Читать книгу В синий час - Изабо Кельм - Страница 22

Магический час застал её на пути к Корнелиусу. Ирина не знала другого названия для этого вида неба. Она только знала, что флуоресцирующая синева показывалась лишь на короткое время, всегда тогда, когда солнце уже закатывалось за холмами, но ночь всё ещё страшилась окутать страну целиком в свою темноту. Это было её самое любимое время суток, и Ирина считала, что это подарок Богов человечеству. Синий час в Молдове, тут она была уверена, являлся самым прекрасным в целом мире. Где ещё семь холмов страны погружаются в тёмное золото – до насыщенной синевы?

Космография. Ирина смутно догадывалась, что некая взаимосвязь должна существовать между космографией и этим видом магии – небесной синевой. Она ещё резвее помчалась, лавируя между кустами и деревьями рабского лагеря, ловкая, как кошка, и полная радости, как котёнок. Корнелиус обучит её этой магии! Прибежав к знакомому дубу, она разгребла землю между корней и выкопала ключ. Затаив дыхание, она отомкнула крошечную, забытую деревянную дверь. Затем она огляделась по сторонам. Ни человека, ни зверя не было видно. Сквозь тяжёлую тишину она слышала лишь своё стучащее сердце. Она едва могла поверить своему счастью. Заперев дверь, она почти вприпрыжку добежала до начала леса, который мог быть коварным, если его не знать, и спасительным, если его чтить и принимать.

В сгустившихся сумерках деревья казались чёрными. Их ветви походили на костлявые пальцы ведьмы, но она любила эти деревья. До сих пор они защищали её от всякой жестокости. Лес был для неё безопасным местом. Никто не ориентировался там так же хорошо, как она. Она умело перепрыгивала через корни и точно знала, как добраться до пыльной длинной дороги, ведущей в город.

Когда из темноты вылетела карета, Ирина прыгнула в ближайший ров, к счастью заросший кустарником. Со стучащим сердцем она заметила, как карета остановилась недалеко от её укрытия. Послышались голоса. Хотя карета не отличалась особой красотой, поскольку отсутствовали какие-либо украшения, она излучала нечто угрожающее, авторитет, противостоять которому было очень трудно. Она была небольшая, двухместная, и совершенно чёрная. Её простота сильно контрастировала с двумя величественными лошадьми такого же цвета. Кучер был виден лишь как тень. На основании его тёмных контуров Ирина различила, что он опустил голову на грудь, будто спал.

Когда по прошествию долгого времени всё ещё ничего не происходило, она обдумывала, не рискнуть ли улизнуть отсюда. Но тут распахнулась дверь, и из кареты вышел мужчина. Она видела только его тёмный силуэт. Потом он нагнулся и вновь сунул голову в карету, чтобы другому человеку, мужчине или женщине, не было очевидно, сообщить кое-что. Голос его был глубок и мелодичен. Ирина сразу же восхитилась этим голосом. Ей казалось, что её чувства пробуждаются от глубокого сна. Прекрасное звучание голоса взбудораживало её. Теперь она была заинтересована, что же этот чёрный силуэт хочет сказать. Но сколько бы она ни напряжённо прислушивалась, до неё доносились только обрывки слов.

– Не понимаешь… глаза… она танцевала… забывает мужчина…

Другая теневая фигура, которая всё ещё не шевелилась, вздохнула. Глаза Ирины наконец окончательно привыкли к темноте. Это были двое мужчин. Тот в карете был необычайно высок. Он сидел с опущенными плечами и выглядел как гигант в беде. Ирина чуть не рассмеялась от этой мысли, но сразу остановилась, когда её пронзила мимолётная мысль, которую она не могла удержать.

Первая тень внезапно приблизилась к ней, она остановила дыхание. Что-то было странное в его походке, но в темноте она была не в силах разглядеть, что было не так. Он остановился в нескольких шагах от неё, и она совершенно онемела. Заметив, что он спустя некоторое время всё ещё стоял и не двигался с места, она осмелилась взглянуть прямо на него. Откинув свою голову назад, он смотрел на звёздное небо.

Если существовало что-то вроде совершенства, то оно было воплощено в этом мужчине. Ирина представила себе художника, который имел бы задание рисовать его, но в качестве образца имел бы только его прекрасный голос – и то, что она теперь видела перед собой, было бы шедевром этого художника. Густые волосы цвета эбенового дерева обрамляли его словно из мрамора выточенное характерное лицо. Это был облик героя, излучающий мистическое сияние в молодой ночи. Сердце Ирины забилось сильнее. Уже давно она не ощущала это совершенное чувство тепла и счастья. Когда он снова посмотрел вниз, это лицо навсегда выжглось в её душе. Глаза, излучающие бездонность Земли, были обрамлены густыми бровями и придавали ему выражение силы. Короткая борода ещё больше украшала его лицо. Нос был прямой и пропорциональный. Он был широкоплечий и высокий. Чёрные обтягивающие брюки подчёркивали его мускулистые ноги, так же чёрная, свободная рубашка облегала его широкие плечи. Она попыталась выяснить его возраст, но потерпела неудачу. Было ему тридцать или сорок лет? Ирина имела весьма ограниченное представление о мужском возрасте. Он снова заговорил, и она повторно затаила дыхание. На этот раз она отчётливо слышала его.

– Она самая очаровательная девушка, которую я когда-либо видел в своей жизни, ― он повернулся к карете. ― Ни одна из турецких танцовщиц не может сравниться с этой рабыней.

– Я понимаю, но что с Марией? В последнее время она страдает частыми головными болями и…

Хотя она слышала их только издалека, второй голос показался Ирине знакомым.

– При чём тут я?

Ирина вздрогнула. Его голос потерял прелестный звук. Теперь он напоминал острый нож.

– Наше бракосочетание было ошибкой.

– К сожалению, вас связывает священный союз.

Он сжал руку в кулак.

– С каких это пор ты веришь в священность брачного союза? Разве мне не позволено испытывать блаженство? Нет, у меня другие планы.

– Я предполагаю, что эти планы имеют дело с рабыней?

Оба мужчины молчали, при этом они предприняли ночную поездку в карете, чтобы один раз совершенно спокойно поговорить друг с другом. Они молчали так долго, что Ирина вдруг болезненно осознала, что сидит на корточках в крайне неудобной позе. Долго она не выдержит. Бусинки пота стекали по щекам и заставляли её пошевелиться. Она ладонью вытерла щеки, так как они мучительно чесались.

– Эта девушка – для меня весь мир. Понимаешь? Весь мир, со всей его жестокостью и грязью.

– Грязь и жестокость? Для меня это звучит так, как будто она жуткая личность.

– Потому что ты никогда ещё не любил, поэтому ты ничего не понимаешь. ― Голос его вновь приобрёл мягкость. ― Она была не только этим. Когда она танцевала, она была огнём, светом.