Читать книгу Аю-Даг - Наталья Струтинская - Страница 11

Мы ехали уже около получаса. Солнце поднималось все выше, обжигая верхушки деревьев. Знойный ветер бил в лобовое стекло, в машине гуляли бешеные потоки воздуха. Свободная трасса и волнующие виды были нашими главными спутниками. Утром, сразу после завтрака, как только я села в тени деревьев в дедушкином саду, чтобы почитать книжку, на улице послышалось шуршание шин по щебенке, и во дворе показался Василий. Я быстро собралась и села в черный «дефендер», не имея ни малейшего представления, куда мы едем. Атмосфера жаркого южного дня туманом обволакивала мое сознание, заставляя думать о таинственных предгорьях и диких лесах этого уголка.

Мое воображение начинало рисовать поэтические картины прошлого, где царили тавры, воевали римляне, отстраивая древнюю Трою, и приносили жертвы древние женские племена, так недавно ступавшие по этой земле.

Прошло еще полчаса, прежде чем Вася, сбавив скорость, свернул на разбитую дорогу, скрытую густыми зелеными зарослями.

– Куда мы все-таки едем? – я высунулась из окна. Ветер принес душный аромат сухой травы.

– Ты ведь мало где была в Крыму? – Вася улыбнулся.

На тот момент я имела лишь общее представление о Крыме. Машины у деда не было, так что мама иногда покупала билеты на экскурсии, и мы ездили на туристическом автобусе смотреть местные достопримечательности. Экскурсоводы так заунывно рассказывали про постройки времен графа Воронцова, что мне становилось тошно, и в предобморочном состоянии мы возвращались домой, – в голове откладывались лишь смутные впечатления. От сказок, что читала мне в детстве бабушка, я знала некоторые легенды, из скудных школьных знаний – общую историю, последовательность событий которой надолго не задержалась в моей голове. История преподавалась настолько неинтересно и безучастно, что воспринималась как перечень голых фактов о датированных событиях, не имеющих органической почвы судеб живых людей.

– Надо это исправить, – добавил он.

Да, действительно нужно было заполнить этот пробел. Мое воображение требовало новых волнующих впечатлений и эмоций, а судя по уверенному настрою Васи и, насколько я была осведомлена, его исчерпывающему знанию Южного побережья Крыма, они были гарантированы уже сегодня.

Совсем скоро разбитый асфальт закончился, растворившись в местном грунте, так что машина начала подскакивать на редких булыжниках. Дорога вывела автомобиль по крутому склону на асфальтированный серпантин. Вася прибавил скорость. Дорога петляла по склону гор, образовавших что-то вроде котлована, в середине которого, далеко внизу, виднелся лес. Склоны были темно-зелеными от деревьев. Мы проехали по кругу, огибая котлован, и, повернув налево, выехали по узкой грунтовой дороге, разрезающей гору на две части, к небольшой деревушке. Удивительным казалось встретить в таком диком, глухом месте поселение. Деревянные дома были довольно ухоженные, огороды занимали по меньшей мере по двадцать пять соток каждый. Вряд ли местные власти следили здесь за самозахватом территории. По проселочной дороге нам навстречу выехал велосипедист. Я почему-то удивилась, увидев велосипед. Казалось странным встретить здесь присутствие отголоска цивилизации. Еще более нелепо выглядела небольшая башня, одиноко возвышавшаяся над семью бревенчато-каменными домиками.

– Это местная телебашня, – ответил на мой вопрос Вася, а потом с улыбкой добавил: – Они же не совсем отрезаны от мира.

Абрикосовые деревья свисали на проселочную дорогу, яблони прогибались под давлением еще зеленых кислых плодов, виноград обвивал фасады домов. Крыша одного дома, находящегося в низине, была скорее похожа на дополнительные метры сада, чем на кровлю помещения: на зеленой, покрытой травой черепице рос яркий, пышный куст. Казалось, каждый дом здесь составлял неотъемлемую часть местного ландшафта.

Оставив позади деревню, мы остановились у основания покрытого лесом склона. Кроме нас здесь стоял небольшой микроавтобус со спящим за рулем водителем. Со всех сторон нас обступали склоны гор, густо заросшие лесом, образовывая естественную темно-зеленую крепость, освещенную жарким золотым диском.

– Где мы находимся? – я вышла из машины и огляделась.

– Сейчас ты все увидишь. – Вася захлопнул дверцу и направился к тропинке, ведущей по более пологому склону наверх. – Пошли.

