Читать книгу Политическая история Русской революции - Дмитрий Лысков - Страница 18

Отмена крепостного права ознаменовалась для крестьянства существенным сокращением земель, которые они могли бы обрабатывать. Подписанные в 1861 году Александром II «Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости» гласили: «Помещики, сохраняя право собственности на все принадлежащие им земли, предоставляют за установленные повинности в постоянное пользование крестьян усадебную их оседлость и сверх того, для обеспечения их быта и для выполнения их обязанностей пред правительством и помещиком, то количество полевой земли и других угодий, которое определяется на основаниях, указанных в местных положениях»[197].

Над местными положениями с 1858 года трудились Губернские комитеты по крестьянскому делу, состоящие из представителей поместного дворянства. Вся их деятельность была одним огромным противоречием. Подчиняясь воле государя, они готовили реформу, прекрасно отдавая себе отчет, что грядущие перемены есть не что иное, как покушение на их имущественные права. Понятно, что разбрасываться родовыми землями направо и налево они не спешили.

Внешне все выглядело пристойно. Для крестьянских наделов были установлены «высшая» и «низшая» нормы. Если до реформы двор обрабатывал меньше «низшей» нормы земли, его надел предполагалось прирезать, то есть увеличить. И наоборот, если обрабатываемые наделы были выше «высшего», крестьян ждали отрезы. Ход реформы наглядно продемонстрировал, кто в итоге оказался в выигрыше: в черноземных губерниях «отрезы» затронули 40–60 % хозяйств, в целом по стране землю отрезали у 20 % дворов. С прирезкой же повезло лишь 3 % крестьян[198].

Реформа, согласно Положениям, шла в несколько этапов. В течение первых двух лет каждому сельскому обществу каждого имения нужно было согласовать с помещиком уставную грамоту, в которой «будет исчислено, на основании местного положения, количество земли, предоставляемой крестьянам в постоянное пользование»[199]. «До истечения сего срока, – говорилось далее в Положении, – крестьянам и дворовым людям пребывать в прежнем повиновении помещикам и беспрекословно исполнять прежние их обязанности»[200]. Одновременно помещикам предписывалось «сохранить наблюдение за порядком в их имениях, с правом суда и расправы»[201]. То есть на первом этапе речи не шло даже об освобождении.

На втором этапе крестьяне переводились из положения крепостных во «временнообязанные». Это означало, что, пользуясь наделами (которые оставались в собственности землевладельцев), «крестьяне за сие обязаны исполнять в пользу помещиков определенные в положениях повинности»[202]. В такой постановке вопроса не было ничего удивительного, вся реформа была сплошным компромиссом между интересами помещиков-дворян, опоры трона, и крестьянским давлением снизу. Но не следует забывать, что помещики являлись также и основными товаропроизводителями империи. Полное и единовременное освобождение крестьян могло элементарно обрушить экономику страны. Барщина, таким образом, сохранялась и после освобождения – кому-то же надо было обрабатывать поля землевладельцев.

Избавиться от барщины было можно, но лишь выкупив свой надел у помещика. Крестьяне, говорилось в Положениях, имеют право «выкупать усадебную их оседлость, а с согласия помещиков… приобретать в собственность полевые земли и другие угодья, отведенные им в постоянное пользование. С таковым приобретением в собственность определенного количества земли крестьяне освободятся от обязанностей к помещикам по выкупленной земле и вступят в решительное состояние свободных крестьян-собственников»[203].

Цены за надел под выкуп высчитывались по интересной схеме. Со слов землевладельца определялся годовой оброк, который он получал с этого участка. Оброк капитализировался из расчета 6 %, то есть высчитывалась сумма (так называемая «выкупная оценка»), которая, будучи положена в банк под 6 % годовых, давала бы аналогичный доход[204]. Ее и требовалось, – при желании, – внести крестьянину для смены статуса.

