Читать книгу Далеко в стране Колымской, или Золотодобытчики - - Страница 25

Танцы зимой были каждое воскресенье, иногда и по субботам, после кинофильма. Если парни ленились убирать скамейки, женщины убирали их сами.

В середине декабря, вторая смена вернулась в поселок, когда танцы уже заканчивались. Народ расходился и Нина, встретив Владимира в коридоре, с сожалением сказала: – как жаль, что вас не было, мы так давно не танцевали. Вы завтра никуда не едете?

– А куда бы я ехал?

– Машина в Сусуман идёт, женщины машину выпросили по магазинам побегать. Мой Мишка повезёт.

– Ну, я же не женщина.

– Женщины просят, а больше мужиков ездит.

– Да нет, желания нет, а ты едешь?

– Если вы не едете, то и я не поеду, спокойной ночи Владимир Константинович.

Пшенай еще не ложился, тоже предложил Владимиру завтра съездить в Сусуман, попить пива, встретиться с земляком, но Владимир отказался.

– В следующий раз, денег не осталось, а ехать пить пиво в такую даль, извини, я лучше отосплюсь.

– Что тебе привезти?

– Если книжный будет открыт, купи пару хороших книг.

– Например?

– Спроси у продавщицы, что больше берут. Пойду я в баню.

Вернулся быстро, пара в бане уже не было. Наскоро поужинали, легли спать, Николаю надо было рано вставать. Уснул Владимир быстро, ночью проснулся от скрипа двери. Вошёл Николай, лёг и тяжело вздохнул.

– Ты что, Николай?

– Да всякая всячина снится, сын приснился.

– У тебя сын есть?

– Есть, уже учится.

– Разошёлся?

– Это Володя целая история, Владимир почувствовал, что Николай хочет поделиться наболевшим.

– Отдыхал я после заключения, после Севера, на Азовском море, познакомился с женщиной, она мне понравилась, я ей вроде тоже. Закрутило нас лето, полмесяца на море, а после у неё в Ростове, в её шикарной квартире. Оказалась она вдовой генерала, и на мое несчастье решила обзавестись ребёнком. Как только она понесла, оказался я лишним. Я влюбился, пытался её уговорить, но я ей больше был не нужен. Родила сына, запретила мне даже видеться с ним. Я езжу, издали смотрю на него, а он так на меня похож! Консультировался у юристов, сказали ничего я сделать не смогу, не регистрировались, общее хозяйство не вели, а сын мой, или нет – доказать надо, она от тебя как от отца отказалась. Вот и снится он мне.

С этого времени Николай начал рассказывать Владимиру о своей судьбе, которая оказалась такой сложной.

Родители Николая были состоятельными поляками и дали сыну хорошее образование. Они верили Гитлеру, с родителями он бывал в Германии и даже беседовал с фюрером. В конце 39-го года вернулся домой из Швеции, а вместо дома – воронка от авиабомбы. Родители, молодая жена, и новорожденный ребёнок погибли. Тогда и решил перейти на сторону Красной Армии. Перешёл, когда появилась возможность, попал в НКВД, там с перебежчиками разговор был короткий, осудили и на Колыму, где и пробыл до смерти всеми дорогого и любимого.

Были другие женщины, но с этой генеральшей…. Всю жизнь она мне перевернула.

Проснулся Владимир, когда Николай собирался на автобус, ровно в семь он ушёл. Спать расхотелось, позавтракал холодным сосисочным фаршем, попил чаю и засел за письма. Писать ленился, но если дал слово, написать – писать нужно. Пока думал с чего начать, в дверь постучали.

– Войдите! Вошла Нина.

– Здравствуйте Владимир Константинович, проходила мимо, смотрю, свет горит, решила зайти. Значит, не поехали?

– А почему я должен со всеми ездить?

– Вашего Николая, моего шефа, Зинку, Валентину мой Михаил повёз.

– А сама, почему не поехала?

– Захотела сегодня с вами побыть, Владимир Константинович.

– Здесь тебе лучше не оставаться.

