Читать книгу Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - - Страница 16

Алексей Веточкин назначенный наставником Владимиру был потомственным шахтёром:

– Дед мой работал в шахте и умер от силикоза, отец тоже от силикоза скончался, я тоже, наверное, от него самого хвост кину. Сейчас мы бурим с промывкой, а ещё недавно бурили на сухую, респираторов не было, не было таких мощных вентиляторов, вылазили после бурения белые, как мельники, говорили, что от чахотки проходчики умирают, а это был чистейшей марки силикоз, его и теперь схватить можно.

– Всё знаешь, зачем пошёл.

– Да я кроме шахты делать ничего не умею, честно сказать, нравится мне шахта и эта работа. Если и план есть, платят все равно не очень много, но при своём хозяйстве хватает на жизнь. Летом в шахте прохладно, зимой тепло. Говорил, а его голубые глаза, казалось, излучали тёплый свет. Веточкин не красовался, не хвастал, а жил по душе и по совести.

– Вмазал я вчера, Володя, ты не забудь захватить лишнюю фляжку с газводой у Леночки,– просил он напарника. С похмелья он час, другой отлёживался, как говорил, отпивался и вникал в суть жизни.

– Из тебя, Вовка, классный проходчик выйдет,– как то сказал он, или чутьё у тебя есть, или образование тебе помогает, но схватываешь ты всё быстро. Иного учишь, учишь, сам десять раз поймёшь, а он обалдуй – обалдуем, даже удивление берёт,– чем его котелок набит.

На практике было много студентов-однокурсников, одних Владимир знал, как звать, знал, на кого кто учится, других просто часто видел в институте и знакомился только здесь, на практике. Часто ходил в общагу, в которой жили практиканты, где было иногда чересчур весело. Как-то само собой получилось, что он близко сошёлся со студентом-геологом Пермяковым Анатолием. Ростом тот был ниже Владимира, был белёсым блондином с бледными веснушками, которые, как Млечный Путь, проходили полоской по лицу под глазами и по переносице. Носил Анатолий очки, которые делали его солидным, особенно когда он хмурился и задумывался. Или принимал озорной вид, когда улыбался. Очки он постоянно трогал, то ли поправлял, то ли хотел убедиться, что они у него на месте. Приплюснутый нос, который чем-то напоминал небольшую картофелину, как он сам считал, был самым неудачным творением на его физиономии. Кисти рук крепкие, что говорило о физическом труде во время войны, на которую приходилось его, как и Владимира, детство. Если бы Владимира попросили нарисовать портрет Анатолия по наиболее запоминающимся приметам, то он бы нарисовал очки и галстук. За практику они сошлись и подружились.

Меня по-настоящему заинтересовал процесс оруденения на месторождении, – сказал Пермяков. – Рудничные геологи знают, что с глубиной содержание золота растёт, но расти до бесконечности содержание не может, потому что рудные тела, в данном случае кварцевые жилы, должны где-то выклиниться, а значит, надо вскрывать нижние горизонты и подключать их к добыче. Тогда можно начать разработку вмещающих пород, в которых содержание до двух граммов на тонну. Т. е. есть вести усреднение содержания, может быть, это не очень выгодно экономически, но, с другой стороны, это как бы открытие месторождения, может быть, грамм будет дороже, но зато будут лишние килограммы золота – валюты. Вообще-то все подобные месторождения по генезису – гидротермальные и низкотемпературные, меня интересует в данном случае – откуда шло оруденение? Очаг был глубинным, или раствор поступал с флангов?

– А что, это очень важно?

А как же! Если процесс оруденения происходил с флангов, то вопрос о бесконечном содержании отпадает сам собой, так как жилы должны на глубине выклиниваться, причем выклинивание будет типа «конского хвоста», как мы наблюдаем на восточном фланге, а если оруденение было глубинным, то надо дальше вести разведку и наращивать запасы. Вообще-то это лично моё мнение, я здесь второй раз, работаю над темой, которую наметили со своим руководителем, может, что и прояснится.

Анатолием уже были собраны материалы о геологии и о вскрытии месторождения. Как вскрывали в своё время месторождение, он считал ошибочным. Много запасов попало в охранные целики,– надо было бы произвести фланговое вскрытие, дороже, но потерь намного меньше.

