Читать книгу Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - - Страница 24

В десятом часу разбудил их маркшейдер, который опохмелился и желал выпить с земляком.

– Когда хоть танцы закончились?

– Да только легли,– зевая ответил Николай.

– Неправда Никола, я в пять в клуб ходил, никого не было.

– Так ты, Боря по пьяни не в тот клуб попал.

– В тот, в тот Николай. Вставайте, сегодня праздник. Да! Поздравляю вас товарищи с праздником! За который надо выпить. Пойдемте ко мне. Борис уехал к своей даме сердца, я совсем один, посидим, поговорим, никто мешать не будет.

– Володя, как моя кадра танцует?

– Отлично, Боря.

– Кто воспитывал?! Но предупреждаю!

Собрались и пошли к Борису. Снежок засыпал посёлок, но следов ещё не было видно.

– Спят все ещё, – проговорил Борис, но скоро проснуться и начнётся грандиознейшая пьянка.

У Бориса было тепло и чисто.

– Вы уж меня извините, парни, сами знаете, я холостяк, закуска будет холостяцкая. Никола, открывай консервы. Володя, бутылки под столом, доставай, открывай, будем пить.

Николай открывал банки, Владимир открыл бутылку «хереса».

– Хочу Володя весной отсюда свалить. Ребята пишут, что на материке больше имеют, чем я тут. Там овощи, фрукты. Свежая картошка! Женщины и девушки, с которыми можно встречаться и не бояться, что какой нибудь муж тебе голову оторвёт. Пусть лысый кукурузник сам здесь работает, а я весной уеду. Тебе Володя здесь нравиться?

– Нравится, не нравится, а работать нужно. Да я лучше, чем Иркутск мест

и не видел.

– Да! Такая наша профессия, в столице для нас шахт нет.

Все выпили вина.

– Где, Борис, достали? – спросил Николай.

– Места надо знать, а впрочем, не знаю, это Борис-геолог привёз мне на праздник. Вчера с Нинкиным Мишкой так нарезались, не помню, как домой пришёл. Утром воды выпил, меня закидало.

– От спирта.

– Догадливый ты Никола, мы пока без коньяка, неусыновлённые.

Николай включил самовар.

– Молодец Николай! Чай – это человек! Будем пить чай, вы пейте винишко, Мишка придёт, тоже опохмелимся.

Не успел Борис договорить, как в дверь постучали, и ввалился Михаил, муж Нины.

– Боря, похмеляешься!? А я хоть пропади?

– Я к вам стучал, тихо, думал спите, сходил ребят разбудил, кстати, мой земляк Володя, за Степана будет работать, познакомься. Ну а Николу ты знаешь. Садись, наливай, хочешь вина, хочешь спирта.

– Боря, я квас не пью, давай спирта, вчера хорошо поддали, не помню, когда моя с танцулек заявилась. Руки у Михаила тряслись, видок был такой, что казалось, ещё мгновенье, он упадёт и посинеет.

Одним большим глотком выпил грамм 150 неразведённого спирта, глотнул воды и долго тряс головой, вздрагивая и тяжело дыша.

– Пошёл? – спросил Борис.

Тряся опущенной головой, Михаил поднял руку, погрозил пальцем, не глядя ни на кого. Посидел, распрямился.

– Прошёл! – и ложкой зацепил консерву. Понюхал и отправил в рот.

– Если Нинка придёт, надо сказать, чтобы картошки нажарила, – сказал и закурил.

– Михаил, – закуси, а потом сигаретку соси, заботливо попросил Николай.

– Курить Никола хочу. Пока не опохмелился, тошно было, теперь хорошо, но надо пару раз затянуться, чтобы не кашлять.

Оживал Михаил на глазах. Скоро трясучка прекратилась, в глазах появилась жизнь. Он расправил плечи,– спасибо Боря, спас от неминуемой смерти.

Посидев, и не дождавшись, жены, Михаил пошёл домой, заставить Нинку жарить картошку.

– Боря, можно я мужиков позову?

– Зови, вчера же вместе пили.

Пришли гости – Михаил привёл соседей, Михаила и Лёху. Нина принесла сковороду жареной картошки.

Мужики пили.

