Читать книгу Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - - Страница 21

Машина остановилась у конторы участка, которая временно располагалась в двух вагончиках, пока здание конторы ремонтировалось. Владимиру не только показали куда зайти, но и представили Черняку.

– Слышал, слышал, сказал Черняк, грузный мужчина лет тридцати пяти, невысокого роста, с невыразительным лицом. Гала,– обратился он к сидящей женщине, – где у нас Вера, пусть её кто-нибудь найдёт, я дал ей команду поселить и выдать спецодежду.

– Володя, а куда мы его поселим?

– На место Степана, к Николаю Пшенаю.

– Правильно! – обрадовалась Галина и попросила у Владимира документы.

– Коршун Владимир Константинович,– прочитала она вслух,– направлен сменным горным мастером на участок Рыбный с окладом по штатному расписанию. Молодой специалист?

– Молодой.

– Холост?

– Временно,– ответил, улыбаясь, Владимир.

– Невесту ждёте?

– Думаю здесь найти, говорят у вас невест больше чем рыбы в ручье.

– Вас неправильно информировали, много нет, но если поискать, то найдется и для вас невеста. Девчата,– обратилась она к женщинам,– кто увидит коменданта, отправьте её сюда, в контору.

– А вы кем здесь работаете?– спросил Владимир.

– Извините, что не представилась,– Галина Ивановна Черняк – экономист участка. Это Ефим Савельевич Прошкин, – нормировщик, старший нормировщик, как я старший экономист, там сидит наш геолог, он сейчас на участке. О Владимире Владимировиче Черняке вы слышали, наш начальник участка и мой муж, в другом вагончике сидят – бухгалтер, инженер по технике безопасности, там же комната мастеров. А вот и наш комендант Вера Борисовна Тихоньких, – представила она женщину в годах, но такую шуструю, что Владимир подивился её энергии.

– Берите вещи и пойдёмте со мной,– сказала она и повела Владимира по улице в общежитие, указав на длинный барак. По дороге познакомились.

– Николая нет, на смене, но ключ у меня есть, у Степана забрала, пока покажу место, отдам ключ, потом скажу Степану, чтобы забрал вещи. Вот здесь у нас кино показывают, а вот здесь вы будете жить, – она остановилась у двери, которая выходила на кинобудку. Комната была не просто маленькой, но крохотной. Две кровати, у окна небольшой столик, у кроватей по тумбочке, у двери на стене две вешалки, по одной с каждой стороны и два стула. На тумбочках стояло по настольной лампе. Койки были заправлены, над кроватями на стенах прибиты коврики.

– Вот на этой кровати будете спать. А сейчас пойдемте, я вам выдам спецодежду, и вы распишитесь в карточке за имущество в комнате.

Чтобы унести всю спецодежду, комендантша дала Владимиру мешок. Кроме зимней шапки он получил: фуфайку, как у всех жителей, ватные брюки, костюм х/б, тёплое белье, валенки, кирзовые сапоги, портянки и ватные рукавицы. За всё это Владимир расписался и пошёл в общежитие.

Степан вещи еще не забрал, под кроватью лежал чемодан, мешок, тумбочка была занята, Владимир решил подождать хозяина. Только сел, ворвалась комендантша, положила чистое постельное бельё, сняла старое, все проделала в считанные секунды и забрав снятое, исчезла.

Стемнело, когда на пороге появился Пшенай.

– Что, на место Степки?

– Видимо,– раз поселили здесь, Владимир,– представился он, направлен сюда сменным мастером.

– Николай Пшенай, взрывник, значит на место Степана, сказал и начал раздеваться. Под синей курткой оказалась душегрейка, толстый свитер. Сняв ватные штаны, Николай превратился в аккуратного мужчину, ростом около 160 сантиметров. На вид ему было лет сорок, лицо круглое, редкие длинные волосы уже не могли скрыть огромной лысины, уши маленькие, оттопыренные, полный рот золотых зубов и маленькие хитрые глаза, которые чаще смотрели на мир насмешливо. Не успел Николай раздеться, в комнату ворвался высокий парень.

