Читать книгу Калі цвіла чаромха (зборнік) - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 21

Наташа Нестерова, студентка второго курса престижного факультета иностранных языков областного пединститута, то есть вполне взрослая девушка, уже испытала на себе облагораживающее воздействие нескольких увлечений и «одной, но пламенной страсти», как сказал Лермонтов.

Она часто находила у любимых поэтов настолько точные определения ее душевного состояния в разные моменты жизни, что плакала от радости узнавания самой себя в бессмертных творениях великих. Гении – они и есть гении. Она не смогла бы написать так страстно и проникновенно, но это обстоятельство ее нисколько не беспокоило.

Наташа была разумной и скромной. Она понимала, что «кесарю кесарево, а Богу Богово», и поэтому, уважая с самого раннего детства все виды печатной продукции и мечтая хоть что-то свое увидеть напечатанным в книге, выбрала себе очень полезную специальность: английский язык.

Она хотела стать переводчиком и, таким образом, участвовать в таинстве приобщения не владеющего иностранными языками большинства населения к творчеству современных английских и американских писателей. Ее переводы появятся в книгах с твердыми обложками, и она станет как бы соавтором талантливых людей. А в свободное время она будет писать свою собственную прозу – для души, а если получится, то и для всего народа.

Жаль только, что переводческого отделения у них на факультете не было, а о том, что оно есть в Москве, в институте иностранных языков имени Мориса Тореза, Наташа узнала уже будучи студенткой. Впрочем, разве могла она попасть в столичный институт после обычной провинциальной школы? В Москве столько спецшкол, дорогих репетиторов и блатных абитуриентов, что надо забыть об этом совершенно нереальном варианте и спокойно учиться там, куда удалось поступить.

Именно так и сказала Наташе преподавательница английского языка, а ей можно было доверять, потому что когда-то она сама училась в московском институте и ее племянница недавно туда поступала – правда, безуспешно. Наташа сразу же успокоилась и стала со свойственным ей старанием и, как следствие этого, заметным успехом постигать премудрости английского языка.

Две ее подруги поступили в пединститут в родном городе, а она все-таки училась в областном центре и чувствовала себя если не выше их на голову, то, по крайней мере, совершенно другой – более взрослой и самостоятельной, не такой, как они, боявшиеся оторваться от маминой юбки.

Наташа уже читала перепечатки запрещенных произведений знаменитых авторов, о каких подруги не знали, да и не хотели знать – Александра Солженицына, Михаила Булгакова, Осипа Мандельштама. Она цитировала им стихи Андрея Дементьева (которого они, впрочем, тоже не читали):

Подруги не очень-то понимали смысл этих замечательных слов.

– Как можно гениально слушать флейту? С особым вниманием, что ли? – пожимали они плечами.

– Да нет, – объясняла им Наташа, – это нельзя понимать буквально. Здесь говорится о чуткости человеческой души, о необычайной способности воспринимать и ценить прекрасное. Это ведь тоже своего рода талант.

Но девушкам было некогда думать о прекрасном – они уже думали о моде, перелистывали свежие журналы, взятые на вечер из читального зала, и обсуждали длину имеющегося или предстоящего пальто.

До смешного однообразная и немодная одежда, висевшая в провинциальных магазинах, и скромный достаток родителей не позволяли девушкам впадать в мещанство и потребительство. Но даже в то небогатое время существовала такая прекрасная возможность почувствовать себя нарядной и уверенной среди сверстниц, как пошив платья или юбки собственноручно или у недорогой портнихи.

Наташа тоже не отставала от подруг и на каникулах немалую часть свободного времени проводила в обществе швейной машинки. А что ей оставалось делать? Отечественные фабрики из года в год строчили скучные юбки из брючной ткани, а фасон платьев был одинаковым и для тонких, и для толстых.

Женщины, жившие в провинции в 70-х годах прошлого века, хорошо помнят, каких усилий им стоило быть нарядными и модными в далекой, но, как принято считать, прекрасной юности.