– Конечно, мне мой шеф дал ключ и попросил прибраться в комнате, геолог на прииске, у него там женщина, раньше завтрашнего дня не появится. А наши приедут поздно вечером. Минут через тридцать приходите, посидим, чаю попьем. Вас ждать?

– Жди.

В Нине уживалась девичья бесшабашность и женская рассудительность: – Здесь все такие, живут с одним, а крутят с другим, мне почему-то вас жалко, одному без женщины плохо, давайте пить чай, я заварила. Покрепче налить?

…...........

– Тебе не холодно Нина?

– Нормально, а было жарко. Ты мне понравился сразу, а как потанцевала, так сразу решила, что будешь моим. До вот этого, я ждала танцев, а теперь буду ждать новой встречи. А кто лучше, я или твоя жена?

– Ты, Нина, я таких вопросов не люблю.

– Женщинам интересно же сравнивать.

Была она бесхитростной и откровенной, начала, рассказывать, кто в поселке с кем крутит любовь, но он её остановил, – не сплетничай.

– А я не сплетничаю, это правда, Володя.

– Не делай этого, чтобы и о тебе не говорили.

– Ну почему, хочется же услышать, что другие тоже изменяют.

– Все равно не сплетничай.

Время летело неумолимо, к концу короткого колымского дня они расстались довольные друг, другом.

Дома он поужинал, выпил чаю и завалился в кровать. Но спать не пришлось, в коридоре затопали, и скоро в лёгком подпитии появился Пшенай. Привёз книги, а самое главное! Привёз первой, своей, колымской водки! Которой до этого на Колыме не было. Пришлось попробовать.

– Девки сказали, что придут на танцы.

– Что за девки?

– С которыми ты танцуешь, Зинка, Валентина, Ирина.

– А что ты о Ниночке молчишь?

– А её не было, её Мишка потерял, хотя говорит, садилась. Ты в горы ходил? Вид у тебя усталый.

– Только, что заснул, а тут ты заявился.

– Ничего, тебе завтра в ночь, отоспишься. Зинка жалела, что тебя не было, съездили мы хорошо, в кабаке посидели, шампанского попили. Зинка тобой сильно интересуется. А что, она свободная, мужик то её где-то в Магадане потерялся.

– А я бы с Ниночкой закрутил.

– Смотри сам, Мишка ей не мужик. Ты с ней смотришься, когда танцуешь, об этом все бабы говорят.

Танцы начались в восьмом часу. Нина танцы чувствовала нюхом и появилась первой. Она танцевала с Владимиром, которого вновь на людях стала называть по имени и отчеству. Заметила входившую Зинаиду – а вот и конкурентка появилась – сучка!

– Ты что так Нина?

– Сердцем чувствую, ты ей нравишься, – зло ответила она.

В десятом часу заявилась пьяная компания, и скоро подрались в коридоре. Пока разняли, пока развели, стало поздно, и все разошлись по домам.

Работа мастера была не сложная, Владимир научился составлять паспорта на буровзрывные работы, подсчитывать объемы взрыва, учился закрытию нарядов, вернее, как из ничего сделать деньги. В закрытии нарядов «собаку съел» Савельич, который и учил Владимира:

– Володя, нужно грамотно оформить туфту, чтобы комар носа не подточил, тогда она пролезет. Если у тебя идёт перебур, бери у маркшейдера справку, что у тебя отметки выше проектных верха песков. Или же, пусть геолог даёт справку, что контрольная шурфовка показала наличие металла на глубине ниже проектной. А они специалисты, сами знают, как чернуху в мешок толкать. Запомни, когда план есть, всегда легче на маслице наскрести. Если будешь списывать материалы, то каждый перерасход должен быть обоснован, или актом, или справкой. Например, в проекте заложена 6-я категория крепости породы для бурения, а тебе геолог пусть пишет справку на 8-ю категорию. И ты тогда можешь списать коронки, которые занесло снегом, или завалило взрывом. У нас весь перерасход из-за расхлябанности, открутил гайку, ключ бросил рядом, а его кто-нибудь домой унесёт, или же затопчут. Никто ни за что не отвечает. Мы, думаешь зря, заправщиц ввели в штат? Выгоднее их держать, чем без них. Сколько раз, было, приедет на заправку какой-нибудь пьяный разъ****ай, заправит бульдозер, а кран не закроет, или не дозакроет, и течёт солярка, пока кто-то хватится, цистерна выбежит, а попробуй-ка, найди, кто! Взяли и боимся, как бы на нас их зарплаты не повесили, рудник утверждает, а рудоуправление ни в какую, но пока у нас есть золотишко, все глаза закрывают, до поры до времени.

