Читать книгу Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - - Страница 12

– Нет! Свет не включай, я тут всё знаю,– предупредила Дуся Владимира, увидев или почувствовав, что тот хочет зажечь лампу. Села на кровать и объяснила: – Связалась с придурком и даже хуже. Сам сидит, а тут пооставлял соглядатаев из родни и своих дружков. Подлюки так и смотрят – куда и с кем пошла. Не думай, что я бл@дь и кидаюсь первому встречному на шею, потом ты всё поймёшь. Со своими алкашами я не связываюсь, так как болтают языками хуже нас баб, а ты не пьёшь и здесь не живёшь.

Прижалась и прошептала: – Ты уже догадался, что я к тебе не на чай пришла?

– Да вроде бы,– шепотом ответил он, нащупав, что на ней ничего лишнего не надето. Койка скрипнула, и она шепнула: – давай на полу. Первый раз они, молча сопели, молча, целовались, да так, что задыхались. Когда после вспышки неистовой страсти дыхание у них успокоилось, Евдокия шепнула: – Видно сам всевышний послал мне тебя.

– И часто он тебе посылает?

– Да когда как, – созналась она,– но не чаще двух раз в год, если считать, что раз в год я езжу на свидание со своим каторжником. Ты у меня нынче после мужа первый. Недавно я слушала ревнивый бред, теперь только на следующий год мне предстоит очередное "счастье". Счастье она произнесла с иронией, помолчала и спросила: – А я у тебя, которая по счёту?

– После жены вторая.

– Да ну!?

– Сколько есть, лишнее не могу на душу взять.

– Другой бы и прихвастнул, значит, я не ошиблась, тебе, как и мне, слава не нужна, шепнула она, повернулась к нему и, попросила: – Поцелуй меня….

– Бог дал мне такое желание, но не дал нормального мужика, даже плохонького и то отобрал, где же, милый, справедливость? Когда я девчонкой встречалась с Кехой, он уже тогда ревновал меня к каждой собаке, думала, что поженимся и пройдет эта его дурь, а он приревновал меня к родне. На свидании в первый год спросила: – Что мне делать, если захочу мужика?

– Узнаю,– закричал,– убью! А когда приезжаю к нему, то какой из него муж? Первый раз начала раздеваться, он штаны обтрухал, меня голую увидит, трясётся весь, толком ничего сделать не может. А меня от этого, от злости аж трясёт, утром выйду от него, и не поверишь, первому встречному хочется отдаться. У меня и квартира хорошая, но боюсь, узнает и зарeжeт. Или на свиданке, или когда придёт. Иногда думаю, – бросить все к чёртовой матери, уехать, выйти замуж, родить, как все бабы, но опять подумаю, – кому нужна? Куда ехать? Да и если заведу семью, Кеха освободится, найдет и не только меня, но и безвинного человека порешит. Да и боюсь я куда-то ехать, в незнакомые места.

Евдокия была старше Владимира на шесть лет, довольно плотная с небольшим избытком веса для её роста. Ноги были короткие, несоразмерная,– так можно было сказать о её фигуре и безмерная, так можно было сказать о ней самой, так как, едва отдышавшись и отдохнув, она начала вновь настраивать Владимира.

– Как ты с мужем живёшь?– поинтересовался он после третьего раза.

– Когда это у меня систематически, то больше двух раз в сутки мне не требуется, а если на работе устану, то и раза довольно. С тобой у меня – это, как разрядка сейчас, во мне, как в электровозной батарее накопилось столько энергии, что мне её нужно растратить.

– Значит, когда растратишь, будешь накоплять впрок, так что ли?

– Да,– не скрывая, созналась она. Тороплюсь я из-за того, что у меня сейчас наступили "золотые" денёчки, когда можно не предохраняться, через неделю, если тебе не надоем, у нас будет перерыв.

– А ты беременела?

– Аборт сделала, когда Кеха сел, а зря. Испугалась тогда, что ребёнок свяжет по рукам, и сделала, о чём уже много раз пожалела. Помолчали. Дуся вдруг спросила: – А жена тебе голой даёт?

Владимир промолчал, а она прошептала:– жаль мне тебя, наверное, с презервативом?

– Минимум с двумя.

– Дурочка она у тебя. Да, Володя, на людях делай вид, что ты меня почти не знаешь, договорились? Завтра мы не работаем, если ты не против, то я приду, согласен?

– Согласен,– прошептал он ей и поцеловал.