Первым ушёл Пшенай, к земляку. Малопьющий Владимир, очумевший от дыма папирос, собрался и ушёл, как его не уговаривали остаться.

По улице посёлка, под баян Николая Дунича, шли малочисленные демонстранты, с красным флагом и портретом Ленина.

Николай играл Интернационал, народ размахивал флагом и кричал ура!

Ходили пока не замерзли, находившись и накричавшись, пошли пить водку.

Дома Владимир переоделся и полез в горы. Долго разглядывал кедровый стланик и зелёные мелкие шишки, которые, как, оказалось, созревали только раз в два года. Взобравшись на гору, разглядывал посёлок, где маленькие-маленькие людишки ходили вдоль и поперёк улицы. Кругом были горы и голый лиственничный лес. До самого горизонта, со всех сторон только горы. Даль терялась не то в снежной дымке, не то в тумане.

На проталине вокруг камня нашёл бруснику. Кроваво-алые кисточки рдели на фоне снега и вечнозелёных листочков.

Поднял зайца с лежки из-под куста. Заяц кинулся вниз, петляя на бегу.

Владимира, выросшего в таежном краю, лес не пугал. Зверья он не боялся, вначале зимы медведи был сытые, а волки должны водиться где-то около оленей, которых здесь не было из-за частых взрывов.

– Волков бояться, в лес не ходить, – и он решил уйти дальше. Шёл долго, дошёл до скал, где обнаружил небольшое углубление, хорошее укрытие от дождя и снега.

Вернулся в посёлок, когда стемнело. Николая не было, вскипятил воду, заварил чай. Выпил рюмку коньяка, поужинал консервами. Ноги устали, лёг отдохнуть и сразу уснул.

Проснулся от стука в дверь, за дверью никого не было, зато в клубе уже играла музыка. Начал бриться, заявился Никола.

– Володя! Ты где был весь день?

– Гулял.

– У кого?

– В горах.

– А-а! Я весь посёлок оббежал, у Бориса все спят, Нинка тоже ничего не знает. Пойдём, пока народу мало потанцуем. А там видно будет.

– И что ты увидишь?

– Или пить пойдем, или спать, или до упаду танцевать, или …

В зале были Зинаида с Валентиной, и ещё несколько человек.

Николай пригласил Валентину, Владимир стал танцевать с Зинаидой.

Видимо Борька–ледокол был подучен Ниной. Едва он успел объявить дамский вальс, как только что вошедшая Нина была перед Владимиром, и пригласила его изящным поклоном головы.

– А может, меня Валентина пригласила бы!

– Пусть на танцы со своим мужем приходит.

– А ты, что не приходишь со своим мужем?

– У меня муж нарошенный.

– Какой?

– Нарошенный. Дома, Владимир Константинович, я досыта не ела, не говоря уже об одежде, родители меня, по сути, пропили, я не сопротивлялась, всё равно ушла бы из дома рано или поздно. Мой Мишка должен был видеть,– кого берёт, спасибо ему что привёз меня сюда. Я с ним расплатилась сполна. А где вы были Владимир Константинович, сегодня днём?

– Гулял.

– У кого?

– Не у кого, а где. Гулял по горам, по лесам. Дышал свежим воздухом. Часа четыре ходил.

– А что же вы меня не позвали, я так люблю такие прогулки, как танцы! Завтра не идёте?

– Не знаю Ниночка, не знаю. Как говорят здесь, бог даст, будет день, будет и похмелье.

Как и прошлый вечер танцующие то прибывали, то зал пустел. Столько Владимир еще никогда в жизни не танцевал. Сильно хорошо – тоже не хорошо, и решил незаметно уйти.

– Володя! Где ты был, – третий раз этот вопрос задал Борис, был он трезвее чем утром.

– Сегодня праздник Боря. С утра я был у тебя, забыл?

– Помню, я не об этом, ты с Мариной как живёшь?

– Как ты, как все, но она видимо мне благоволит, а что?

– Вот, вот Володя, сходим к ней, нужно выпить взять, мужики помирают, спирту просят, Пшенай сказал, что она только тебе даст.

– А она дома? Говорят, её хахаль приехал, и фингал ей поставил.