Если отношения с женой Черняка у Владимира были самые, дружеские, то сам Черняк проявлял к молодому специалисту откровенную злобу, выражаемую в бесконечных мелких придирках.

– Товарищ Коршун, почему у вас в компрессорной грязь?

– Причем здесь компрессорная и товарищ Коршун? Не вижу связи.

– Кто на смене, я или вы?

– На смене я, а компрессорная и все, кто там работает, в подчинении механика, он сейчас в компрессорной. Пусть заставляет подчиненных наводить порядок.

– А вы то, зачем здесь, товарищ Коршун?

– Я руковожу буровзрывными работами, и своими действиями способствую выполнению сменного наряд-задания.

– А компрессорная, компрессорная, что, не ваша? – Черняк покраснел от гнева.

– Компрессорная – хозяйство механика, пока воздух есть, я могу туда не заходить.

– Как?! А если там все спят?

– Вы товарищ Черняк мою работу проверяете, или механика?

– Вашу, и вижу халатное отношение к своим обязанностям. Как начальник участка буду принимать к вам меры, вы меня поняли?

– Не понял, и понимать не хочу.

Как и обещал, Черняк, вкатил молодому специалисту выговор, за халатное отношение к своим обязанностям.

– В чем же вы Владимир Константинович провинились, – спросила Галина Ивановна, когда он пришёл расписаться за выговор.

– А сейчас напишу, и на всех экземплярах вывел: «С выговором не согласен, т.к. в выговоре нет конкретных примеров халатного отношения к своим обязанностям».

– Так что же всё-таки случилось?

– Товарищ Черняк обнаружил грязь в компрессорной, и захотел, чтобы товарищ Коршун, при живом механике, приказал компрессорщикам, прибраться.

В другой раз Черняк зашёл в тепляк, в котором велась промывка проб золотосодержащей породы.

– Огонь открытый, здание деревянное, в ведре солярка, а огнетушителей нет. Почему?

Владимир, молча, ушёл, вернулся с геологом, вот к Борису Павловичу обращайтесь.

– А они на участке есть? Спросил Борис Павлович. Я у вас просил огнетушители, но если вы так ставите вопрос, то я его поставлю в письменной форме перед замом главного инженера по ТБ.

Черняк зло запыхтел, и отбыл в посёлок.

– С Галкой не поладил. Вроде мужик, но временами становится невыносим, на нас зло срывает. Пойдем, Володя чай попьем, не обращай на него внимания. Тебе проще, ты молодой специалист, а мне пинок под зад дали на Мальдяке – обидно. Такая у нас система, кто-то должен быть виновным и понести наказание, за ошибки и просчеты, хотя бы и предшественников. Пойдем, расскажу, как меня наказали, как считаю ни за что.

Маркшейдер с Ниной был на контрольном замере шпуров, в вагончике они были одни. Геолог налил крепкого чаю в мутные стаканы, достал конфет и, отпив глоток начал рассказ.

Разведку на Колыме вели в основном подневольные люди, гнали туфту все. Одни приписывали метры в проходке шурфов, рабочие, проходившие шурфы до скальной породы, иногда бросали в шурф куски скалы с ближайшей горы. Глубокие шурфы в скале проходить невыгодно. Пройдут, например, метров пять, а скалы всё нет, привезут осколки, прикопают, а если геолог неопытный, или с похмелья, то останавливает проходку, хотя до золота может с полметра, метр оставалось пройти. Было такое не раз. Второй геолог идет с промкомандой, где-то по злому умыслу, или по халатности что-то напутает в содержании. И часто выходило, что там, где есть золото, получалось, что золота нет, и наоборот. Данные геологоразведки оказывались сфальсифицированными, хорошо, если фальсификация в сторону занижения, тогда при разработке содержание повышается, а если наоборот?