– Володя, я пойду, проводишь меня, вернешься и спи. От хозяйки можешь не скрывать, то есть не врать, что ты со мной что-то имеешь, но и не говори лишнего. Жизнь научила Евдокию тайным утехам и как бы она не хотела провести с ним всю ночь, и даже день, она ушла. Вернулся он, когда петухи пели во второй раз.

Авария на шахте оказалась более серьёзной, чем определил бригадир, кроме подкулачной рамы и "кулаков", осмотрщики ствола обнаружили, что клеть сорвала примерно 20 метров направляющих брусьев, по которым она скользит в стволе, выбила расстрелы, к которым крепятся направляющие, и это всё потребовало дополнительных работ. Был повреждён и трос, когда нарушенную часть троса отсекли, оказалось, что на барабане подъёмной лебёдки его на два витка меньше, чем это требовали правила безопасности. На складе техснаба троса не оказалось, и полетел снабженец комбината "Забайкалзолото" на завод изготовитель выбивать новую бухту. Новый трос требовал испытаний. Созданная комиссия искала не столько причины, сколько виновника, стрелочника, за любую аварию кто-то должен был обязательно понести ответственность. На виновника сваливалась вся вина, его наказывали, следовал общий вздох облегчения… до новой аварии.

На шахтах существуют довольно жёсткие требования к шахтному подъёму, каждый день, утром, по стволу на крыше клети проезжают осмотрщики. Они проверяют состояние крепи ствола и делают отметку в специальном журнале. Машинист, который работает на лебёдке, по шкале глубины шахты и по движущейся стрелке, знает в каждый момент, где, на какой глубине находится клеть. Но вся беда состояла в том, что не было у машиниста информации – как движется трос по стволу шахты,– с нагрузкой или без, в ту смену машинист не смог определить, или клеть движется, или только один трос, а клеть где-то висит заклиненная. Ликвидация аварии затягивалась, по крайней мере, до конца следующей недели.

На вторую ночь Евдокия заявилась чуть позже, Владимир окна закрыл, на двери повесил покрывало, чтобы не светило на улицу. Включил настольную лампу, которую купил днём, и снял рубашку. От вида мускулистого тела женщина мгновенно вспыхнула таким желанием, что Владимиру показалось, что она озверела, что озверев, готова съесть его живьем, глаза её заблестели, она громко задышала, в одно мгновение сбросила с себя всё, представ перед ним в прекрасной наготе. Хоть и говорят, что все женщины одинаковые, что нет большой разницы, но и на своём малом опыте Владимир убедился, что интимная встреча может быть обязанностью, как, скажем, ежедневная работа, а может быть праздником, наслаждением.

Вторая ночь прошла не менее бурно, чем первая, узкий луч настольной лампы превратил комнату в дикую пещеру разбудив в них первобытную страсть.

По дороге домой договорились сходить днем в лес, июль был с жарой, дождями и говорили, что уже появились грибы. Евдокия самым подробным образом проинструктировала Владимира,– куда, во сколько и какой дорогой идти, и где её ждать. На этом они расстались.

Владимир взял у своей хозяйки ведро побольше и, как условились, пошёл, в указанном Дусей направлении, только дошел до берёз, сразу стали попадаться молоденькие подберезовики. Плотные, ровные крепыши как бы говорили,– ищи нас и не пожалеешь. Окрестностей Владимир не знал, далеко от дороги не заходил, шёл вдоль неё, медленно продвигаясь до третьего мостика через ручей, который петлял по широкой пади. Вышел к третьему мостику чуть позже условленного времени и тут же увидел Евдокию, которая махнула рукой из березняка. Встретившись, они прошли метров сто по ручью. Евдокия знала это место, и сразу направилась к скале, нависавшей над зарослями, которые стояли густой стеной укрывая от чужого взгляда, случайного прохожего. Под майкой и простым костюмом х/б у Евдокии ничего не было надето, а в 24 года ещё нет необходимости долго готовиться к любовным утехам. Почувствовав обнаженные тела, начали звереть комары, к которым тут же присоединились злые оводы. Туча гудела и больно кусала самые нежные части тела.

– Ну, cуки! Не дадут даже, прочувствовать мужика, – прошептала Евдокия, не успев даже раздеться. Обмахиваясь веткам выскочили на заросшую лесную дорогу. В глубине леса грибов почти не было, земля в рощах ещё не прогрелась, и все грибы попадались вдоль дороги и по опушкам. Хоть грибы и не были главными в их встрече, грибов они набрали, набрал, конечно, Владимир.

– Я очень редко, Володя, хожу в лес, одна ходить боюсь, да и лень вперёд меня родилась, мне бы лучше полежать…

– С мужичком? – съязвил Владимир.