Если у Анатолия тема дипломного проекта была ясна, то Владимир выбирал, а выбирать было из чего. Представители "НИИзолота" внедряли несколько систем разработок, которые на рудных месторождениях до них не применяли. Так они внедряли щитовую систему отработки, которая применялась только на угольных месторождениях. В камерной системе отработки они предлагали рудные целики заменить бетонными, предлагали вести крепление штреков штангами с торкрет-бетоном, вместо крепления штреков лесом и тем самым разрешить проблему крепёжника.

Можно было обсчитать и скоропроходку восстающих выработок, сравнить с обычной проходкой, чтобы показать все плюсы и минусы обоих видов, но труба, по которой спускали крепёжный лес на руднике Золотогорска не выходила у Владимира из головы.

Анатолий, как и Владимир, не курил, но иногда то ли для солидности, то ли чтобы казаться взрослее, закуривал и дымил, держа папироску двумя пальчиками, оттопыривая три оставшиеся пальца в сторону, дым старался пускать кольцами. Пиво пил по той же причине, пиво ему не нравилось, и он с большим удовольствием пил бы газировку.

Анатолий рассказывал: «Родился я в глухой, деревушке, в такой глухой, в которой до сих пор нет электричества. Я самый младший, войну помню по голоду, наверное, так же, как и ты. Отец вернулся с войны, насмотревшись на жизнь в Европе, не захотел больше жить в глухомани. Переехали в город, купили избушку, и там я начал для себя открывать цивилизацию. В деревне у нас на зиму в дом затаскивали курятник, а по весне, когда появлялся разный приплод, его тоже заносили в избу. Помню, что жили вместе с поросятами и телятами, в городе рядом с избой была сараюшка, в которой тайно ставили «козла» и обогревали молодняк, и в хате вони не стало. В городе было радио, был свет, было кино. Первое время я походил на дикаря или человека с другой планеты». Владимир слушал, и перед ним как бы зримо вставали сослуживцы из таких же глухих сибирских деревень.

В своём духовном и умственном развитии походил на первобытного человека. Говор мой был чисто гуранский, я говорил «чо» вместо «что», «ко» вместо «кого», говорил «паря» вместо «парень», и все укатывались. На радио смотрел, вытаращив глаза, всё хотел увидеть того, кто там спрятался, а кино готов был смотреть сутками. А как свет меня восхищал! Услышал, что электричество бегает по проводам, и однажды, выкрутив лампочку, сдуру пошарил в патроне – как оно там бегает!

Заговорило во мне самолюбие: чем, мол, я хуже других? Стал следить за речью, стал читать и спрашивать обо всём, чего не знал и было для меня непонятным. Со стороны это, видимо, выглядело смешным, но я старался не обращать на одноклассников внимания и не обижаться на них. Заметил, что начни злиться – задразнят, а так посмеются и отстанут. Памяти у меня особой не было, пришлось зубрить. Когда мои одноклассники развлекались, я учил, получив всего две четвёрки в аттестате, а по о получилстальным отлично. И поступил в институт.

Все странности в поведении парня стали понятны Владимиру, он продолжал изгонять из себя остатки своего прошлого. Когда что-то у него проскальзывало в поведении или речи не то, он инстинктивно хватался за очки или галстук, эти вещи на нем были из настоящего и он, трогая их, как бы убеждался, что прошлого нет.

Стали мы, Володя, сдавать общую геологию, рассказывал Анатолий, она у нас шла зачётом, взял билет, подготовился, выхожу отвечать, а наш Плешаков, такой холёный, похожий скорее на барина, чем на преподавателя, спрашивает меня: «Кто написал оперу „Дубровский“?» Я ему: «Причём здесь опера, я пришёл сдавать геологию, а не знание опер».

Он мне: «Вы, молодой человек, как будто он сам старый, должны знать, кроме геологии, и такие вещи, как композитора оперы „Дубровский“. Вы же будущий советский инженер и должны быть разносторонне грамотны и разносторонне развиты». Выгнал. Надоел я всем с операми и композиторами, а он меня, гад, в следующий раз спросил про картины: «Кто написал „Последний день Помпеи“?». На четвёртый раз я ему сдал, и то отвечал по геологии, а не по его вопросам, которые к геологии не относятся. Может быть, он и прав в чём-то, но в данном случае, считаю, он показывал своё превосходство надо мною. Мог бы не спрашивать, а организовать цикл лекций для нашего развития.