– Это ты мастером приехал работать?

– Здравствуй, направлен сюда на замену Степана.

– Здравствуй, здравствуй дорогой, это я Степан, а тебя значит Володей звать? Сиди, сейчас я сбегаю в магазин, ты, Никола, тут закуску организуй, чай поставь,– распорядился Степан и выскочил.

Степан ростом был, наверное, повыше Владимира. Владимир успел заметить, что справа лицо было, пожалуй, красивым, а слева, это было лицо шута, клоуна, всё стянуто, не то смеялось, не то гримасничало. Голос был громкий, и чувствовалось, что он привык распоряжаться, командовать.

– Заметив недоумение на лице Владимира, Николай объяснил:

– Попал под взрыв на шахте, лицо изуродовало, контузило, с тех пор слегка недослышит, поэтому громко кричит и видимо слегка повернулся. Но мужик грамотный, справедливый, недавно женился и хочет съездить в столицу, может там сделают косметическую операцию, хоть шрамы уберут, и лицо станет нормальным.

Вновь ворвался Степан, поставил две бутылки на стол:

– Где работал до этого?

– После института, молодой специалист, прибыл по направлению, диплом Иркутского горнометаллургического института.

– Это чуть хуже, но ничего! За недельку сделаю из тебя, Володя, мастера и поеду. А сейчас обмоем мою женитьбу и твой приезд.

– Степан, ты же все консервы унёс,– напомнил Николай.

– Хорошо, сейчас заберу свои вещички, унесу и зайду в магазин,– почти прокричал Степан. Достал чемодан, мешок, и открыл тумбочку.

– Николай, я один не унесу, а Владимиру нужно место освободить, оденься, помоги. Давай быстро! Что сидишь? Вставай и пошли!

Николай улыбнулся, встал, надел куртку и взялся за чемодан и мешок.

– А ты Степа неси все остальное, сказал Пшенай и пошёл.

Но в комнате оставалось ещё много чего Степанова, собрав вещи, подключился и Владимир.

– Дверь не закрывай, сейчас вернемся, тут ворюг нет, сказал Степан и прикрыл дверь ногой. Они перешли улицу.

– Вера, это Володя, приехал заменить меня, ты чего-нибудь сообрази нам закусить, немножечко, обмоем приём-сдачу.

– Сейчас Стёпушка, сейчас, проговорила Вера, такая же, как и Степан, высокая, с толстой русой косой, на вид обычная русская женщина, как и всякая женщина красивая по-своему.

Сложив вещи в угол прихожки, Николай и Владимир ушли к себе, а минут через пять ввалился Степан с шумом и громом, ставя на стол кастрюлю с картошкой и мясом. Открыл бутылку и разлил в три стакана. Спросил Владимира,– разводить будешь?

– Что разводить?

– Это спирт.

– Я и водки столько никогда не пил, а спирта тем более.

– Пей, сколько можешь, у нас тут демократия,– засмеялся Степан и кивком головы предложил поднять стаканы.

За всё хорошее, чтобы мне с Веркой жилось хорошо, чтоб тебе, Володя, хорошо работалось в новом для тебя коллективе, ну и мне, чтобы хорошо отдыхалось. Ну, поехали, и Степан одним глотком осушил свой стакан.

Николай зачерпнул воды в кружку, набрал воды в рот, тут же глотнул побольше спирта, и сразу запил водой.

Владимир до этого спирта не пил вообще, но разводить не стал и сделал небольшой глоток. Рот и глотку обожгло, всё пересохло, он запил водой, ожёг прошёл, но сухость в горле осталась.

– Маловато выпил.

– Первый раз в жизни пью спирт.

– Ну и как? – спросил Николай.

– Это не молоко и не лимонад, но вкусно, пить можно, Владимир с улыбкой отодвинул стакан от себя.

– Ты что, лечился, или нельзя? – бесцеремонно спросил Степан.

– Я за всю жизнь, наверное, выпил не больше литра спиртного.

– Степан переглянулся с Николаем, и они рассмеялись.

– Литр? За всю жизнь?

