Читать книгу В синий час - Изабо Кельм - Страница 6

Яссы, столица княжества Молдова, 5 июля 1579

Фиолетовая шаль вокруг её бёдер была единственной драгоценной вещью, которой владела она, рабыня. Посреди нищеты, которая была её жизнью, она выражала отчаянную гордость своей матери, которую та так и не утратила, несмотря на годы унижений. И всё же её мать никогда не запрещала ей пробираться тайком на рынок с другими детьми, чтобы, как и сегодня, воровать. Еда у монахов в рабском лагере была червивой, и её было недостаточно, чтобы накормить одиннадцатилетнюю девочку. Поэтому воровство было негласно разрешено, попрошайничать же мать ей строжайше запретила.

Однажды, когда ей было всего лишь шесть лет, и срезала грозди винограда на монастырских полях вместе с другими рабами, она попросила милостыню у османа, державшего путь верхом на коне к мечети мимо монастыря. Она углядела его белый тюрбан и яркую красочную одежду через виноградные лозы и была загипнотизирована его опрятностью и богатством. Впервые она увидела свободного человека, который не сновал вокруг в чёрной монашеской рясе, и ещё долгое время после этого полагала, что все люди вне монастырских стен выглядят как этот осман. Она до сих пор с удовольствием вспоминала, как он, завидев её, спустился с лошади и с улыбкой взял её на руки. Белые зубы и густые усы украшали его добродушное лицо. Но когда её мать увидела это, она вырвала свою дочь из его рук, дала ей пощечину и бросила под ноги мужчины два дуката, которые он дал её девочке. С тех пор она никогда больше не осмеливалась просить милостыню.

Вздохнув, девочка прислонилась к стволу дуба, чья густая листва защищала её от палящего полуденного солнца. За лето её кожа приобрела оттенок тёмного мёда. Жара была настолько удушающей, что цвета рынка, казалось, сливались друг с другом. Она подумала о Бахлуй, узкой коричневой реке, бесшумно текущей через город, и о прохладе, которую она могла бы ей подарить.

Её желудок свело от голода. Она устала. Чтобы отвлечься, она наблюдала за торгом трёх молодых черкесов, заявленных как братья, которые стояли оголённые по пояс на деревянном помосте посреди рыночной площади и смотрели на своих потенциальных покупателей холодными глазами. При этом они выглядели такими гордыми и величественными, как будто сами могли принять решение о своей судьбе. Поскольку черкесы были молоды и сильны, торговец, сам иностранец, быстро избавился от своего товара. С ухмылкой на лице и большой денежной суммой он исчез с рыночной площади. Покупатель, который несмотря на нестерпимую летнюю жару был одет в длинное чёрное пальто, повёл закованных в кандалы братьев с помощью своих слуг к простой повозке, на которой они скрылись в облаке желтоватой пыли. Толпа вокруг помоста разошлась. Теперь, когда представление закончилось, и девочка не могла направить свои мысли на что-то другое, голод мучил её всё сильнее и сильнее.

Сладкие, кислые и острые запахи, доносившиеся от тележек с едой, стоящих неподалеку, доводили до слёз, ей потребовалось немало силы воли, чтобы просто у всех на глазах не взять себе то, чего она жаждала.

Совсем немного времени прошло с тех пор, как она отослала обоих мальчиков, и всё же ей казалось, что она ждёт уже несколько часов. Столько времени им никогда не требовалось. Все товары, вероятно, слишком хорошо охраняются, подумала девочка. Был разгар сезона, и ни один из торговцев не мог позволить, чтобы его товар был украден грязными маленькими цыганскими детьми.

Наконец она услышала пронзительные голоса из толпы:

– Ира, ― кричал семилетний Раду, который, запыхавшись, подбежал вместе со своим пятилетним братом Владом.