– Знаю, он уехал, я ей бодяги приготовил. Пойдём, Володя, сходим.

Марина вышла в сенки, – а, Владимир Константинович, извини меня, заболела совсем некстати.

– Марина, мы не в гости, мы с Борисом оказались земляками, да ещё из одного института, обмыть это дело надо, а всё уже закрыто.

– Владимир Константинович, у меня же только спирт.

– Пойдёт Мариночка, Боря, сколько возьмём?

– А вот, на все, Борис отдал Марине деньги и сумку.

Когда Марина вынесла, Борис отдал ей пакетик, и проинструктировал, что делать.

– Боря, если поможет, расцелую, и в любое время опохмелю!

– Пойдем Володя ко мне, посидим немножко, Николай у меня, танцы только начались, успеешь туда. Правда, танцы мне уже надоели.

– Еле уговорили Маринку, сказал Борис, войдя в свою комнату. Последнее отдала, мы с Володей на коленях её умоляли.

Пшенай усмехнулся, но мужики поверили. У Бориса были всё те же. С мятыми лицами и трясущимися руками. После первой гости начали оживать, заговорили, глаза заискрились.

Владимир выпил глоток, в голове зашумело.

Мужики все сразу заговорили, заматерились. Повторили.

Владимира никто не задерживал, и он вернулся в клуб.

Зинаиды и Валентины не было, а Нина подошла и спросила,– мой там ещё не отключился?

– Хочешь, чтобы отключился?

– Конечно, отключенный он ко мне не лезет. Он давно вышел из моего возраста.

– Эх, Нина, Нина, ты в школе с кем нибудь дружила?

– Нет, – ответила она со вздохом, – а почему это вас Владимир Константинович интересует?

– Тебе, Ниночка, надо было бы надружиться, нацеловаться, а потом уже замуж выходить. Ты из детства сразу в жёны попала, а вдруг теперь в меня влюбишься, а я тебе ответить не смогу. Боюсь брать такой грех на душу.

– Какой грех, Владимир Константинович?

– Если влюбишься в меня, начнешь страдать, а я люблю другую, и не смогу на тебе жениться,– ответил он ей вроде бы шутя.

– Жениться!? Зачем жениться, я замужем. Мне просто нравиться с вами танцевать. Весь вечер с вами бы протанцевала, без всяких конкуренток. Заметив входящую в зал Валентину, кивнула головой, вон змея – заявилась!

Когда набился полный зал, Владимир, незаметно вышел в коридор и пошёл спать. Надо уходить из общежития, подумал он, здесь, или сопьюсь, или чей-то пьяный муж мне голову открутит. Но идти то и некуда.

Отшумели праздники и громкие послепраздничные скандалы. Работа и погода охладила пыл. В ноябре, когда Владимир работал во вторую смену, часа через два после начала работы его нашла Валентина.

– Володя, Черняк сказал, чтобы ты дал грузчиков, выгрузить из машины бочки с маслом.

– Валя! Какие грузчики! Он там пьяный? У меня лишних людей нет. Ребята бурят, компрессорщица – женщина, слесарь больной, у него не то матка, не то грыжа опустилась! Тракторист под трактором с обеда, злой как чёрт. Один я остаюсь, звони Черняку, пусть сам едет и разгружает.

– Володя, помоги. Звонить Черняку, только дразнить его, он временами такой дурак.

– Вот позвони и скажи – ты Черняк есть дурак, посоветовал Владимир, злясь на начальника, который всё больше придирался к новому мастеру.

– Володя, ты же знаешь,– начальство дразнить, что тигра целовать, а этот поросёнок нас с тобой ещё и премии лишит.

– Валя, своего бы вызвала.

– А кто за моего водку жрать будет? Володя, надо, что-то придумать.

Владимир предупредил компрессорщицу, что пошли с Валентиной на склад ГСМ. Дизельное масло было в двенадцати бочках. Доски, смекалка, его сила, и они с водителем быстро разгрузили бочки.

– Давай накладные, попросила Валентина шофёра.

– Они у другого, скоро компрессорное масло привезёт.

– Где другой?

– Да должен подъехать, может в посёлке задержался.

– Валя!?