– А ты, Толя, помнишь нашего философа Кулябина?

А кто его не помнит? Все знают, что в институте была краснознамённая имени Кулябина группа РТ-54, кажется, всей группе по истории партии, тогда ещё изучали «Краткий курс ВКП(б)», неуды вкатил. Ребята рассказывали, что он на лекциях рассказывал, какие папиросы он любит курить, какие духи нравятся его жене, каким духам отдаёт предпочтение дочь и про разные другие мелочи. Все удивлялись, зачем, мол, это всё нам. А на экзаменах он, когда видел, что студент мямлит, стал спрашивать: «Какие духи любит моя жена?» Студент, если не знал, то он говорил: «Молодой человек, вы такого-то числа такого-то месяца не были на моей лекции, на которой я, между прочим, говорил об этом. Идите и изучите материал пропущенной вами лекции».

Анатолий рассказывал эту историю студентам из других ВУЗов. Смеялись и вспоминали преподавателей, с их причудами.

Однажды Кулябин объявил, что кто его обыграет в шахматы, тому он ставит отлично. Вышел Зуйков, обыграл, и получил отл.. А Сан Саныч изловил его на обещании, что кто пойдёт отвечать без подготовки, тому он ставит на балл выше. Сан Саныч встал и, подавая билет с зачеткой, сказал: «Согласен на удов.».

– Как на удов.? – удивился Кулябин.

– На неуд. я знаю плюс ваш балл, получается удов. Тот засмеялся и поставил.

А у нас, – рассказал маркшейдер Борискин, – один фронтовик знал плохо, отвечал плохо. Кулябин сделал глубокомысленый вид и спросил: «Так что же мне вам поставить, молодой человек?»

– А то, что будет не стыдно получить члену партии с боевого 1943 года,– ответил Веня и получил четверку.

– А меня самого он на философии спросил,– откуда вы родом, молодой человек?

– С Кузбасса,– отвечаю.

Он мне,– значит из шахтёров, которые философию ни когда не знали, и никогда не узнают, а потому ставлю вам хор. и подал зачетку.

– Поставил?

– Как и сказал, – хорошо.

Анатолий работал в геологическом отделе, шахту знал отлично, Владимир с ним несколько раз опускался в первую смену. Анатолий его водил и, как экскурсовод, всё подробно рассказывал.

За идею с лесоспуском в трубном отделении в существующем стволе шахты Владимир попал в число рационализаторов совместно с маркшейдером и бригадиром осмотрщиков ствола. Руководитель, который приехал к студентам на рудник, по этой рацухе предложил Владимиру сделать тему дипломного проектирования, объяснив, что это то, что нужно. Тема сугубо практическая, когда предложение рассчитают, возьми сумму проекта, возьми копию самого предложения, сделай сам расчеты и начерти это в общем виде и в деталях. Твой диплом даже выиграет, и с защитой, думаю, у тебя проблем не будет.

– Эх, было бы это лето, Толян, говорил Владимир, мы с тобой полазили бы по окрестностям, места красивейшие, рыбалка хорошая, летом грибы, ягоды. Поднимешься на гору и как с самолёта всё далеко видно.

– А ты, Володя, летал на самолете?

– Нет,– засмеялся он.

– Я вот тоже, в Иркутске иногда летом ухожу подальше, где самолёты разворачиваются и начинают разбег и смотрю, хочется хоть раз пролететь,– мечтательно произнёс Анатолий.

Новый год они пошли встречать в дом культуры, который все называли не иначе как Дворец. Знакомых Владимиру было ещё много, и он знакомил Анатолия с парнями и девушками. Танцуя с какой-то Таней, он заметил Светлану, сестру школьного товарища Димова Ивана, соседку, которая жила всего в квартале от Владимира. Владимир часто бывал у Ивана, пока тот не женился и помнил Светлану еще совсем девчонкой. А тут увидел девушку. В семье она была самой младшей, он знал, что родилась она во время войны, когда с фронта вернулся её раненый отец. Он часто шутил над ней, то за нос потянет, то по попке хлопнет, когда та начинала надоедать им с Иваном. Из всех трёх сестёр она была самая белокурая. Старшая Томка – ровесница Владимира была шатенкой, Людмила, вторая сестра Светланы походила на какого-то видимо родственника родителей и походила, на цыганку и слегка к тому же косила. Белокурая Светлана была, небольшого роста, кареглазая с развитыми формами. Потанцевав с Таней, он подошел к ней и произнёс:– а детям пора спать, Света.