– Сколько ещё раз я должна тебе повторить, чтобы ты не называл меня по имени при других, когда мы собираемся сделать то, что обычно делаем, когда мы голодные, ― прошептала она Раду, притянув его к себе за его худые ручки. Она говорила шёпотом, хотя точно знала, что они были в безопасности, даже если их кто-то услышит, так как они разговаривали на цыганском языке – языке рабов, непонятном для большинства молдаван.

Раду пристыженно опустил голову. Его брат, слушавший лишь краем уха, с тоской смотрел на фаршированные с мясом пироги, лежащие в тележке неподалеку. Они оба были черноволосые, оба одеты в огромные мужские рубашки и босоноги, как и она. Тотчас же ей стало жаль Раду, которого она так жёстко отчитала. Она постоянно забывала о том, что он был самый впечатлительный и ранимый из всех, кого она когда-либо встречала. Но и просить прощения она не хотела, чтобы он скорее смог понять, как люди на самом деле относятся друг к другу.

– И, кроме того, меня зовут Ирина, а не Ира, ― добавила она мягче, но всё ещё властно, чтобы оба мальчика поняли, кто устанавливает правила и за кем остаётся последнее слово. К тому же Ирина звучало для неё намного приятнее, чем Ира.

– Кто будет сегодня тем бедолагой, у кого мы отнимем обед, чтобы отдать его бедным? ― спросила Ирина полушутя-полусерьёзно. Для неё воровство являлось игрой, в которой она могла проявить свою любимую фантазию. В этой фантазии она олицетворяла Робин Гуда и была героиней, а не воровкой, которая должна скрыться с украденным куском хлеба в грязный угол. Легенда о Робин Гуде, которую рассказывали в княжестве Молдова уже более 120 лет, когда и туда из Италии через Венгрию и Польшу пришла эпоха Возрождения, пользовалась самой большой популярностью у рабов.

– Там был дом, весь в цветных окнах. Дом совсем покосился с одной стороны, а окна были такие красивые, разноцветные со стеклянными камнями: зелёными, красными…, ― пролепетал маленький Влад, чей художественный талант проявился рано.

– Раду, ― прервала его Ирина, обратившись к его старшему брату, ― где этот дом, хорошо ли он охраняется, и почему вы выбрали именно этот дом?

У неё больше не оставалось терпения. Голод уничтожил все человеческие чувства в ней.

– Отсюда направо вверх, нужно дойти до конца улицы, а потом налево. Это тот дом с разноцветными окнами, что стоит на перекрёстке. Хозяин хранит свою еду в шкафу у заднего входа в дом, ― сказал Раду. Взгляд его был неподвижен.

– Тогда вперёд, ― произнесла она громче, чем планировала, и сразу же двинулась к той улице, что Раду только что описал. Лишь на полпути она заметила, что оба мальчика за ней не последовали. Она была вынуждена вернуться. Запыхавшись, она собрала всю силу воли, чтобы не побить обоих отщепенцев.

– Почему же вы не идёте?

– Там живёт колдун, ― пожаловались одновременно братья. ― Я не хочу превратиться в лягушку. Они скользкие и противные, ― прибавил Влад. ― И я не хочу, чтобы меня сожрал Стригой, ― прошептал Раду.

Ирина, конечно, знала, о ком он говорит – о существе, которое напоминает мертвеца и незримо питается кровью своих жертв.

– Кто вам это сказал? ― спросила Ирина. Её всегда необычайно интересовало нечто жуткое и неизвестное. Теперь она больше не могла сдержать своего любопытства; она должна была непременно выяснить, как выглядит этот колдун, который к тому же ещё и Стригой.

– Другие дети нам рассказали, что он наколдовал это жаркое лето, чтобы растения на боярских полях погибли. Тогда они не смогут больше платить дань османам, ― сказал Раду, довольный тем, что смог рассказать Ирине что-то, чего она ещё не знала.

– Я принесу нам еду. Не ждите меня, ― приказала она им спустя немного времени. ― Возвращайтесь в лагерь, и не говорите никому, где я. Я скоро вернусь.

И она пошла, не дожидаясь ответа, медленными, но решительными шагами навстречу своей судьбе.