– Извини Володя, я не знала про вторую машину. Давай подождём, у тебя так хорошо получается. Зайдём ко мне, там тепло, мы тэны на ночь не выключаем.

Открыв замок, вошли, Валентина щёлкнула выключателем, лампочка ярко вспыхнула и с треском взорвалась.

– Пойду, выкручу лампочку из переноски.

– Не надо Володя, снимай фуфайку, посидим в потёмках.

Снял и сел, посидел и вдруг предложил: – давай хоть для разнообразия поцелуемся.

– Давай, и они поцеловались.

Через полчаса машина так и не приехала. Пойдем Валя, мне надо обойти станки, ты иди в наш вагончик, завари чай. Когда подходил к компрессорной, раздался звук подъезжающей машины. Она выехала из-за поворота, и, осветив широкой дугой, вагончики показалась на дороге.

– Ты не уснул доро´гой, дорого´й?

– Заехал поужинать, да на морозе еле завёлся. Разгрузив и эту машину, Владимир, посадил Валентину в кабину и помахал ей рукой.

– А вы Владимир Константинович, уже, успели очаровать наших женщин на танцах, интересно, чем же? – ехидно спросила Галина Ивановна, как только Владимир появился в конторе в первый раз после праздника. А ещё говорят, наша маркрабочая, Нина, в вас буквально влюблена, никто не может её опередить в дамском танце, это так, Владимир Константинович?

– Раз говорят, женщинам виднее. Жаль, вас не было Галина Ивановна, может я и вас бы очаровал.

– На Новый год, думаю, с вами станцую, – улыбнулась, и тут же перевела разговор на производство. В комнату вошёл Черняк, который сразу подозрительно посмотрел на мастера, но у того был открыт блокнот с записями.

– Чем это у нас молодой специалист интересуется? – спросил он тоном барина.

– Нормами списания и нарядами, ответила Галина Ивановна, и как бы продолжая прерванное, – норма расхода, умноженная на объём, даёт количество списания, понятно?

– Вот теперь понятно, – улыбнулся Коршун и ушёл.

У мужиков и парней по пьянке языки развязывались, а некоторые любили и присочинить. Чаще всего грешницы выдавались самими грешниками, поэтому в поселке почти всё и про всех знали. Новый мастер не пил, всем улыбался, ничего предосудительного не говорил, что было для посёлка непривычно и необычно.

Был он молодой, здоровый холостой мужчина, были женщины, которым он нравился, но так как это ни в чём конкретном не воплощалось – пошли домыслы.

– Маринка, – допытывались поселковые бабы, собравшиеся в магазине, – ты не знаешь, к кому заглядывает наш новый мастер, который за Стёпку работает?

– А я ему не жена и не родственница. Ко мне не ходит, к кому заглядывает, мне не докладывает. Пока, как говориться бабоньки, в пьянстве и в бля… ве замечен не был.

Ноябрь по колымским меркам был теплым, что такое -20°, когда морозы бывают за -60°. Работа по бурению шла вовсю.

В ноябрьский понедельник, когда Владимир работал с утра, он попросил у Бориса маркрабочую для промера шпуров, участок добуривался до проектных границ. Борис, ждал весну, чтобы рвануть с Севера, и сам что-то делать не торопился.

Когда они с Ниной почти всё замерили, к ним пришли Пшенай с маркшейдером, одуревшим от чифира и жары. Вместе быстро всё доделали, и Владимир сдал площадку под взрыв. С обеда он сходил на нижний участок и на обратном пути заглянул к Валентине.

– Как дела Валентина Никитична?

– Да тебя жду. Садись, чайком побалуемся, – достала стаканы и варенье. Только начали пить, зашёл механик и увёл Валентину на заправочную. Вернулась минут через десять, красная от злости и от мороза.

– Чёрт сопливый, не говорит, а ноет как зубная боль. Был бы ты Володя моим начальником, мечтательно произнесла Валентна.

– И что бы было?

– Одна бы приятность Володя, разгружали бы бочки с тобой….

– Понравилось?

– Очень!

– Зови Валя, а мне нужно идти.

– Заходи почаще, без тебя скучно.

