Читать книгу Когда Молчат Князья. Закон Топора - - Страница 7

Вечером того же дня Ратибор обошел несколько дворов. Не все. Он шел только к тем, в ком чувствовал не страх, а затаенную ярость. К кузнецу Остапу, чьи плечи, казалось, стали еще шире от горя и гнева. К трем братьям-охотникам, молчаливым и угрюмым, жившим на отшибе. К тем нескольким мужикам, кто в свое время, как и он, хлебнул походной жизни и знал, с какого конца браться за оружие.

Разговоры были короткими, почти без слов. Он не убеждал и не призывал. Он просто ставил перед фактом.

"Ночью я ухожу в лес. Моя семья идет со мной", – говорил он, глядя прямо в глаза. И ждал.

Некоторые отводили взгляд, качали головой. "А хозяйство? А дом? Как же все бросить?" – бормотали они. Ратибор молча поворачивался и уходил. Он не спорил. Тот, кто цеплялся за теплый хлев, когда волк уже ломал забор, был обречен.

Но были и другие. Остап, выслушав его, лишь крепче сжал кулак размером с голову ребенка. "Моя Милада с нами", – коротко бросил он. – "Кузницу жаль… да хрен с ней. Новую наладим. А вот честь новую не выкуешь".

Братья-охотники, выслушав, переглянулись. Старший, хмурый бородач по имени Лют, кивнул. "Лес – наш дом. Давно пора было".

К ночи, когда деревня, измученная страхом, наконец забылась тяжелым сном, у околицы, в тени старого вяза, собралось с десяток семей. Около тридцати человек. Мужчины, женщины, дети. На них были лучшие, самые крепкие одежды. За спиной – узелки с едой, солью, огнивом и тем немногим, что можно было унести. Мужики были вооружены. Кто топором, кто охотничьим ножом, кто простой дубиной. Это было все, что у них было, кроме собственной ярости.

Прощание Ратибора со своим домом было безмолвным.

Он вошел в избу в последний раз. Велеслава уже вывела Богдана и закутанную в тулуп Аленку на улицу. В избе было темно, лишь угли в печи отбрасывали слабый красный отсвет. Пахло домом: дымом, сушеными травами, хлебом, его женой. Этот запах он знал с детства. Он был самой сутью его жизни.

Он медленно провел рукой по теплой еще печи, по бревенчатой, шершавой стене. Здесь он родился. Здесь умер его отец. Здесь он привел свою молодую жену. Каждый сучок, каждая трещинка в бревнах были ему знакомы, как линии на собственной ладони. Этот дом был его корнями, его крепостью, его миром. И он сейчас добровольно вырывал эти корни из земли.

На поясе у него висел меч. Тяжелый, холодный, чужой в этом мирном, домашнем полумраке.

"Дом – это четыре стены. А жизнь одна". Он повторил про себя эти слова, но сейчас они звучали фальшиво. Дом был не просто стенами. Это была память. Это была сама жизнь. И он бросал ее. Ради чего? Ради смутной надежды на то, что можно будет построить новый? Или просто ради того, чтобы умереть не как овца в хлеву, а как волк в лесу? Он не знал. Знал только, что остаться – невозможно.

Снаружи ждали. Он глубоко вдохнул родной запах в последний раз. И вышел, плотно притворив за собой дверь. Не обернулся.

Они двинулись в путь под покровом темноты, бесшумной процессией теней. Шли не по дороге, а краем леса, по звериным тропам, которые знали охотники. Ратибор шел впереди, прокладывая путь. Он чувствовал за спиной дыхание своих людей, чувствовал их страх, их надежду, их невысказанные вопросы. Он сам вызвался быть вожаком. Теперь их жизни были на нем.

Они взошли на небольшой холм, откуда открывался вид на деревню. Маленькая, спящая, беззащитная. Отсюда она казалась такой родной и жал-кой. Казалось, протяни руку – и коснешься крыши своей избы. Кто-то из женщин всхлипнул. Один из стариков перекрестился на темные силуэты домов.

Ратибор тоже остановился на мгновение. Он смотрел на свой дом, на свою деревню, на свою прошлую жизнь. Чувство горечи было таким сильным, что перехватило дыхание. Это было похоже на ампутацию. Отсекали живую, кровоточащую часть тебя. И он знал, что эта рана никогда не заживет.

Богдан подошел и встал рядом. Он тоже смотрел на деревню.

"Мы вернемся, брат?" – спросил он тихо.

Ратибор оторвал взгляд от темных срубов и посмотрел вперед, в непроглядную, враждебную черноту леса. Лес ждал. Он мог дать им убежище. Он мог стать их могилой. Это был их единственный путь.

"Да", – твердо сказал Ратибор. И эта твердость была обращена не столько к брату, сколько к самому себе. Ему нужна была вера. Хоть какая-то. – "Обязательно вернемся. Но это будем уже не мы. И деревня будет другой".

Он повернулся спиной к своему прошлому и шагнул во тьму. За ним, как за последней надеждой, двинулись остальные. Исход начался.