Читать книгу В синий час - Изабо Кельм - Страница 10

Воздух трещал. Не было ни шороха, ни дуновения ветра, и птицы каркали в дикой панике. Был почти полдень, и, всё же, над городом сгустилась грозная тьма. Все жители, затаив дыхание, ждали, ждали первых дождевых капель или первую молнию, которые тяжёлые тучи наверняка скоро пошлют.

Уже спустя неделю Ирина выполнила своё обещание. Она стояла перед домом мага, этим необычным домом, который теперь больше не выглядел необычно. Совершенно спокойно он там стоял, но создавалось такое впечатление, будто он вообще не существовал. Никто из удивительно большого количества людей, находившихся вместе с ней на улице, казалось, не замечал загадочных символов на цветных стёклах окон. Да, она должна была сама себе признаться, что и она бы не думала о доме, если бы его сегодня впервые увидела.

Дом мага утратил весь свой блеск, блеск другого мира. Это была всего лишь копия оригинала, скелет, и никто больше не знал, кто когда-то обитал в этом покрове. Ирина рассердилась. Теперь это было просто позорное пятно, которое доказывало ей, насколько глупой она была, чтобы придавать такое большое значение дому и магу.

Молния вырвала её из меланхолии и повлекла за собой ливень. Город вздохнул с облегчением. В течение минуты улица стала безлюдной. Ирина направилась к дубу около дома и прислонилась к жёсткой коре. При этом она не удостоила здание даже взглядом. Она пыталась прогнать все мысли. Это был надёжный метод, который она применяла многие годы, когда волна безутешности грозила её парализовать. Небо снова осветилось двумя, следующими друг за другом молниями, однако она не испугалась. Она любила грозу, так как это внушало людям глубокое почтение перед тем, что было грандиознее, чем они, что-то, что они не могли контролировать. Смотреть на лица людей в эти моменты было просто восхитительно.

Что будет теперь следующим шагом? Дом за нею был пуст, полностью мёртв. Должна ли она сейчас вернуться к лагерю рабов и забыть мага? Её сердце кричало ей, что она должна убежать, но она не могла, хотя чувствовала в самом глубоком слое души, что сегодня её не ожидает ничего хорошего. Следующая молния, сопровождаемая оглушительным раскатом грома, ударила где-то поблизости и наконец растормошила её.

Она выпрямилась и побежала под дождём вдоль улицы, ни разу не обернувшись. Она бежала и бежала, пока не оказалась, мокрая от дождя и пота, посреди пустынной рыночной площади. Дождь лил всё сильнее и сильнее, погрузив город в холодный серо-голубой цвет. Ирина осмотрелась и нашла то, что искала. Под одним деревом стояла оставленная без присмотра тележка, защищённая от ливня одной лишь ветхой скатертью. Она сразу поняла, кому она принадлежала: пекарю, чьим доверием злоупотребляли, потому что он был медлительным, даже тупым, во всём, что он делал. На этот раз он оставил свои хлебобулочные изделия посреди рыночной площади, полагая, что никто не украдёт его имущество в такую погоду. Ей всегда было жалко несчастного толстячка, которого никто не воспринимал всерьёз. Однако у неё не было выбора. Без колебаний она заглянула под скатерть. Свежий хлеб и сладкие лакомства представились её взору. От такого изобилия у неё начал урчать желудок. Она взяла буханку хлеба и яблочный пирожок и пустилась бежать. Сдобу она съест сейчас, хлеб же был предназначен, как ответная услуга. Возмещение магу за трапезу, которую он подарил ей. Этот жест должен был скрепить договор с ним, договор ученика с учителем, в чьё будущее существование она очень слабо верила, так как тёмное предчувствие всё ещё не отступало от её сердца. Дождь постепенно ослабевал, и Ирина поспешила уйти с краденым с рынка.

На полпути по крутой дороге, ведущей к магу, она остановилась в переулке между двумя стенами дома. Капли с мокрых волос текли по её лицу. Её грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, в то время как она трепетно обхватывала хлеб и яблочный пирожок. Сердце дико билось. Чего она боится? Хотя гроза теперь полностью прошла, но какая-то невыносимо напряжённая атмосфера всё ещё таилась в воздухе.