Когда он вышел из вагончика, солнце ненадолго появилось в промежутке между горами, и ярко осветило долину ручья Рыбного. Каждый предмет отбрасывал длинную тень, снег слепил глаза, казалось, что мороз отступал и где-то недалеко весна. Но уходило солнце, день темнел, и сразу чувствовалась зима.

Ещё в октябре солнце катилось по вершинам гор, в ноябре оно появлялось только между распадками. День становился всё короче.

Утром на участок вахтовка всегда была переполнена, но до вечера оставались только те, кто был занят бурением. Остальные после обеда уходили пешком, если была машина – уезжали. Маркшейдер ушёл со всеми, но Нина была в вагончике, и на листке бумаги рисовала лица поселковых женщин. На немой вопрос Владимира ответила, – когда делать нечего, я всегда рисую, если есть на чем.

– Очень похоже, а меня нарисуешь?

– Посидите, попробую, открыла журнал, лежавший на столе, в котором Владимир узнал журнал по ТБ. Он, молча забрал его, дал амбарную книгу.

Несколько минут Нина изучала Владимира, а потом несколькими штрихами нарисовала и протянула рисунок. На него смотрел, если не он, то очень похожий человек, сходство было схвачено.

– А ещё лучше можешь?

– Сегодня нет, нет настроения. Сегодня мне танцевать охота, а танцев не будет.

В лыжном костюме она выглядела толстушкой, от тепла «козлов» порозовела и походила на большого обиженного ребенка, которого хотелось приласкать и поцеловать.

Дверь загрохотала, в комнату ввалился геолог, внимательно оглядел их, но ничего предосудительного не обнаружил.

– А где это вы товарищ мастер ходите? Заходил к вам, спрашивал всех, никто не знает где вы, так до обеда и не нашёл. Придётся с вас объяснительную взять.

– Борис Павлович, чувствую, срочное дело?

– Да мне, Володя, надо сухих дровишек привезти, нашёл несколько лиственниц, дай бульдозер, Михаил пробщик съездит.

– Пойдём Борис Павлович, зови своего Михаила, я за тросом схожу.

– Вот, что значит мастер, главное его найти.

Отправив бульдозер, зашли в вагончик к геологу.

– Ты где был до обеда, обыскался тебя.

– Ребята под котлован бурят, а перфоратор замерзает, позвали меня. С ресивера надо воду почаще сливать, а они или забыли, или не знают.

– Там новое звено, присылают необученных. Давай чаю попьем.

– Я от ребят к Валентине зашёл, начали чай пить с вареньем, да механик помешал, не дал допить.

– Вот сука этот механик, не дал самому мастеру варенье доесть, брусничное.

– Не говори Борис, придется завтра сходить, доесть.

– Ты смотри Володя, приворожит тебя Валентина, у неё, наверное, в родне цыгане были. Ты тут никого ещё не присмотрел?

– Да вроде все с мужьями, а незамужние заняты.

– Тихо можно, но лучше не заводи любовниц, где живёшь – дольше проживёшь.

– А у тебя там замужняя?

– Холостячка, наведаюсь к ней раз в неделю, хватает.

– Привёз бы жену.

– Сюда? Зачем? Там дом, сад, огород, машина, дети. Здесь я уже привык к холодам, а там…. Дом у меня на юге, тяжело мне там, жарко. Всё думаю, как буду жить на пенсии? Жарко, денег мало, фруктами буду торговать, а что делать?

– Как что делать? – смеясь, спросил Пшенай в дверях, – чай пить и домой собираться. Что Нину одну оставили, сидит, скучает. Володя, когда Колька с Василием под котлован забурят?

– Дня через два, но ты готовь взрыв на четверг.

В полной темноте, бульдозер, сверкая фарами, привёз дровишки.

Владимир ушёл переодеваться, компрессорная затихла, смена заканчивалась. Нина с компрессорщицей пошли занимать место в кабине.

После ужина Владимир пошёл в гости к Борисам. В кино они ходили, если только фильм все ругали, или все хвалили. Остальные вечера проводили за преферансом, приходил к ним Савельич, или Дунич. Сегодня пришёл Савельич, и маркшейдер достал отсинькованный бланк.

– Как всегда?

– Да, до 24 часов 00 минут и по одной сотой копейки, – сказал геолог, завтра с утра едем на участок.