Интерес полностью овладел мной. Место представлялось мне диким и заброшенным, и только близкое присутствие людей лишало меня полной уверенности в том, что оно может быть обитаемо кем-то еще. Мы направились вверх. Склон, на первый взгляд представлявшийся пологим, оказался довольно крутым для подъема, мелкие камушки то и дело вылетали у меня из-под ног, так что я инстинктивно схватилась за идущего чуть впереди Васю, крепко сжав его локоть. Он сразу же взял меня за руку и потянул за собой.

Скоро мы вышли на горизонтальную тропинку, и я оценила преимущества жизни на ровной местности. Чуть запыхавшись от подъема, я огляделась по сторонам. Мы были в лесу. Птицы звонко стрекотали, оповещая о своем присутствии. Я подумала, что с наступлением сумерек здесь должно быть довольно жутко. Но при свете дня здесь было прекрасно.

Нас окружал бук, сквозь прямые стволы которого проникали золотые лучи. Кое-где на земле лежали сломанные ветки. Чуть дальше крымская сосна поднимала свои пышные шапки как длинноногая славянская красавица. Тропинка снова повела нас вверх. Дорога пролегала по расположенному каскадом склону горы. Скоро я услышала шум воды. Мы подошли к небольшому обрыву, на дне которого бежала горная речка. Потоки воды пробирались сквозь упавшие деревья и ветки, облизывали каменные глыбы. Ущелье по обеим сторонам было покрыто тонкими деревьями. Вася первым пошел вниз, крепко держа меня за запястье. Мы осторожно спустились к воде. Возле самой кромки лежали поросшие зеленым мхом коричневые камни. Здесь было довольно глубоко. Через бешеный поток воды, шумно прыгающий по каскадным каменным выступам, был перекинут сухой ствол дерева. Вася снял легкие ботинки, подвернул джинсы и зашел в воду.

– Давай руку, – сказал он.

Я осторожно ступила на ствол. Он прогнулся, коснувшись воды. Держа Васю за руку, я медленно пошла по бревну. Вода подо мной белой пеной облизывала край ствола. Внезапно моя нога поскользнулась на мокрой древесине, и, потеряв равновесие, я ступила в воду. Какая она была холодная! Как Вася мог в ней стоять! Мою ногу мгновенно свело судорогой. В эту секунду Вася взял меня за пояс и поднял. Мне стало неловко за свою неуклюжесть. Даже крепко держась за сильную руку, я плюхнулась в воду! Оказавшись на берегу, я сняла мокрую босоножку.

– Ты не ударилась? – он озабоченно посмотрел на меня.

– Нет, глупости! – шмыгнула носом я. – Там просто очень скользко.

Я снова надела босоножку. Нога в ней при каждом шаге ходила ходуном.

Подниматься мне стало еще тяжелее – нога все время соскальзывала вниз. Оставив горную речку внизу, мы вышли на ровную тропинку, идущую по краю обрыва.

– Мы почти пришли. – Вася рывком поднялся по каменным природным ступеням и остановился, поджидая меня.

Я поднялась по заросшим мхом серым камням и замерла рядом с Васей.

Передо мной открылись создающие небольшой котлован каменные выступы, полукругом огибающие зеленый оазис. С вершин выступов свисали пышные зеленые ветки, сквозь которые лучи солнца прожекторами освещали ярко-зеленую растительность. В центре находилось небольшое озеро, в которое причудливым водопадом падала с вершины выступа вода. Здесь было очень шумно, вокруг раздавалось лишь эхо падающей воды. На верхушках деревьев с ветки на ветку перелетали встревоженные птицы. Возле водопада стояла небольшая группа туристов с фотоаппаратами. Мы спустились вниз, к озеру. Как силен был поток бьющей воды! Из озера вода небольшой речкой сбегала вниз по каскадообразным выступам.

У меня не хватало сил и дыхания перекричать шум воды, чтобы выразить слова восхищения. Я только посмотрела на Васю. Он стоял позади меня и улыбался.

Это место поистине достойно восхищения! Как таинственен был лес, окружавший водопад, словно грозный страж, охраняющий девственную красоту пленницы свободной стихии. Каменные выступы, по которым бежали потоки, были покрыты пышным мхом, словно создающим ложу ледяной богине. В золотых лучах это место было похоже на дикий, всеми забытый портал в затерянный временем мир, полный красоты и своеволия, богатства жизни и вечного одиночества. Этот фонтанирующий поток был обречен на вечную красоту и холод в жарком сердце южного берега.