Очевидно, что такими деньгами основная масса бывших крепостных просто не обладала. Посредником в осуществлении выкупной операции выступало государство. Помещик, чтобы не терпеть убытков, получал соответствующие выкупной оценке средства сразу, частью деньгами, частью ценными бумагами с гарантированной государством доходностью. Крестьянам эти средства засчитывались как ссуда на 49,2 лет с обязательным годовым платежом 6 %[205].

Часто современные авторы, обращаясь к вопросам выкупной операции, говорят о якобы предоставленной правительством «рассрочке платежа» на 49,2 лет. Это совершенно не верно. Ни о какой рассрочке речи не шло, это была классическая ссуда под процент. За указанные без малого 50 лет крестьяне, что нетрудно подсчитать, должны были выплатить государству почти 300 % от первоначально установленной (со слов помещика) выкупной оценки.

Все это, казалось бы, должно было тормозить ход выкупной операции. На самом же деле ситуация развивалась совершенно иначе.

В «Положениях о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости» было сказано, что выкуп наделов со стороны бывших крепостных осуществляется с согласия помещиков (то есть по взаимной договоренности), кроме случаев, когда это касается непосредственно земли под их домом. А вот помещик уже мог со своей стороны потребовать выкупа. В этом случае выкупная операция становилась для крестьян обязательной[206]. Схема эта была разработана, чтобы защитить интересы поместных дворян, которые, как уже упоминалось, в случае полного и безоговорочного освобождения крестьян просто лишались бы в своих имениях рабочей силы. Но помещики увидели выгоду в другом.

Как сообщали еще дореволюционные источники, «ко времени крестьянской реформы в государственных кредитных установлениях состояло в залоге 44 166 имений, на которых числилось долгу 425 503 061 р.»[207]. Выкупной платеж, который выплачивался целиком и сразу, оказался отличным подспорьем для изрядно задолжавших казне дворян. «С 1861 г. выкупная операция представляла единственный изобильный источник удовлетворения потребности помещиков в капитале», – писали дореволюционные историки[208].

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона приводит такие данные: «По 1-е января 1877 г. в 39 губерниях, состоящих на общем положении, число утвержденных В(ыкупных) сделок было 61 784; из них состоялось по соглашению с помещиком 21 598 (35 %) и по одностороннему требованию помещиков 40 186 (65 %). Таким образом, число сделок по требованию помещиков почти вдвое превышает число сделок по обоюдному соглашению»[209].

При этом авторы уважаемой энциклопедии честно констатируют «несоразмерность выкупных платежей за землю с ее ценностью и доходностью», что «вело за собой накопление недоимок и расстройство крестьянского хозяйства», только за первые 20 лет недоимки составили 16–17 млн руб. крестьянских платежей[210].

Вывод печален: крестьян вынуждали идти на выкупную операцию, хотя даже современники констатировали «несоответствие В(ыкупных) платежей действительной ценности и доходности крестьянских наделов»[211]. Все это означало, что, получив личную свободу, деревенские жители столкнулись не просто с отрезами земли, но и оказались в долговременной ссудной кабале. Причем без шансов рассчитаться с долгами собственным трудом на своем изрядно «похудевшем» наделе.

На рубеже XIX–XX веков на положении крестьян сказался демографический всплеск. Существенный рост населения страны катастрофически сократил размер среднего крестьянского надела (ведь с ростом населения никто изначально переданную в пользование хозяйствам землю не прирезал). «Размер среднего надела на мужскую душу с 4,8 десятин в 1861 уменьшился к 1900 до 2,6 десятин». Причем «вследствие малоземелья крестьянские земли оказались более выпаханными и истощенными, чем помещичьи»[212].

В условиях все более острого дефицита земли крестьяне были вынуждены арендовать ее у помещика, что ложилось на хозяйство уже и вовсе непосильной нагрузкой. Не оставляя, однако, альтернативы: аренда или голодная смерть. Повсеместно земли передавались в аренду за отработку – крестьянин брал на себя обязательства «в оплату» обрабатывать поля помещика. Так в разгар форсированного строительства капитализма в России в деревню вновь вернулась барщина.