Главный геолог прииска на моем участке внедрил своё рацпредложение, обосновал разработку россыпей геометрически правильными полигонами – прямоугольниками. Вскрышу вести удобно, отработка удобная, но при условии, что разведка и подсчёт золота проведены правильно. Среднее содержание нам планировали два грамма на кубометр, вроде небольшое содержание, раньше мы на него выходили. А тут вскрыли полигон от горы до горы, поперёк ручья, всё лето отрабатывали и пролетели. Осенью подсчитали бабки, и меня сняли.

Был у меня отпуск за три года, перед отпуском заехал на Адыгалах, договорился о работе, и вот я здесь. А там на этих полигонах среднее содержание так и не отошло, ни на одном не было планового. Там у меня участок был километров двадцать, с верховьев Беличана до низовьев, а здесь участок игрушечный, содержание явно заниженное, отмываемся выше средне-планового, металл есть, в деньгах я выиграл. Здесь премия бывает, а там только теоретически.

И первое время, пока я здесь был старшим мастером, Черняк на меня тоже бочку катил, но я его сразу на место поставил. А у тебя прав много, если что, съезди на прииск, тебя три года нельзя уволить.

Морозы то крепчали, то слабели, бывали метели, заметавшие дороги и студившие дома сильнее морозов. В одну из таких метелей Владимир мылся в бане. В предбаннике по углам кружили снежинки, хотя в центре алела печка. В самой бане тоже стояла алая печка, вокруг буржуйки стояли скамейки, к которым постепенно примерзали мужики. Периодически подставляли печке то животы, то спины, стаивали ледок.

Пили перед баней понемногу, грамм по сто, для профилактики простуды, пили после бани, в предбаннике, чтобы изгнать простуду, если она, эта простуда, сумела преодолеть первый спиртовой барьер. Профилактику завершали дома, или в общежитии, часто такие банные субботы завершались скандалами и даже драками.

Прожив в поселке больше двух месяцев, Владимир понял, что жизнь колымчан была проста, живут все в ожидании получки, получив получку, ждали аванса, кроме денег ждали праздников, после 7 ноября все жили ожиданием нового года. Но больше всего, каждая семья и каждый холостяк, ждали отпуска и поездки на материк. Ради этого отпуска жили, работали и копили деньги. Холостяки из их поселка, как рассказывали Владимиру, редко какой уезжал дальше Сусумана, денег хватало максимум дней на десять. Еще реже кто-то долетал до Хабаровска и считанные единицы непьющих добирались дальше Хабаровска – на материк.

Женатые собирали деньги на дом, на машину, на обстановку. Покупали ткани, но не метрами, а рулонами. Рулонами покупали тюль, клеёнку, сукно, драп, складировали это всё в огромные ящики, густо пересыпая нафталином. Мебель, сделанную местными умельцами, уезжающие, или дарили, или продавали недорого. Жадные ломили цену и не продав – сжигали – не доставайся же ты никому!

Принаряжались женщины только по праздникам, и только для того, чтобы на танцах можно было похвастаться перед подругами. Женщин было мало, мужикам они нравились в любой одежде, а лучше и без неё.

Гулянки организовывали вскладчину, начинали с обязательной выпивки всеми без исключения 150 грамм любого спиртного, после каждый волен был поступать по-своему, кто не хотел пить, не пил, но первую обязаны были выпить все.

Особняком от жизни посёлка жили несколько семей – это семья друга Николая Пшеная, семья энергетика и семья продавщицы магазина в котором работала Марина. Черняки гуляли с семьей Савельича и с четой комендантши, с которой, Черняк по слухам проворачивал какие-то махинации.

Жизнь посёлка была спокойной и однообразной, работали, ели, спали, почти каждый вечер смотрели кино. Официальных праздников было мало, поэтому каждый старался сделать себе праздник сам. Для Владимира такими праздниками стали редкие встречи с Ниной. Сказать, что он был влюблён в неё, он не мог, здесь было, что-то другое.