Туристы собрались вокруг поднявшей вверх свой сложенный зонтик молодой женщины в спортивном костюме, и все двинулись обратно к микроавтобусу.

Мы остались одни. В лесу было прохладно, пышные ветви деревьев отражали жаркие лучи солнца. Здесь же, возле водопада ледяной воды, нежный холодок ласкал обнаженные участки тела. Воздух, пересушенный в это время года, здесь был влажен и свеж. Я глубоко вдыхала пряный запах хвои, так что у меня даже слегка закружилась голова. Волосы еще больше закудрявились от влажной дымки. Вася стоял рядом. Я чувствовала его жаркое дыхание на своей макушке. У меня еще сильней закружилась голова. Я закрыла глаза. Сердце вновь вырывалось из груди, заставляя учащенно дышать. Шум воды заглушал звук моего дыхания, и я ему была на сей раз благодарна. Что заставляет так разрываться мою грудь? Как необычно это чувство, сочетающее восторг и умиротворение, внезапно возникшее желание и спокойствие души. Я не хотела двигаться, не хотела открывать глаз. Я хотела вечно стоять вот так, в оглушающем шуме и согревающем дыхании. Но нужно было что-то сказать, нужно было шевельнуться, посмотреть на него, отвести голову.

Нужно. Кому?

Я открыла глаза. Вася стоял уже сбоку от меня и смотрел на мое лицо.

– Тебе здесь нравится? – разобрала я на его губах.

– Очень, – улыбнулась я. Знал бы он, какие чувства я испытывала!

А он знал. Он угадывал мои мысли, он чувствовал каждый порыв моей души. Я видела это по выражению его лица, пронизывающим черным глазам и улыбке.

– Это еще не все, – сказал он мне на ухо и поманил за собой.

Мы пошли за потоком речки, бежавшей по гладким камням вниз. Спустившись по каменным выступам, мы вышли к трем порогам водопада, образовавшим что-то вроде купелей. Они находились друг за другом на разных уровнях. Их обволакивала легкая дымка водяных брызг. Зеленые, поросшие пушистым, мягким мхом камни окружали купели, – вода здесь была голубая и прозрачная, виднелось каменистое дно. Сюда доносилось лишь легкое шуршание водопада и слышалось журчание воды.

– Ты стоишь на камнях, на которые когда-то ступала нога древних тавров и греков, – он косо посмотрел на меня и усмехнулся, заметив волнение на моем лице.

– Чья же еще нога сюда ступала? – я попыталась придать своему голосу веселости, но вышло несколько высокомерно.

– Итальянцев, татар, – его рука скользнула к вороту рубашки и начала медленно расстегивать пуговицы. – Сюда заходили караимы и болгары.

– Караимы? – я невольно опустила глаза на его оголившуюся загорелую грудь. – Кто такие караимы?

– Это такая немногочисленная тюркская народность. – Вася снял рубашку. – Они жили на территории Крыма, Западной Украины и Литвы.

Знать бы еще, что это за тюркская народность!

– Что ты делаешь?

– Знаешь, что это? – он указал на голубую воду. – Это называется «Фонтан любви». Видишь, наверху камень напоминает формой сердце и раздваивает поток воды? Я хочу в нем искупаться.

– Вода же ледяная! – я невольно вздрогнула, хотя здесь, в достаточном удалении от водопада, уже ощущалась духота.

– Люди приезжают сюда из других городов, чтобы коснуться этого места, а я здесь живу и, думаешь, не воспользуюсь таким шансом? – Вася снял ремень с джинсов.

– Ты с ума сошел, – заключила я, хотя меня так и подмывало залезть с ним в воду. Мне становилось жарко, солнце было в самом зените, раскалив дневной воздух. И даже в лесной тени господствовали горячие порывы ветра.

– Может быть, – усмехнулся он и неожиданно прыгнул в воду.

Здесь было достаточно глубоко, хотя можно было разглядеть каждый камушек на дне – настолько прозрачной была вода. Василий подплыл к большой каменной глыбе, с которой падала вода.

– Марусь, хочешь ко мне?

– Я еще не совсем потеряла голову, – я стояла на камне и завистливым взглядом наблюдала, как он подставляет руки под потоки воды.

Мне становилось нестерпимо жарко, щеки запылали: от желания, волнения, сомнения и страха. Вода так и манила, но разум останавливал.