–Это моя голубая мечта,– созналась Дуся, не заметив в вопросе Владимира язвительной насмешки.

Расстались они, когда тени от предметов вытянулись, вдалеке небольшое стадо коз, прошло, поднимая пыль. Евдокия ушла домой другой дорогой, сказав на прощание: – Приду, жди.

Хозяйка обрадовалась первым грибам и тут же принялась их чистить, на грибную жареху.

– Много напрело?– спросила она своего квартиранта.

– Начали только, где прогрело, там есть.

– Грузди не попадались?

– Да нет, я что-то даже мест груздёвых не встретил, на родине у меня они чаще всего по визильнику встречаются, а здесь, если будут, то позже.

– Володя, сходи лучку да укропчику нарви,– попросила хозяйка, мешая грибы и с удовольствием вдыхая грибной запах.

Солнце зашло, когда они сели за стол.

– Может самогонки под грибы налить?

– Зачем? Вкус перебивать,– отказался Владимир.

– А я уже второй год в лес-то не хожу, зайду в березняк, и у меня от берёз голова начинает кружить. В городе я ничего, хожу, а вот в березняке не могу. Не ходок, а вот грибов попробовать охота.

– Грибы я вам, Марина Егоровна, нынче организую, люблю собирать, грибы будут, и ягоды будут, голубика к Ильину дню поспевает, а до этого дня я похожу, присмотрю, где она есть.

– А ты и праздники церковные знаешь?

– Да нет, в Ильин день у меня мать родилась, как у матери день рождения, так пора за голубикой.

Евдокия не пришла, ждал он её до полночи, не дождался, уснул и до самого утра ни разу не проснулся. После завтрака принялся за дрова. Зимой колоть берёзу одно удовольствие, успевай только тюкать по чурбакам, кололись ровно и быстро, а летом, если бы его подрядили рубить берёзу за деньги, он бы отказался, колол ради хозяйки и, как считал, ради зарядки. После каждого разрубленного на неравные части чурбана, растерзанного его физической силой и смекалкой, он усмехался и как бы говорил про себя: – Как ты, чурбачок не сопротивлялся, а я тебя одолел!

Убрав поленья в поленницу, принимался за следующий чурбан. Владимир, насколько помнил себя и свой городок, знал, что соседи собирались вечерами посидеть у кого-нибудь на лавочке. Сидели, и беседа лилась и журчала, как журчит лесной ручеек, негромко и размеренно до самой ночной тьмы, мужики курили, а женщины вели свои бесхитростные разговоры.

– Марина Егоровна, а почему у вас соседи вечерами не собираются на посиделки?

– А кому собираться-то, сынок? Раньше мы, до потёмок сидели. Молодым не до посиделок, а старые, кто умер, кто отсюда уехал, народа-то почти не осталось. Да и очень люди изменились, жадности стало больше, и пьют сейчас намного сильнее, чем раньше. На шахте как деньги дадут, так работу бросают, пьют, как перед концом света, пока деньги не пропьют, на работу не ходят, а когда такое раньше было?

В общежитии он бы не знал, куда себя деть, а здесь домашней работы было вдоволь. Навоевавшись с чурбаками, шёл окучивать картошку, в огороде раздевался до трусов и загорал, дела домашние были известны с детства и делал он всё, за что брался, легко и быстро. С детства умел обходиться минимумом благ и удобств, времянке был рад, а хозяйка была рада своему квартиранту, на одних дровах она экономила на самогонке, которую споила бы рубщикам. Пенсия была меньше его стипендии, выручал огородик, курочки и бабкина экономия.

Евдокия, которая не вошла, а ворвалась в его жизнь, заставила взглянуть на взаимоотношения мужчины и женщины совсем по-иному, чем он знал об этом до неё, с любимой женой он не получал такого упоения как с нелюбимой. Теперь он начал понимать, что интимные встречи с женой, которую хочешь, походили на скучную обязанность. Они отдавались друг другу, потом следовал сон и утром расходились до вечера. Он был у неё первый, как и она у него. Галина внушала Владимиру, что супружеские обязанности должны быть умеренными и скромными. С Полиной в страсть вмешалась если не любовь, то симпатия. Евдокии он, наверное, понравился, она не успела его толком ни рассмотреть, ни узнать. Ей двигало одно желание – иметь мужика, без малейшей примеси чувства. Но такого наслаждения он не получал от жены, которая, согласно его теоретическим взглядам, должна быть ласковее Дуси. Но когда теория начинает расходится с практикой – теорию пересматривают.