Перед Новым годом мороз отпустил, налетела метель, посёлок замело. Владимира приглашали встретить Новый год в нескольких компаниях, но он отвечал, что уже приглашён. Сам пока не решил, пойдет или нет.

30-го весь день делали ёлку, для неё привезли лиственницу высотой до потолка, срезали все ветви, и насверлили отверстий, в них вставили ветки стланика.

31 декабря в зале нового пустого общежития стояла красавица ёлка, высокая, густая прегустая, сверкая гирляндами и игрушками. Таких красавиц- ёлок Владимир никогда не видел. В зале, с ёлкой, должны были быть танцы.

А в зале кинотеатра, 31 декабря, в 17 часов, началось собрание. Черняк сделал доклад по итогам годовой работы участка. Были праздничные приказы о награждениях, поощрениях, было много поздравлений.

После собрания одни пошли на танцы, другие пошли провожать старый год.

Владимир с Николаем проводили старый год, выпив по рюмке коньяка. Симпатия Марины к Владимиру, пополнила их запас благородного напитка перед новым годом. Чай пить не стали, пошли в клуб. На улице выла метель, настоящая новогодняя ночь.

В клубе по очереди танцевали с Валентиной и Зинаидой.

– Ну вот и малолетка появилась, – заметила Валентина, – что дома не сидится?

– Конкурентка?

– Чует моё сердце, уведёт она тебя Володя, нравишься ты ей.

– Ей нравиться со мной танцевать.

– А тебе?

– Тоже.

– Надо признаться, вы с ней смотритесь. Танцуй, да не увлекайся.

Первый раз Нина с ним танцевала, молча, блаженно улыбаясь. Она молчала, а он ни о чем не спрашивал.

Когда заиграло танго «Серебряная гитара», она спросила, тебе хорошо?

– А тебе?

С грохотом открылась входная дверь клуба, и под баян Дунича зашла целая толпа, поющая и орущая. Николай заиграл плясовую – все пустились в пляс. Наплясавшись, принялись петь песни. Напевшись, начали танцевать под баян. Дунич играл старинные русские вальсы.

В колымских поселках для большинства жителей танцы были более чем танцы. Мужья на них почти не ходят, предпочитая посидеть дома или с соседом за бутылочкой спирта. Жены, как известно почти не увлекаются спиртным и враги, любимого мужского увлечения. Мужей радует, когда жена уходит, а жён радует, что на танцах нет мужа и можно потанцевать без присмотра.

За полчаса до Нового года все начали расходиться.

– Меня не жди, предупредил Николай.

– Не вздумай заявиться раньше двух, и они разошлись в разные стороны.

Света в коридоре общежития не было, соседи гуляли, слышались громкие крики, хохот.

Нина пришла прямо из клуба.

– Мой пьет с шефом, час назад уже лыка не вязал, Копчёный спаивает Лёху.

– А Оксана? Спаивает своего дедушку?

– Зачем спаивать. Он сам пьет.

За закрытой дверью, при свете ночника они встретили Новый год шампанским, пожелав друг другу счастья и удач.

Ушла Нина первой, пошла домой проверить – где её муж.

В танцевальном зале, с новогодним запахом хвои празднично горели гирлянды. Владимир скромно стоял у стенки, когда в зал вошли Борис и Нина.

– Володя! Весь вечер ищу тебя. Поздравляю тебя с Новым годом, и давай выпьем за всё хорошее! Борис открыл две бутылки шампанского, угощал всех кто стоял рядом.

Новогодняя ночь не отличалась от ночи ноябрьской. Танцы до утра, походы в гости, снова танцы. Первого января, после обеда Владимир ушёл в гости к земляку. Пшенай зашёл к ним, поздравил всех с Новым годом, выпил самую малость, предупредил Владимира, что пойдет проверять капканы. Вечером принес двух мороженых горностаев. Выпил спирта, заботливо купленного Владимиром. Поужинали консервами, запили чаем и легли спать. Назавтра посёлок ждал тяжёлый, похмельный, послепраздничный день. А послезавтра снова на работу.