– А женатикам без жён здесь делать нечего,– ответила она, поздоровалась и спросила,– а ты как оказался, студент, дома зимой?

– Практика, Света, преддипломная, усекла?

– Усекла,– ответила Светлана,– хоть бы пригласил потанцевать.

– А я за этим только и подошел, как тебя увидел. Выросла, почти взрослой стала.

– Если замужем была, то, наверное, повзрослела,– ответила Светлана, принимая приглашение Владимира.

– Замужем! Когда успела выскочить и за кого?

– Друг моего братца Ванца, Орехов Витька, ты его не должен знать, они приехали сюда с Востока, вышла замуж за него, а он подзалетел на пять лет, сейчас посиживает в Нерчинске.

– За что подзалетел?

– По пьянке в киоск залезли, их в киоске и взяли, а там была недостача, её им всю и нахомутали. Вроде бы они с другом, раз побывали, не всё унесли и полезли во второй раз.

– Давно залетел?

– Весной год будет.

– Скучаешь, ждёшь?

– Не смеши, Володя, п… и без того смешная,– с улыбкой ответила Светлана.

– Не видел, не знаю,– смешная или нет,– ответил он.

– Кому по ушам едешь, женатик!

– Жена, Светуля, у меня скромница, не позволяет смотреть, может и бывает смешная, так что даже не знаю как и выглядит.

– Было бы лето, показала бы. Ты надолго?

– В марте поеду писать диплом, в июне будет защита.

– Значит, инженером будешь?

– Значит, буду,– ответил Владимир

– А ты хорошо, Володя, танцуешь,– сказала Светлана.

– Льстишь, Светка, хочешь, чтобы и следующий танец с тобой танцевал?

– Конечно, хочу, хоть сосед пригласил, а то одна настоялась, с час подпирала стенку.

Большинство молодёжи было под легким градусом, спиртным пахло и от Светланы.

– Сколько вмазала, Светуля, перед танцами?

– Как обычно, стакашек,– ответила она ты тоже, поди, выпил?

– Я – нет, алкоголь – враг здоровья! – произнес он назидательным тоном.

– Не смеши, сейчас не пьют – язвенники и телеграфные столбы, потому что у них чашечки вверх дном.

– Это я первый раз про чашечки слышу, обычно говорили, не подносят из- за того что высоко тянуться.

– То было, сейчас так говорят.

Танцевала она не очень хорошо, но зато в толпе хорошо прижималась.

– Света, – прошептал Владимир, не прижимайся, поняла?

– Нет,– хитро ответила она,– ты же без жены, а я без мужа.

– Зима, кое-что ещё приморозишь, а у меня еще детей не было,– шутил Владимир. Где работаешь?

– В универмаге, если бы ты зашёл, то увидел бы, я там самая симпотная из продавщиц.

– Смотрю и вижу, от скромности ты не умрёшь,– засмеялся он.

– Ты же не хвалишь меня, так сама хоть похвалюсь, может и обратишь внимание на мою красоту, на мою молодость и на то, что я в настоящее время свободная, как птичка.

– Влюбишься в тебя, а что толку: зима, даже поприжиматься нет места, боязно даже целоваться, вдруг примерзнешь к тебе до весны.

Она хохотнула, видимо представив себя прилипшую к Владимиру.

– Проводишь?

– Спрашиваешь!

– Может быть шампанского выпьем,– предложил он.

– Давно пора, а то скоро Новый год.

Спустились в буфет, и распили бутылку втроем, пригласив Анатолия. Домой пошли к часу, у Светланы устали ноги от тесных туфель.

– Не думала, что буду столько много танцевать, устала,– объяснила она.

– Светка, поцеловать тебя можно, крепко-крепко?

– Целуй, зачем спрашивать, – ответила она, без всякого.

Дорога, которую можно было пройти максимум за четверть часа, растянулась на час, если бы не ноги, которые зябли, то по домам они бы разошлись под утро.

– А ты, Володя, не зазнался, хоть и без пяти минут инженер, всё такой же ушканский парень,– шептала она после очередного поцелуя. Завтра к Ивану приходи с бутылкой, посидим.