– А что тут смешного?

– Николай, скажи! Я за один вечер выпиваю больше!

– Куришь?

– Нет.

– А как насчет баб?

– Никак,– Владимир вспомнил наставление Натальи.

– Ну, Николай, со святым мастером будешь жить. Что не пьешь, плохо, что не куришь – хорошо. Будешь с Николой воевать, он любит покурить в постели. Я тоже не курю, и гонял его.

Посмотрев на стол и оценив обстановку, Степан встал, забрал вторую бутылку и сказал, – пойду, тебе Володя, даю завтра день на устройство, оформляйся и впрягайся. А я пойду к жене, кастрюльку Никола, завтра занесешь, если я не заберу. Бывайте.

Пошумев в коридоре, Степан ушел, а Николай предложил сходить в столовую.

– Горяченького супчика надо похлебать, а то весь день чай да чай, пойдём, посмотришь на нашу столовую, тут Ибрагим так готовит, что домохозяйки обедать ходят. Только буфетчице при нём не улыбайся, не любит.

–Жена его что ли?

– Жена другого, любовница. Ты Владимир не удивляйся, ты здесь ещё не то увидишь и узнаешь.

Столовая была недалеко, вышли без фуфаек, но в шапках.

Посёлок представлял собой одну длинную улицу, причём все бараки – общежития были расположены к улице перпендикулярно, а все жилые дома и учреждения стояли вдоль улицы. Столовая была рядом с магазином, в центре посёлка напротив ремонтирующейся конторы, и занимала один длинный барак. Две трети было занято залом, одна треть кухней и подсобкой, посредине зала, два на два метра стояла застеклённая будка, в которой был буфет. Будка была ярко освещена и в глаза бросались банки различных консервов, стоящих на двух полках. Сама буфетчица была в тени, миловидная женщина лет тридцати, в белой куртке и в белом платочке, рассчитывала на счётах отужинавших.

– Садись Володя, я сейчас всё организую, – и Николай пошёл к окну раздачи.

– Володя,– позвал Николай, носи.

– Наш новый мастер, за Степана будет работать,– представил Николай Владимира,– а это наш шеф-повар, замечательный специалист, Ибрагим,– сказал Николай, кивнув на повара,– познакомьтесь.

Ибрагим с Владимиром пожали друг другу руки.

– Друг Ибрагима, мой друг,– заявил Ибрагим с акцентом,– заходи в любое время, накормим, пить захочешь – напоим, Ибрагим друзьям всегда рад.

Владимир с Николаем сели за стол.

– Если Володя хочешь, есть то, чего в меню не бывает, заказывай, Ибрагим приготовит.

– А кто он по национальности?

– Мне кажется, он и сам не знает, вырос в Узбекистане, куда попал пацанёнком во время войны. Одно хорошо знаю, повар он отличный. Зимой, когда народу мало, работают вдвоём с Иркой – буфетчицей, летом берут ещё женщину. Ирка замужем за Николаем, электрослесарем, муж подозревает, что у неё с Ибрагимом что-то есть, но молчит, делает вид, что она ему верна. Видимо из-за денег. У Ибрагима всегда план есть, есть премии, да и мухлёвщик он высочайшего класса, сколько было комиссий, ревизий, но у него всегда всё в порядке,– рассказывал местные тайны полишинеля Николай, спокойным и тихим голосом.

Сам Николай Пшенай оказался чистокровным поляком, который родился и жил в Польше, воевал против СССР, но в 1943 году перешёл на сторону Красной Армии, был осуждён и сослан на Север, на Колыму. Отсидел срок, после смерти Сталина выехал на материк, одно время работал в издательстве «Правда» линотипистом, но после неудачной женитьбы вернулся на Колыму, и с тех пор на материке бывает только в отпуске, раз в три года. Узнав, что Владимир был женат, рассмеялся:

– Значит, тоже обжёгся? Ну, ничего! С кем переспать и здесь найдёшь, только здесь это нужно делать очень, очень осторожно, свободных женщин почти нет. Если повезет, приласкает тебя сама Галина Ивановна, самая главная леди поселка, так она сама считает.

