Читать книгу Политическая история Русской революции - Дмитрий Лысков - Страница 21

В отдельных вопросах положение рабочих не сильно отличалось от положения крестьянства. Доктор исторических наук, специалист по революционным движениям XIX века Н. А. Троицкий приводил такие сведения о работе и домашнем быте пролетариев: «До 1897 г. рабочий день в промышленности не был нормирован и, как правило, составлял 13–15 часов, а порой доходил и до 19-ти (как на машиностроительном заводе Струве в Москве). При этом рабочие трудились в антисанитарных условиях, без элементарной техники безопасности. "Как-то мои друзья ткачи повели меня на фабрику во время работы. Боже мой! Какой это ад! – вспоминал очевидец об одной из петербургских фабрик. – В ткацкой с непривычки нет возможности за грохотом машины слышать в двух шагах от человека не только то, что он говорит, но и кричит. Воздух невозможный, жара и духота, вонь от людского пота и от масла, которым смазывают станки; от хлопковой пыли, носящейся в воздухе, получается своеобразный вид мглы"»[216].

«Женский труд широко эксплуатировался в легкой промышленности (в Петербурге 70-х годов женщины составляли 42,6 % рабочих, занятых на обработке волокнистых веществ) и применялся даже в металлургии. Дети же и подростки с 10–12 лет (иногда и с 8-ми) работали буквально всюду. По данным 70-х годов, на Ижевском оружейном заводе несовершеннолетние в возрасте от 10 до 18 лет составляли 25 % всех рабочих, а на тверской фабрике Морозова – 43 %. Газета "Русские ведомости" в 1879 г. так писала о труде малолетних на фабриках г. Серпухова Московской губернии: "Положение детей, из-за 4–5-рублевого жалованья обреченных на изнурительную 12-часовую работу, в высшей степени печальное. К сожалению, эти изможденные, бледные, с воспаленными глазами существа, погибающие физически и нравственно, до сих пор еще не пользуются в надлежащей степени защитой со стороны закона. А между тем эта юная рабочая сила представляет весьма солидный процент всех сил, занятых на местных фабриках; так, на одной фабрике г. Коншина работают до 400 детей"»[217].

С бытовыми условиями ситуация у рабочих обстояла лишь несколько лучше, чем у крестьян. В хорошем случае они с семьями жили в бараках или казармах. Исследователь приводит выдержки из доклада инспектора земской управы Петербургского уезда, который, обследуя жилищные условия столичного пролетариата за 1878 г., подробно описывает один из жилых подвалов: «Представляя из себя углубление в землю не менее 2 аршин, он (подвал) постоянно заливается если не водою, то жидкостью из расположенного по соседству отхожего места, так что сгнившие доски, составляющие пол, буквально плавают, несмотря на то, что жильцы его усердно занимаются осушением своей квартиры, ежедневно вычерпывая по нескольку ведер. В таком-то помещении при содержании 5 1/3 куб. сажен убийственного самого по себе воздуха я нашел до 10 жильцов, из которых 6 малолетних»[218].

В энциклопедии «Москва» читаем уже про ситуацию во второй столице: «Скученность и грязь в жилищах рабочих часто приводили к эпидемическим вспышкам холеры, оспы, тифов, дизентерии… Высока была заболеваемость туберкулезом легких… Приглашенные в 1884 на службу в Городскую управу санитарные врачи, осмотрев улицы, базары, ночлежки, рабочие общежития, всюду увидели "грязь, нечистоты, свыше всяческого описания"»[219].

Характерно, что рабочие общежития здесь вообще поставлены в один ряд с ночлежками.

Можно сколько угодно иронизировать над людьми, «уплотнившими» хозяев дома булгаковского профессора Преображенского. Но недурно иногда задуматься – откуда взялись эти люди, где жили до этого и столь ли страшна их вина в том, что они не умели пользоваться ватерклозетом.

* * *

А вот утверждения «зарплаты хватало рабочим только на еду» или «не хватало даже на еду» как раз являются пропагандистским мифом. По сравнению с крестьянами, которые видели деньги только с момента продажи урожая и до выплаты всех накопленных долгов, платежей и налогов (доходность наделов которых была ниже всех положенных платежей), рабочие как раз находились в привилегированном положении.

Обследования бюджетов пролетариата были хоть и фрагментарны, проводились далеко не везде, не сплошным методом и без единой методологии, но кое-какие результаты давали. Так, петербуржские текстильные рабочие тратили на питание в 1907–1908 годах 53,9 % бюджета, на жилье 15 %, на одежду и обувь – 15,2 %, остальное уходило на прочие нужды[220]. У работников бакинских нефтяных промыслов в 1909 году на жилье уходило 21,1 % бюджета, на питание – 45,5, на одежду и обувь 13,7 % денег (остальное – прочие расходы)[221]. Киевские рабочие в 1913 году 24,4 % доходов отдавали за жилье, 47,1 % тратили на питание, 13,3 на одежду и обувь[222].

Таким образом, как мы видим, на еду дореволюционные рабочие крупных городов, из тех, кто попал под обследование статистиков, тратили от 45 до 53 % своего бюджета. Эти данные можно сравнить с распределением бюджетных трат американских рабочих примерно того же времени – Бюро труда США публиковало данные обследований за 13-летний период с 1890 по 1902 год. Расходы на пищу составляли у американского пролетариата 42,5 %, на одежду приходилось 14 %, на жилье 21,7 % бюджета. 14,5 % составляли налоги, уплата по залогам, страхование и другие платежи, а также книги, газеты, удовольствия, спиртные напитки, лечение, похороны (ну, вот так сгруппировали американские статистики. – Д. Л.). Остальное – прочие расходы[223].

То есть доля расходов американского пролетариата на еду была на 2,5–10,5 % меньше, при примерно сравнимых остальных тратах.

Конечно, все подобные сравнения носят весьма относительный характер, Бюро труда США основывало свои данные на обследовании 3,5 тысячи рабочих, крайне неполной являлась и российская статистика. Таким образом, невозможно утверждать, что здесь мы имеем дело с тенденцией, а не со случайной выборкой, зафиксировавшей совершенно случайный социальный срез. Этот момент обязательно нужно учитывать.

Можно сравнить распределение бюджетных трат дореволюционных рабочих с современным положением населения страны. Так, в 2015 году, по данным социологических опросов, 55 % граждан РФ тратили на еду половину или больше половины своих доходов[224]. Отсюда нетрудно заключить, что дореволюционные рабочие жили чуть ли не лучше, чем современные россияне. Если, конечно, не принимать во внимание условия труда и здраво оценивать разницу в бытовых условиях наших современников и подданных империи 100 лет назад.

Конечно, и сегодня далеко не каждый россиянин может позволить себе улучшить бытовые условия исходя из своих доходов, но для него такое улучшение означает смену квартиры на более комфортную, а не возможность (причем достаточно условную) переехать из полузатопленного подвала в переполненный барак.

Кроме того, соглашаясь на подобные сравнения, следует учитывать и правовое положение подданного Российской империи и современного россиянина. Этот аспект мы и рассмотрим ниже.