Это шанс на что-то чудесное в твоей жизни. Побои, унижения, болезни, от всего этого ты можешь избавиться с помощью мага, твердил голос внутри. Но как? спрашивал более тихий голос. Убегай! кричал другой. Всё же, она не сделала ничего подобного. Она знала, что что-то должно было случиться. Остановить это было уже невозможно. Её судьба была решена.

Несколькими годами позже она вспомнила каждую деталь происшествия того дня так, словно точное отображение каждого отдельного момента было документировано и выжжено в её мозгу.

Ирина не заметила появления мужчин. Жена одного торговца, которая, казалось, только и делала, что постоянно смотрела из своего грязного окна, должна была преследовать, пожалуй, каждый из её шагов, каждое из её действий на рыночной площади с извращённым удовлетворением. Они настигли её в конце улицы. Тихо они подкрались, как кошка к птице. Пекарь, мучные изделия которого в руках Ирины промокли насквозь, первым нанёс ей удар в спину. Она тут же упала в лужу лицом вниз. Паника затуманила её разум, когда она почувствовала, что грязная вода наполняет её легкие. Прежде чем она могла откашляться, её схватили за косу и принудили встать на колени. В отчаянии она пыталась увидеть лица своих мучителей, но попавшая в глаза тина заставляла их нестерпимо гореть. Её сердце билось так быстро, что угрожало разорваться на части. Когда другой мужчина схватил её за затылок, чтобы толкнуть её обратно на ноги, она обмочилась. Среди мужчин раздался смех. Они били и толкали её вниз по дороге, ведущей к рыночной площади, где тем временем снова собрались все торговцы и покупатели. Всё это время крик, горевший в её гортани, был пойман комом чистой паники, сильной боли и раскалённого стыда. Всю мерзкую дорогу вниз она видела лишь гримасы на обочинах, которые глазели на неё, показывали на неё пальцами, смеялись над ней.

Когда толпа сформировала круг вокруг них, пекарю захотелось в качестве устрашающего примера сурово наказать девочку-рабыню. Этот день для него был полон унижений. Его жена унизила его перед покупателями, а дети снова потешались над его шепелявостью. Но сейчас каждый выслушает шепелявого пекаря с избыточным весом. Ещё никогда его не видели с таким решительным выражением лица. Он сжал свои губы и поднял подбородок. Отныне он настоящий мужчина своего времени. С сегодняшнего дня купеческие дети пройдут мимо его ларька только с опущенной головой. Постоянно дразнившие его мужчины, которые перед его глазами заигрывали с его женой, примут его, наконец, как полноценного члена их братства, а его жена вдруг снова обретёт желание делить с ним ложе. Да, с сегодняшнего дня всё обернётся к лучшему.

Двое из пяти членов группы мужчин держали руки Ирины железной хваткой. Кровь текла из её носа и из рваной раны на виске. Её платье теперь состояло лишь из одних лоскутков. Она подняла глаза в поисках помощи. Хотя из-за слёз она не могла ясно различить физиономии ротозеев, чувствовала она, как волна ненависти устремлялась ей навстречу, ненависть, которая была физически ощутима, подстрекая её мучителей к большему насилию и жестокости. Она слышала хохот и видела, как дети строили гримасы. Потом ей нанесли удар в подколенный сгиб ноги, и она снова упала на колени.

– То, что вы видите здесь, мои респектабельные покупатели, друзья и соседи – это паразит, червяк, который, как чума, распространяется в городе и толкает всех на гибель. ― Пекарь искусно выжидал действие его слов, с которыми он, как он благоволяще установил, имел всеобщее внимание людей. ― Тёмные чужие – это отвратительные создания, человекоподобные, но никогда, я повторяю, никогда не дойстойныe звания человека. Не испытывайте никакого сочувствия к ним. Если им позволить свободно ходить вокруг, они ночью придут к вашим домам и не только украдут ваш хлеб, но и ваших детей!

Громкое О! прошло, как волна, сквозь плотную толпу людей.

– Ваших детей будут воровать, да, ― повторил пекарь, который чувствовал себя всё лучше как оратор, как предводитель своры, страстно желающей насилия и власти. ― Они их съедят и потом из их костей приготовят зелье, чтобы погубить весь город. Поэтому, мои братья и сёстры, никогда нельзя выпускать рабов, ни днём, ни вечером, а ночью и подавно. Не разговаривайте с этими существами. Они будут вам за это благодарны. И только тяжёлый труд на полях нашей любимой родины осчастливит их. О да, они счастливы, когда они могут работать на нас! ― На этот раз он оставил висеть свои слова в воздухе ещё дольше, пока напряжение не стало невыносимым.