– У неё же муж!

– Муж не стенка, – засмеялся Николай. У них две дочки на материке, уже учатся в школе, у её мужа, Володи, после рождения дочерей начались проблемы, говорят, э…, перестал маячить. Жена его, баба хитрая, прехитрая! При Володе ей не улыбайся, если понравишься, то сама всё устроит.

– А если она мне не понравится?

– Должна понравится Володя, должна! От неё очень много зависит в зарплате, точнее в премии, любого может лишить. Лишить нас здесь всех можно за всё, нарушений хватает, может лишить, а может только выговор дать, в ее руках здесь много чего, а сам Володя в её руках игрушка.

Наша завпочтой сейчас живёт без мужа. Муж летом с похмелья вместо спирта хватанул кислоты, пищевод сжался, его выходили, вставили временно резиновую трубку, чтобы заливать пищу в желудок. Так он на радостях продолжил заливать в трубку спиритус вини. Потом уехал лечиться в Магадан, и с тех пор о нем ни слуху, ни духу. А Зинаида и не расстраивается, только хорошеет. Муж её и гонял, и ревновал, ревновал, правда, за дело. Но пока она ни с кем не живёт.

Убирает в нашем общежитии Оксана, гарна дивчина – кровь с молоком. Муж у неё Мишка – пробщик у геолога. На них посмотришь и ахнешь, как дед с внучкой. Жила Оксана на самом западном краю Союза, после войны там мужиков почти не осталось, Оксана стала бригадиром, за работу орден дали, в партию приняли. А тут господин случай занес к ним на отдых Мишку. Он тогда помоложе был. Таких денег как у него, в тех краях не видели, в селе водку ящиками никто не брал. Оксана Мишке понравилась, и он посватался, девку уговорили, и она выскочила за него замуж. Дочку нажили. Там-то мужиков молодых не было, а когда сюда переехала, да увидела молодых парней, да так и забастовала. Мишка теперь как бобик спит у неё в ногах, на коврике, возле кровати. Теперь развод, дело времени.

У них там три таких веселых семьи живут в одном подъезде, три комнатки, общая кухня. Жёны молоденькие, а мужья – дедки. У Нинки, маркрабочей, муж шофёр, смены возит, в позапрошлом году привез Нинку, которая закончила 10 классов. Родители постарались от лишних расходов сбыть её Михаилу, а ему за сорок лет. Ей на танцульки надо, а мужу после работы лучше вмазать, да на постельку. А третью, Марию, так Леха вообще четырнадцатилетней привёз. Девкам надо натанцеваться, нагуляться, и только после этого замуж выходить, вот они сейчас и навёрстывают.

По дороге в общежитие и за чаем Николай продолжил вскрывать язвы и пороки жителей маленького посёлка. У нас тут, до Володи, был хороший начальник участка, некто Соколов, не мужик – бугай. Женщинам проходу не давал, особенно, как на гулянке выпьет, так сразу к соседке рукой под подол. На участке работал слесарем хороший спокойный мужик, Валерка, мы с ним часто на охоту, на рыбалку ходили. И вот начальник подкололся к его жене, Валерка на охоту, а он к ней. Узнал Валерий, и однажды собрался и ушёл, вроде как на охоту, а сам подождал на горе, наблюдая за домом в бинокль, и как начальник туда нырнул, вернулся. Начальник без штанов в окно выскочил, а Валерка жену к стенке поставил и выстрелил из мелкашки. Хорошо, мимо дома проходила Марьяха, гром баба. Услышала выстрел, в дом ворвалась, жена кровью обливается, а Валерка её поднимает, дострелить хочет. Марьяха ружье отобрала и выскочила на улицу с криком караул! Убивают! Спасла Нинку от смерти, а Валерку от убийства. Валерка под следствием, а Нинка и недели не лежала, он так удачно в неё выстрелил, что ни одного жизненно важного органа не задел, только шкуру продырявил, да ославил на весь район. Скоро здесь суд открытый будет, судить парня будут, а по сути дела и начальника судить надо бы, как соучастника.