– Его жена меня этой бутылкой выгонит,– заметил Владимир, зная, что жена у Ивана не любила его друзей, приносивших выпивку.

– Он придурок её выгнал,– взял же он её, как сам напоминал ей постоянно, с привеском, с дочерью, постоянно попрекал, a осенью чем-то она ему не угодила, причем трезвому, он её и выгнал. Позапились оба мои брата, жён выгнали, пьют, наверное и сгорят от водки в один прекрасный день.

Назавтра Владимир пришел к Ивану, поздравил его с Новым годом и поставил водку на стол.

– Мы с тобой, Иван, ещё путем и не пили, а ведь мы с тобой кенты c самого первого класса, не так ли?

– Какой разговор! А кенты, наверное, с детского садика, мне что-то так кажется,– заявил Иван, жадно поглядывая на стол.

Вроде, между прочим, совсем случайно заскочила Светлана: – Ой, Володя, с приездом, с Новым годом, с новым счастьем! Какими судьбами попал зимой домой?

– На практике здесь, – подыграл он соседке, – вот решил старого друга навестить да выпить, спасибо, Иван, за помощь в постройке дома, – поблагодарил он Ивана. Тот зачастил: – Да какая там помощь, всё же друг, сосед. Сестре он сказал: – Светка, что-нибудь сообрази закусить, да брату не говори, а то тут такое заведёт!

Сестра убежала, а Владимир, глядя ей вслед, проговорил: – Взрослая, совсем невеста стала, а давно ли ссыкушкой бегала, выросла!

– Какая невеста, замужем уже, только мужа замели, срок дали, сейчас отдыхает, – засмеялся Иван. Выпивали, не хватило, с другом колупнули киоск, что у ресторана, им недостачу навесили, дали по полчервонца. Сам не заметил, как она выросла, работает продавщицей, наверное, не будет своего ждать, хочет, вижу, аж пищит, ты бы ей хоть палку кинул, – предложил он, глядишь, и породнились бы.

– Ваня! Она же твоя сестра!

– Ну и что, если сестра, так что, она мужика не хочет? Хочет!

– Иван, а где твоя кобра? Что-то не вижу, шёл и боялся, выгонит, но потом решил, что сегодня Новый год, авось, не прогонит.

– Правильно, Володя, заметил, что кобра, на всех шипела и всех гнала, но я её выгнал. Спасибо бы мне говорила, за то, что с довеском взял, ан нет! Трезвый выгнал, когда сказала, что разойдется и дом пополам разделит, а ты же знаешь, что дом этот мы с братухой поставили, когда её и близко не было.

Прибежала Света и принесла закуску.

– А я с вами маленечко посижу на соседа погляжу, может, быть поднесёте?

– Сиди, смотри, а подносить маленькая ещё,– проговорил Иван,– напьёшься, скандалить начнёшь, лучше сиди и не проси.

Иван достал два стакана, сестра сама достала себе третий и отметив на стакане два пальца, сказала,– мне столько.

Иван налил сразу по полному, Владимир возмутился,– ты же знаешь, что я не пью, мне поменьше дозу, а ты сам опохмеляйся, тебе в пользу, а я опьянею и не поговорим.

– Пей по чуть- чуть, я опохмелюсь, а то вчера наелся, до сих пор всё в глазах кружится.

Владимир отхлебнул, Светлана выпила полностью, выпил и Иван весь стакан, посидел, потряс головой и заел капусткой.

– Иван, ешь,– приказала сестра.

– Не лезет, посижу, одыбаюсь потом,– сказал и закурил, затянулся и закашлялся.

– Ну, как яичко снёс, раскудахтался,– проговорила сестра.

Владимир ещё налил, Иван прокашлявшись, потушил сигаретку и взял стакан, – а ты, Володя, молодец, что друзей не забываешь, спасибо, друг.

Сказал и опрокинул второй стакан, так же взял на вилку капустки и лениво пожевал. Пьянел он буквально на глазах, глаза, которые ещё недавно хоть что-то выражали, помутнели, язык стал заплетаться, Иван начал вставать, однако стоять не мог.

– Сиди, брат, а то голову разобьешь.

– Как живёшь со своей, Володя? – спросила Светлана.

– От добра добра не ищут, – ответил ей поговоркой.