– Тяжёлая работа возвысит их. Нет, не к нашему статусу, к статусу благочестивого, христианского человека, никогда! ― Теперь он кричал с сыгранным испугом, который хорошо был воспринят. ― Тяжёлая работа делает их образцовым домашним животным. ― Пекарь воссиял, увидев почтение к нему на лицах своих слушателей.

Ирина, сидя на своих изуродованных коленях, выслушивала каждое отдельное слово, наблюдала за каждой отдельной реакцией зевак. Все части её тела болели и пульсировали. Она чувствовала запах высохшей мочи на её ногах. Кровь из носа текла капля за каплей в её полуоткрытый рот. Но она больше не плакала. Теперь в ней не осталось ничего, что заставило бы её плакать. Что-то грубое, нечто животное заменило скорбь. Ирине было неведомо это чувство. Позже она поймёт, что это была убийственная и суицидальная ярость, чистое желание убивать, изувечить.

Когда она поднялась без единого звука, её мучители и толпа людей замолчали, ибо на короткий момент они поняли, что натворили. Перед ними стояла девочка, замученная, униженная, её скелетообразные руки были усеяны ранами и шрамами. Всё её лицо было в крови, облеплено грязью и тиной. Всё это толпа ещё могла бы вынести, если бы не её огромные глаза, налитые кровью из-за попавшей в них грязи. Девочка, казалось, состояла из одних только глаз. Но самым ужасным было их выражение, которое проникнет в самые кошмарные сны всех собравшихся. Эти глаза говорили о голой ненависти, мести и о чём-то ещё, что никто из людей не осмеливался произнести вслух, настолько страшным было это зрелище. Ирина не спеша изучала лица присутствующих. Совершенно спокойная она оглядела и детей, которые только что отвергали её, а теперь стояли, дрожа. Когда солнечный луч сквозь тёмное облако осветил её голову, и перед взорами, казалось, предстал образ Девы Марии, она заговорила. Хотя она и не знала, откуда взялись эти слова, они падали на головы людей словно удары грома.

– Вы, собравшиеся здесь, чтобы присутствовать на этом зрелище. Запомните всё, что вы сегодня видели. Запечатлейте в вашем сознании каждый рубец, каждое пятно на моём платье. Посмотрите на кровь на моём лице. Вы видите это? Теперь посмотрите на ваших детей, ваших любимых. А теперь на ваших стариков. На самих себя. Вы видите себя? Я предвещаю вам высоко и свято, что все Боги этого Мира накажут вас за этот день. Я обещаю вам, что вы тысячекратно почувствуете мои раны в ваших сердцах. Они обрушатся на вас, как удары хлыстом, как иглы они будут мучить вас. Ваших слёз не хватит, чтобы облегчить боли. И тогда вы меня вспомните. Я буду травить вас каждым моим вдохом, пока я живу.

Рыночная площадь была теперь тиха как смерть. Никто из присутствующих не осмеливался пошевелиться. Дети поняли гораздо быстрее, чем их родители, что только что произошло. Ирина плюнула в объятую ужасом массу, торжествуя, что она призвала на них такое проклятие, и хохотала, так что теперь все были убеждены в том, что сам дьявол вселился в тело рабыни, чтобы наказать жителей Яссы за все их прогрешения. Пекарь, совершенно вспотевший из-за страха, что жители города будут мстить ему, поскольку по его вине их прокляли, опомнился первым и закричал сиплым голосом:

– Ведьма! Ведьма! Она прокляла нас! Ведьма!

Как только масса очнулась из своего кошмарного оцепенения, люди присоединились к хору пекаря. Но Ирина лишь смеялась и смеялась и чувствовала себя более свободной, чем когда-либо. Она снова упала на колени, настолько она была развлечена своей собственной судьбой. Нечего было больше терять. Пока и её чары не были разрушены мимолётным взглядом в зелёные глаза мужчины, которого она любила. В мгновение ока он протолкнулся к ней. При этом он выглядел как ангел, посланный Великим Богом – Баро Девел. Она была спасена. Затем он поднял свою руку и сбил её с ног. Она тут же упала на землю, и тьма окутала её.