем заняться.

Дискуссии, однако, протекали в «тёплой дружеской обстановке». И Пиндола не усердствовал, и Василий не наседал: поглаживал, почёсывал и получал весьма щедрые пожертвования, достойные бодхисатвы. И как ни непрактично для бизнеса, часть их Чечкин возвращал обратно: не получалось не жалеть того, чьё сострадание к сущностям приводило к унизительной процедуре обрезания крыльев. Хоть и не видел смысла в альтруизме архата и даже чувствовал в нём помеху. И на том свете филантропы восставали против рынка и религий, успешно монетизирующих веру, предлагали какое-то системное социальное развитие, наивные. И что? Альтруизм в лучшем случае вызывал апатию к потребительству, в худшем – убивал корыстью.

А тут… Незадолго до третьего обрезания Пиндола рассказал Чечкину, что собирается ни много ни мало опорочить Слово (в адрес кого-нибудь из тройки). В прошлые разы его чекрыжили за многократные сострадания к «патрициям» и за призывы к прибывающим не носить одежды. Терпели до последнего, определили в рай внепланово, лишь бы не нарывался. Но крылья у высоконравственного архата регенерировали, как хвост у ящерицы. Снова начинал барагозить. И надо же было так довести толерантностью, что Пиндола решил посягнуть на святое – на Слово. И не абы как, а с коварным умыслом. «За такое обрезанием не отделаетесь, – честно предупредил Василий, – могут и адовым заклеймить». И ухом не повёл. В общем, натаскал его Чечкин по одноэтажным загибам. На пальцах, что называется. Заодно и предложил влиться в команду в случае удачного исхода – в качестве ученика.

– Простите, если предложение звучит унизительно для архата, но так вы сможете законно сострадать сущностям и контролировать своё пребывание здесь. Мы научим. И даже водки дадим, если хотите.

Тогда Пиндола ничего не ответил. Лишь горестно посмотрел на Чечкина, не видя разумной сущности, и отправился прямиком к пункту прибытия, изрыгая фонтаны непристойностей в адрес ангелов и демонов. Василий и тот ошалел: не думал, что жестами можно добиться столь выдающегося красноречия… А теперь бодхисатва довольный отдыхал после трудов, спорил с бурёнкой о невозможности реинкарнации парнокопытных в траву, «ибо они уже познали вкус травы», и был совершенно бесполезен бизнесу. Он отлично овладел техникой чесания клиентов с кризисом среднего возраста, совершенствовал её, ведя задушевные беседы, но накопленные сострадания тут же раздавал сущностям с меньшими крыльями. И пока Василий ничего не мог с этим поделать, несмотря на весь свой богатый опыт.