Дуся пришла следующей ночью и матом объяснила, что Кехина родня засиделась у неё в гостях.

– Так и не поняла,– меня пришли пожалеть, или Кеху жалели, во втором часу ночи ушли. Все расспрашивали, как он там. Свиданку раз в год дают, родне он запрещает ездить, с роднёй не станешь спать. Езжу я, вот и интересуются, как съездила. Хоть отчёт пиши. Иногда она забывалась, что не в шахте и по-мужицки выражалась.

– Дуся, ты же женщина, прекрасный пол, а материшься хуже сапожника,– выговорил ей Владимир.

– Извини, Володя, привыкла я в шахте лаяться, каждый норовит облапать, обсопливеть, как тут не загнешь матом! Уже так привыкла, что иногда надо бы сказать спасибо, а вылетает …. Прости. Ты меня, Володя, одёргивай, забываюсь.

Евдокия приходила и раздевалась полностью.

– Тебе нравится быть голой? – спросил Владимир

– Очень,– созналась она,– меня от моего тела начинает забирать, а от твоего я как с ума начинаю сходить, если бы можно было, я бы и по улице голой ходила.

– А вот моя жена считает, что раздеваться даже перед мужем чуть ли не разврат,– со вздохом сказал Владимир.

– Милый, дуры те бабы, которые сдерживают свою страсть, свое желание. Стыд у них перевешивает желание, а когда скопляется в душе такой бабы много неизрасходованного, то начинаются разные психические заболевания. Раз я пришла к мужику и с ним рядом легла, то чего или кого стесняться? Мы все разные и что одной бывает в меру, другой это как затравка, мне кажется, что каждый по-своему с ума сходит, а что положено, что нет, то в этом пусть двое разбираются, не так ли? Помолчала и продолжила: – Вообще, хочу я быть жрицей любви, получать и дарить наслаждение.

– А как ты решилась на меня?

– А что? Мужик ты видный, плотненький, женат, а раз не пьёшь, то самостоятельный. Учить тебя не надо, сам знаешь, чем и куда, а мне большего и не надо, Одно боюсь, что привыкну к тебе, а отвыкать бабам, знаешь, как не просто.

– А ты не привыкай,– посоветовал он ей.

– Это от нас, милый, не зависит. Вот ты можешь сказать мне,– чем тебя жена завлекла? Много девчонок, а вот почему-то вам нравится одна, как я Кехе понравилась и он мне. Мне бы его, арестанта, ненавидеть надо, а я, как дура, на свиданки езжу. Жду.

Владимир откровенно улыбнулся, Дуся заметила и сказала: – Жду душой, а тело хочет другого. Тело – грешное, душа безгрешная. А ты, Володя, не улыбайся, когда ты со мной, то я тебе в это время самая желанная. Ты вот не сказал мне, за что жену полюбил?

– Мне теперь, Дуся, кажется, что я её не любил.

Та от удивления села рядом и спросила: – Как не любил? Зачем же женился?

– Я в этом, Дуся, до тебя даже себе не признавался. Видимо женила меня моя женилка. Нравилась в школе моя соседка, я с ней даже дружить договорился, но на лето устроился на работу и ни разу к ней не пришёл, когда начались занятия, попробовал вызвать её на встречу, а она на меня ноль внимания, ходил злился, а тут моя мне улыбнулась, попросила проводить, заинтересовала откровенным разговором и стали мы с ней встречаться, вернее стал я её провожать после уроков домой. Дальше поцелуи, ласки, всё было впервые, захватывающе интересным. Я с ней себя начал чувствовать взрослым, да и она, по-видимому, испытывала то же самое. Она училась, я служил, после службы поступил в институт и мы поженились. Уже женатым встретился с той девчонкой, и так сердце при встрече заныло, что даже высказать не смогу, как стало мне хорошо. Она улыбалась, а я, вспомнив обиду, решил остаться верным жене. Кроме тоскливых супружеских обязанностей, жизнь усложняется тем, что жена хочет, во что бы то ни стало остаться в Иркутске. А я хочу съездить на работу по распределению, молодым специалистам есть льготы, да и платят на производстве гораздо больше, чем в городе. Хочу подзаработать, одеться, обуться, набраться опыта, практики, а потом уже думать о городе. Жена же ни в какую. Чувствую, отдаляемся мы всё дальше и дальше, если не останусь в городе – мы расстанемся.