– И где начальник этот сейчас?

– Повысили! Сейчас он командует новым подземным прииском.

– А он, что, неженатый?

– Жена на материке, тут у многих жёны на матерке, мужья здесь гуляют, жёны там.

– Ты уверен?– смеясь, спросил Владимир, так уверенно говоришь.

– Уверен, и знаю. Как нормальный мужик, или женщина хотя бы год верность хранить будут? Тут месяц на свежем воздухе без бабы проживёшь, так Марьяха красавицей покажется.

Помолчал, и вдруг предупредил,– ты завтра в медпункт пойдешь, там работает Луиза, ты к ней не лепись, твой покорный слуга на неё глаз положил, понял?

– Понял, конечно,– улыбнулся Владимир.

– Да Володя, ты же с центральной усадьбы, что там стряслось?

– Владимир рассказал всё что слышал.

– Покойника, рыжего Федьку я знал, и его Зойку знаю, а друга этого Гришку видел. Не пойму, зачем Гришке убивать Федора? Это две смертные казни, человек в здравом уме не пойдет на убийство. Убийство без кражи золота еще можно объяснить, но убийство и кража золота, да в таком количестве! Что-то у них не сработало. Кто–то вовремя за ними не явился. Кто-то третий должен был золото или надежно спрятать, или переправить на материк. Тогда все варианты объяснимы.

В дверь постучали. – Да! – крикнул Николай. Заглянула женщина и спросила,– Николай, ключ от кинозала у тебя?

– Нет, у Копченого, он мне его вчера не отдавал,– ответил Николай,– заходи Неля, познакомься с нашим новым мастером Владимиром.

– Вместо Степана к нам?

– Видимо,– ответил Владимир.

– Ой, как хорошо, – сказала Неля и захлопнула дверь.

– Что она так радуется?

– С её мужем Степан поладить не мог, муж её любитель заквасить и на работе, а Степан и сам любитель выпить, часто её мужа наказывал, вот и впал в немилость.

У нас, Володя, каждый день здесь, напротив идет кино, кинофильмы идут новые, смотрит Москва и вслед за Москвой смотрим мы, или даже смотрим одновременно. Я в отпуск езжу, там новые фильмы показывают, а я их давно видел. Киномеханик здесь свой парень, за смуглость все его зовут Копчёным, хоть имя его Анатолий, но окликать по имени, дохлый номер, как и не слышит. А скажешь Копчёный, да с матерком, сразу оглянется. Привык как собачка к кличке.

Зашли в зал, Владимира рассматривали десятки глаз, в упор и как бы невзначай, под взглядами он чувствовал себя не очень уютно, даже в школе новенького рассматривают не так, как рассматривали его женщины, и видимо обсуждали между собой.

Неля продавала билеты, дверь не закрывалась, и можно было, как в колхозном клубе войти и выйти, кое-кто начинал курить, но их тут же выпроваживали из зала. Были и пьяненькие, которые пытались комментировать, особенно когда на экране целовались, кто-нибудь в подпитии громко чмокал. Все смеялись, создавалось впечатление, что идет семейный просмотр, и каждый может высказать своё мнение вслух.

Кино Копченый гнал в два аппарата, показ шел на высоком профессиональном уровне, пленка не рвалась, звук был идеально отрегулирован, смена частей происходила незаметно.

– Ас, подтвердил Николай, но если гонит поддатый, то может в обратную сторону плёнку погнать, не посмотрит, не перемотает, и заправит, тогда мы кино смотрим два раза, сначала в одну сторону, потом в другую. Здесь куда ни плюнь, каждый артист своего дела, поживёшь, Володя, насмотришься всего. Здесь и работать умеют, и пить умеют. Да, Володя, ты парочку заметил, он как шест, она, как цыганочка?

– Валентину с мужем, что ли?

– А откуда ты их знаешь?

– С Валентиной ехал, рассматривал, беседовал.

