Читать книгу Узором по крови - Анна Светлова - Страница 11

Гостомысл

Ветер яростно терзал ставни, пробираясь сквозь щели протяжным воем. Вдалеке раздался зловещий крик филина: старики шептались, что это предвещает беду. Но суеверия никогда не имели власти надо мной. Я доверял лишь холодной стали клинка и крепости собственного кулака.

Воздух в доме был густым от дыма и воска. Я прошёл через горницу и остановился перед сундуком, окованным почерневшим железом. Замок на нём был тяжёлый, с секретом. Ключ от него я всегда носил на потёртом кожаном шнуре у самого сердца. Я повернул ключ и замок отозвался отчётливым щелчком.

Крышка поднялась со стоном, будто сундук не хотел расставаться со своими тайнами. Внутри, завёрнутый в вощёный холст, пропитанный горькими травами, лежал свиток. Карта земель Дикого Поля, где, по словам того полукровки, Кончак точит сабли да копит орду.

Переяр… Человек без рода, без племени. Чёрные глаза как у степняка, а волосы – светлые, словно у русича. Будто сама природа не решила, кем ему быть – русичем или половцем.

Я развернул пожелтевший пергамент. Пальцем водил по выцветшим линиям – реки, холмы, тропы, становища, известные лишь немногим. В дрожащем огне свечи карта казалась живой, словно дышала, открывая мне свои тайны. Вот излучина реки в низине, скрытая от чужих глаз, где собирали силы половецкие воины. Я улыбнулся, представляя, как дружина Всеслава, брата Забавы, выступит им навстречу, не подозревая о засаде. Кривые сабли сверкнут – и русичи падут. Земля напьётся их крови, а весть о гибели княжича дойдёт до Чёрного Яра.

И тогда…

Тогда я приду к Забаве – утешитель, защитник, единственная надежда. И она не посмеет отвергнуть меня, когда враг будет стоять у ворот, а я – единственный, кто знает, как спасти её от смерти или полона.

Свернул карту, бережно завернул в ткань, спрятал обратно в сундук. Замок щёлкнул, запирая мою тайну, мой путь к власти и к сердцу гордой княжны. Скоро рассвет, а с ним – новый день, новый шаг к моей цели.

Свеча оплыла, воск капал на медный подсвечник как слёзы.

– За тебя, Забава… – прошептал я, глядя, как дрожит пламя. – За нашу судьбу, которую ты ещё не видишь, но которая уже начертана.

Квас обжёг горло, но я улыбнулся, предвкушая сладость грядущей победы.

В дверь постучали – три коротких удара, условный знак. Я напрягся, рука сама потянулась к ножу на поясе.

– Кто? – спросил я, не двигаясь с места, лишь придвинув к себе подсвечник с оплывшей свечой.

– Это я, господин, – за тяжёлой, резной дверью раздался приглушённый голос холопа Путяты. – Олбег просит встречи. Говорит, срочное дело.

Я выругался про себя, чувствуя, как желчь подступает к горлу. Олбег… С каждым разом он становится всё наглее. Является без приглашения, требует встречи ночью, будто равный мне по крови и положению. Но отказать ему я не могу – слишком много знает этот человек о моих делах с ордынцами, слишком опасен.

Я провёл ладонью по лицу, стирая усталость, и ощутил шрам на щеке – память о встрече с медведем.

– Впусти, – бросил я, отходя к дубовому столу. – И принеси мёду. Да не того, что челяди подаёшь, а лучшего липового, из дальнего погреба.

Половицы тихо застонали под моими ногами, словно жалуясь на тяжесть дум, что я нёс на плечах. Дверь отворилась с протяжным скрипом, впуская Олбега вместе с ночной сыростью. Его чёрные глаза блеснули в полумраке, как у хищника, учуявшего добычу. Тонкие губы, обрамлённые узкой бородкой, кривились в едва заметной усмешке.

– Боярин, – поклонился он, но в поклоне том было больше насмешки, чем почтения. – Прости за поздний час, но вести не ждут рассвета.

Я смерил его взглядом, от которого обычно немели языки у дерзких. Но Олбег лишь чуть прищурился, словно наслаждаясь моим раздражением.

– Какие вести? – Я резко указал ему на лавку у стены. Сам остался стоять, возвышаясь над гостем, чтобы тот помнил своё место. – Говори быстрее, я не люблю долгих речей, особенно от тех, кто приходит незваным.

Путята бесшумно внёс кувшин с мёдом и две чаши, поставил на стол и так же тихо исчез.

– Человек Барсбека будет ждать тебя следующей ночью у кривой осины на опушке, – произнёс Олбег, как только холоп скрылся за дверью.

Он замолчал, и в тишине я слышал лишь потрескивание угольев в очаге да далёкий лай собак за стенами двора. Его глаза, тёмные, как омуты в лесных болотах, следили за каждым моим движением. Я чувствовал: он наслаждался моим нетерпением, моей зависимостью от его вестей.

Я налил себе мёда, медленно поднёс чашу к губам. Сделал глоток, чувствуя, как сладкая жидкость обжигает горло, даруя обманчивое тепло.

– И это всё? – процедил я сквозь зубы. Перстень с тёмным камнем впился в палец. – Для этого ты потревожил меня среди ночи? Для вести, которую мог передать и утром?

Олбег медленно покачал головой.

– Не всё, боярин, – губы его растянулись в улыбке, обнажая зубы, острые, как у хищника. – Человек Барсбека привезёт обещанное золото… и весть от самого хана Кончака.

Сердце моё дрогнуло, словно спотыкаясь на бегу. Кончак… Имя, которое заставляло бледнеть даже бывалых воинов. Имя, от которого стыла кровь и немели пальцы.

Я поднял взгляд на Олбега, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо, как подобает боярину древнего рода.

– Что хану понадобилось от меня? Разве я делаю недостаточно? – спросил я.

– То мне не ведомо, боярин. Мне велено передать тебе весть, а ты уже сам решай, что с ней делать, – ответил Олбег, поднимаясь с лавки. – Но только велели ещё донести до тебя: у Барсбека повсюду глаза и уши.

Он направился к двери, но остановился на пороге и обернулся.

– Даже в твоих покоях, боярин. Даже среди тех, кому ты доверяешь свою спину в бою и свои тайны в ночи.