– Вроде ты мужик соответствующий, что не так?

– У нас расхождения с ней, не хочет ехать на рудник работать, ей бы в Москву, туда бы она поехала с радостью.

– Ну, этот заход у неё должен пройти. – Заходи завтра ко мне в магазин.

Пришёл он домой по потёмкам, поиграл с ребятишками, выпил стопку с отчимом, за всё хорошее в новом году и лёг.

Перед глазами, когда он их смежил, предстала Дуся.

– Ты, сынок, не заболел?

– Да нет, видимо, лишнее выпил.

– Так праздник же, выпил, спи, тебе, когда завтра на работу?

– Ночью, в третью смену.

– Отлежишься, но все равно усни.

Мать переселяла детишек на зиму в зал, так как детская за ночь выстывала. Владимир занял их комнатку, в которой спать ему было приятно.

– Старик, где ты пропадал первого? – спросил Анатолий Владимира утром второго числа, когда Владимир зашёл в контору.

– Со Светой справлял Новый год, мать говорила, что ты заходил.

– А мы тоже с девушками гуляли, я приходил тебя пригласить, у меня опять всё ограничилось танцами и комплиментами,– рассказал Анатолий и пригласил его зайти в их геологическую каморку, чтобы не мелькать на глазах начальства, которое не любило праздно разговаривающих сотрудников даже в лице временно оформленных студентов.

– А я, Володя, честно сказать, ещё ни разу не был с женщинами в близких отношениях. Есть у меня девушка, учиться в мединституте, учится она в другом городе, встречаемся редко, встретимся и пока начнём привыкать друг к друга, как пора расставаться. Последний раз у нас чуть не дошло до серьёзного, но не получилось, она не решилась, а я не насмелился.

– А я, Толян, сам их не ищу, у меня как-то всё получается, что не я, а меня женщины выбирают, со всеми мне хорошо кроме жены. Я вот думаю, если бы у меня с женой было как с другими, может быть я и не шёл с ними на сближение.

– А в чём, собственно говоря, у тебя загвоздка? – спросил Анатолий тоном знающего все тонкости интимных отношений.

– Ей хватает раза в неделю, а мне и раза в ночь мало, вот и вся загвоздка,– объяснил Владимир.

– Ну, а другие как?

– С другими, чем больше, тем им лучше.

– Интересный случай,– произнес Анатолий, но спохватился, рассмеялся и сказал,– я не советчик, за отсутствием опыта. А как ты это узнал? Спросил и даже сплюнул, – тьфу! Не это же хотел спросить, много у тебя их других было? Может быть, ты рано делаешь выводы?

– Было не много, но одна, царствие ей небесное, внесла сразу всю ясность, с ней многое понял.

– А что с ней?

– Муж ревнивец, убил.

– Да ты что!

– Похоронили, заехал да как узнал, до сих пор, Толя, очухаться не могу, сходил на кладбище и там меня слеза пробила.

– Любил?

– Привязался, но её бы полюбил, такой душевной женщины мне, наверное, уже не встретить.

А жену ты, Володя, любишь?

– А чёрт её знает, – улыбнулся и чистосердечно признался он. – Запутался я, Анатолий, даже не знаю. Училась со мной соседка, из школы вместе домой ходили, часто и в школу шли рядом, стала она мне нравиться, тогда у нас все начинали дружить, я ей тоже предложил дружбу, девушка согласилась, а я на всё лето устроился работать в топографический отряд и за всё лето ни разу не встретился с ней. И осенью, когда пошли в школу, написал записку и назначил свидание, она была зла на меня, решила позлить и не пришла, стала меня избегать, а тут я защитил свою будущую жену от посягательства на её девичью честь, проводил, она попросила меня, чтобы я её некоторое время провожал. Я согласился, вскоре мы с ней поцеловались, оказалось, что целоваться с девушкой очень приятно, потом вроде само собой всё остальное случилось. В институт сразу не попал, ушёл в армию, дождалась, поженились, вместе уже более пяти лет. А та девушка уехала учиться в другой город, но потом тоска её заела, и она перевелась ко мне поближе, думала, что я холост, а я уже был женат. Жил с женой, а о той думал, снилась она мне. Несколько раз встретились, срок давала мне, сколько меня будет ждать, нынче закончила институт и уехала с обещанием выйти замуж за первого, кто посватается, видимо, назло мне. С женой расходиться нет сил, начали всё с ней с самых азов, нищету студенческую прошли, мечтали красиво зажить после окончания института. Но в последнее время она мне стала ставить чуть ли не ультиматум: или Иркутск, или она никуда со мной не поедет, а мне направление будет, как я понял, на Колыму.