– Та еще парочка, – лед и пламень, но живут, плохо ли, хорошо, но сосуществуют. Здесь смотришь на некоторые семейные парочки, которые как бы говорят, – смотрите, – как нельзя совмещать несовместимое!

После фильма Николай продолжил раскрывать местные тайны.

– Николай, ты мне лучше что-нибудь о работе расскажи.

– Не хочу, Володя о ней говорить, всё сам узнаешь, тем более у нас всё элементарно просто. Зиму бурим, взрываем пески, а летом промываем, золото извлекаем, золота здесь не просто много, а очень много. Правда золото мелкое, но участок тянет не только прииск, а и управление, да и целый совнархоз. У нас тут есть «царский» прибор, запускают его в месяц на несколько, буквально часов, но за эти часы золота берут многие килограммы. Стоит специально для вытаскивания плана. Поговори с Борисом Павловичем – нашим геологом и он тебе всё расскажет. Они в одной комнате с маркшейдером, два холостяка, маркшейдер молодой специалист, мне кажется, он закончил тот же институт, что и ты, а геолог старый колымчанин. Он живёт здесь, жена на материке, раз в три года ездит, как он говорит на случку, знает, что непорядок, но таких денег с его дипломом техника он там не заработает. Каждый раз говорит, что всё – в последний раз, берёт отпуск с последующим увольнением, но каждый раз возвращается.

– А маркшейдер?

– Борис Степанович Баулин – этот отрабатывает срок и, по всей видимости, больше сюда не вернется, ты наверное в курсе, что наделал этот лысый поросёнок?

– В курсе.

– Так вот, наш Гэ–Гэ – это чудо в перьях, получает шестьсот, сам же нарядов закрыть не может, как конец месяца, так поит Степана. Ты, если вдруг станешь начальником участка, будешь получать меньше, чем Гэ-Гэ. Наколол нас Никита, рабочих, ИТР. Старые со стажем даже выиграли, а молодых он ограбил, из молодых только маркшейдер и остался, но он на старте, а мы раньше надбавки получали от заработка, а сейчас же от тарифа, а у вас надбавка от основного оклада центральных районов, дров лысый наломал одним росчерком пера. Заявил, что транспорт у нас такой, что можно завтракать в Москве, обедать во Владивостоке, ужинать в Вашингтоне. Подумал бы лысой башкой, что его возят и кормят бесплатно, а тут, чтобы выехать бесплатно на материк, надо три года отпахать.

– А если я захочу ходить в отпуск ежегодно?

– Ходи, отдыхай, но оплачивают дорогу раз в три года, раньше у ИТР отпуск был 78 рабочих дней, теперь стал 56. Мы, Володя, здесь летом работаем по 12 часов через 12, со скользящими выходными, за сезон набирается, если строго учитывать, два с половиной месяца отгулов, это разрешено Советом министров и ВЦСПС, отгулы оплачивают, но не так как положено. Если бы первые два часа переработки оплачивали в полуторном размере, а последующие в двойном, то можно было бы и отдохнуть, отгулять свои отгулы. Но на переработку ни коэффициента, ни премии не крутят, за работу на износ нам платят копейки. Конторе не выгодно платить, они говорят, это не запланировано в фонде оплаты, а за перерасход их бьют больше чем за факты хищения золота. Фонд оплаты, Володя, это грабиловка нас государством, о заработках говорить не приходится. Есть отпущенная сверху средняя зарплата, для простоты расчёта пусть будет тысяча в месяц, на участке в сто человек не смей вылазить из ста тысяч. Если кто-то получит две тысячи, то его тысячу надо с кого то удержать. Если допустим в январе выплатили сто десять тысяч, то в феврале должны выплатить девяносто. В месяц небольшая разница допускается, но за квартал должно бить. Если по штатному расписанию, Володя, у тебя оклад 200 рублей, то лоб можешь расшибить, сгореть на работе, и никто тебе копейки не прибавит. У плохого работника ничего не отнимут, хорошему не прибавят. Рабочему для премии надо дать 110% плана и на этом остановиться. Иначе за эти же деньги в следующем месяце будет делать больше. Ладно, хватит разговаривать, давай спать.