– Запутался ты, Володя, в двух бабах, мне кажется, что ты прогадал, женившись на своей. Я бы на твоём месте предпочтение отдала соседке. Владимир сознался: – А до тебя, Дуся, даже не предполагал, что без настоящей любви можно получить такое огромное удовольствие от женщины. Евдокия улыбнулась и потрепала его за волосы: – Я тоже, когда-то точно так же думала, но со временем мы начинаем чувствовать по-другому. Был бы Кеха дома, всё бы было по-другому, но видно судьба моя такая. Не понял он, то ли сожалела она о своей судьбе, то ли радовалась.

Рассказала она ему и про случай с рыжим, над которым потешались шахтёры:

– Трепло этот Рыжий такое, что трёх баб переговорит, стоит какой бабёнке ему улыбнуться и пошёл болтать, что она его любит. Прошлый год перед днём шахтера я поулыбалась, и он решил, что всё, готова, влюбилась в него и жить без Рыжего не могу. Есть у него друг Витька Стебнёв – алкаш первейший. В субботу приходят ко мне, приносят литр водки. Поздравили с наступающим и попросили разрешения выпить в честь праздника. На дворе лето, закуска есть, я на стол накрыла, стаканы поставила. Рыжий – это Сашка, начал разливать, себе по полному, а мне чуть–чуть. Я возмутилась и говорю, что я в шахте не работаю, что пить не умею, лей, говорю, и мне полный. Вижу, у него от радости глазки засверкали, мол, подпою и его Дуська. Выпили одну бутылку, другую, достаю ещё, третью выпили. Мужички окосели, Рыжий полез целоваться, люблю, говорит, люблю сильно. И тут я подняла их обоих, открыла двери и говорю: «А ну-ка, ё@@ри, давайте по домам, пить не научились, а туда же лезете». В постель вас пусти, так обоссыте! Шум подняла, соседи выглядывать стали, я этих алкашей выгнала и двери закрыла. Сделала это, специально, чтоб видели, как я мужичков выставляю. Витька вышел на работу и рассказал, как они с Рыжим на бл@.дки сходили. Смеху было на всю осень. Проходу долго не давали Рыжему, отвадила я любителей пи….ки, да и мои соглядатаи убедились, что берегу честь Кехи, написали, он там смеялся и хвалил меня при встрече.

Между делами она рассказывала о себе: – Родилась и выросла здесь, после семилетки пошла в ремесленное училище на камеронщицу – это машинистка шахтного водоотлива. Во время войны и после войны в шахте народу было очень много, это сейчас бригада всю работу делает, а раньше каждую операцию делали отдельно, одни бурили, взрывники взрывали, откатчики вручную грузили породу в вагонки, крепеля крепили. Много бабья было: в шахте, на камероне, стволовые были бабы, у геологов, у маркшейдеров бабы в основном работали, утром на горизонте народу была тьма, с утра выходили слесаря, электрики, путевые рабочие, канавщики. Одно время здесь много было вербованных, вот тогда-то я и насмотрелась! Была молоденькой, глупенькой, шустренькой, и была любопытной. Мужики меня берегли, но с бабами не стеснялись. У меня возле насосов в камере тепло, мастер приводит бабенку, двери закрывает, а мне командует, – отвернись Дуська! Повалит её на фуфайки и понеслась. Закончат, и говорит,– все, можешь смотреть. А вот бабы все какие-то бессердечные, мастер говорит,– отвернись, не смотри! А баба наоборот говорит, – смотри, девка, учись!

Не все соглашались, некоторые, отпор сразу давали, к тем не приставали, а некоторых водили иногда почти всю смену. Тогда в шахте тоже, случалось, выпивали, но осторожно, а сейчас из шахты бывает на карачках выдаются, лыка не вяжут. Если получку дают после обеда, тогда вторая смена пьёт прямо в шахте. А водку берут им в магазине стволовые, что на верху, им шахтёры или перед сменой деньги отдают, или в вагонетке посылают, иногда по ходкам ходят, если мастер у ствола сидит и караулит. Напьются, ко мне пристают, сам, лыка не вяжет, а лезет, лапает. Иногда одна останусь и думаю,– зачем, и за что мне такая жизнь досталась? Единственной бабьей радости лишена. Одна работа без просвета. Был бы ребёнок и то бы заботы были, а то одна, как перст. Начну своему недоумку на свиданке о своей жизни выговаривать, а он ревёт, – убью, если на…шь! Ты, наверное, там порешься, узнаю, порешу!

"Золотые" бабские деньки у Евдокии закончились, она предупредила, что дней пять она к нему ходить не будет.