– Так кого же ты сильнее любишь?

– Мне кажется, что ту, которая уехала.

– Да, паря, положение твоё не из легких, тут советовать – дохлый номер, тут ты сам должен разобраться. Вообще-то, Володя, любовь-любовью, а женщину и мне попробовать охота – сознался Анатолий.

– Знаешь, парню терпеть легче, я вот в армии три года отслужил. Главное на женщин не смотреть. Первая после жены женщина была замужняя, у неё муж облучился на секретном заводе, перестал быть нормальным мужиком. А ей мужик нужен был. Вот она мне и рассказала, что в юности хватает поцелуев и ласковых слов, а с возрастом появляется другая любовь, и одних поцелуев уже мало. Жизнь, внешне простая, но бывают такие сложности, что временами не знаешь, что и думать. А если бы я не разлучался с женой? Наверное считал бы ее идеалом,и со временем бы втянулся, смирился, так ничего другого не испытав. Вроде бы я с одной стороны,– изменщик, плохой человек и должен был уже умереть от угрызений совести, а она, совесть моя, меня не грызёт, с другими женщинами вроде бы лучше себя узнал, и даже, ты только не смейся, стал духовно богаче.

– А мы со своей решили согрешить после регистрации,– поделился Анатолий.

– А если вы не подойдёте друг другу в интимном деле?

– Не знаю,– ответил Анатолий,– я об этом даже не задумывался.

– Я тоже, Толян, не думал, пока не налетел.

– А что же делать?

– А чёрт знает что,– ответил Владимир,– по моему, нужно до женитьбы всё же пожить с опытной женщиной, набраться опыта, а то ведь ни я, ни жена ни в зуб ногой. Она считает, что она права, я считаю, что она не права. Главное она и слушать не хочет, чтобы что-то изменить. Помолчали.

– Пошли, Анатолий, дай мне чертежи, что обещал,– поговорим после, а то спать хочу. Домой Владимир пошёл пешком, свой автобус уже уехал, а рейсовый ходил раз в час.

Рацпредложением Владимира заинтересовались, отправили в Золотогорск механика, он привёз оттуда чертежи, которые нужно было откорректировать для своего ствола шахты. Владимиру получить копию не составило труда, копию ему сделали маркшейдеры, и Владимир к концу января уже имел все материалы для своего диплома.

– Можно практику заканчивать,– сказал он Анатолию,– у меня материалов уже диплома на два.

– А у меня что-то всё застопорилось,– признался Пермяков,– данных нет о нижележащих горизонтах месторождения, нет разведки, запасы подсчитаны категории "Г-2" а это предполагаемые запасы, которых может и не быть, прогнозы же делать по таким месторождениям нельзя.

Владимир засел за чертежи, в которых был смысл всего его проектирования, чертежи, по сути дела, и были дипломным проектом, а текстовая часть – всего лишь пояснительной запиской. Решили с Анатолием уехать после 15 марта, Владимир хоть и не боялся, но кто его знает, ведь проектировать приходилось первый и, возможно, что и в последний раз в жизни, как бы что не сорвалось, а руководитель их посещением не баловал. Галина уже не писала часто и подробно, как не писал и он сам, раз в неделю он навещал родню, те интересовались, как идут его дела, спрашивали, чем можно ему помочь.

– Да всё есть, всё вроде бы идет по плану, материалы собираются, в марте думаю ехать на проектирование.

И в начале марта он зашел к Тамариной матери, посидели, поговорили, он взял адрес бывшей подруги. Матери дочь писала редко и мало, писала, что устроили в общежитии, с квартирами плохо, работала она экономистом, просила выслать подушку и писала, что у них очень холодно.

15 марта, как они хотели, не выехали, оказалось, что все данные по месторождению являются секретными, у них потребовали, чтобы все материалы, выслали через спецчасть. Анатолий принес пачку разных чертежей, которые валялись у них, и, сделав опись, пронумеровав всё, сдали в спецчасть. После этого их с миром отпустили.