– Ну как хочешь, – Вася подплыл ко мне и, встав на выступающий из воды камень, оказался на одном уровне со мной. – Дай мне рубашку, пожалуйста.

Я повернулась за рубашкой, и в тот же момент на меня полетели холодные брызги. Я вскрикнула и, отскочив, метнула на Василия напускной ненавидящий взгляд.

– Что ты делаешь! – я выпустила в Васю ответную порцию брызг.

Освежающие капли стекали по моим рукам, щекоча запястья и падая на колени.

Я наклонилась к воде, он подхватил меня, и в то же мгновение мою грудь обдало огнем. Я оказалась в воде.

Она не была настолько ледяной, как в горной речке, но теплом не отличалась. Я нащупала на дне скользкий камень и встала на него, держась за Васины плечи.

– Вася!! – я была в восторге от того, что я все-таки оказалась в воде. – Что ты делаешь! Я заболею!

– Не заболеешь, – он поддерживал меня за талию. – На улице сорок градусов – ты пока из воды вылезаешь, уже высохнешь.

– Да ну тебя! – я оттолкнула его и вылезла из воды. Мокрые волосы облепили лоб и плечи, легкое светлое платье прилипло к телу. Вася вышел следом. Его мокрые черные волосы топорщились ежиком, по телу стекали серебристые капли.

Я села на камень и скрутила волосы. На меня полилась тонкая теплая струйка.

– Заледенела? – улыбаясь, он опустился рядом со мной. Я не ответила, глядя в другую сторону. Какая самоуверенность! Как хорошо, что он проявил самоуверенность. Но я обиженно надула губы, изо всех сил стараясь сдержать улыбку. – Хорошо освежает, правда?

– Нет, не правда, – я повернулась к нему.

– Да не говори глупостей! Я же вижу, что тебе понравилось.

Я рывком встала. Нужно было держать себя обиженно и достойно. Я направилась вниз по тропинке. Он пошел следом, накинув мне на плечи свою рубашку. От легких потоков воздуха по моему телу побежали мурашки. Холод ушел, уступив место разгоняющему горячую кровь учащенному сердцебиению. На мокрые ноги налипала прозрачная пыль. Все, что мне сейчас хотелось – это отомстить Васе. Я еле сдерживала подступающий смех. Я скинула его рубашку, развернулась, бросила ее ему в грудь и, крикнув, чтобы он убирался со своей самонадеянностью восвояси, побежала по мокрым камням вниз.

Справа шумела ледяная вода, слева каменные валуны круто уходили вверх. А я бежала, лавируя на камнях, босыми ногами соскальзывая с камня на камень и с трудом удерживая в правой руке скользкие босоножки. Я вновь ощущала себя дикаркой: волосы крупными завитками развевались, играя на моих плечах и спине, подол платья раздувал ветер, а ноги ступали по диким, влажным камням. Я бежала по лесу, по берегу ручья, я бежала вперед, имея своей целью золотистый просвет впереди, там, где потоки воды скрывались среди камней и кустарников и убегали куда-то вниз. Солнце здесь косыми лучами проникало сквозь густую листву, а впереди я видела единственное яркое окно в этом сумеречном мире.

Я стояла на теплой, сухой земле. Острые ветки щекотали мои ноги. Ветер бил в лицо. Я держалась за ствол тонкого дерева, у меня кружилась голова. Яркое солнце било в глаза, ослепляющее, горячее. Тихое «о, Господи!» вырвалось у меня. Кого еще мое подсознание могло вспомнить в это мгновение, настолько же ослепляющее, как и яркий свет, озаривший его. Совершенство, абсолютное, как истина, сила, вечная, неумолимая, жизнь, дарованная Создателем.

Я стояла на краю обрыва. Далеко внизу, покрытые влажной дымкой и прозрачным светом, зеленым лесом и бархатной травой, ровным каньоном расступились склоны гор. Они были слишком далеко и слишком близко, казалось, я могу дотронуться до них рукой. Это было похоже на живописную картину искусного художника, увидевшего во сне долину Вратов Рая. Одинокая птица летела между склонами, лавируя, то опускаясь, то поднимаясь. Мне казалось, я лечу вместе с ней.

Я впервые почувствовала, как я дышу. Казалось, мои легкие наполняются золотым воздухом, животворящим, наполненным мелкими каплями сладкой росы. Свежесть, несвойственная этому времени дня, летела мне навстречу, проникая в каждую клетку моего тела. В объятиях ветра я чувствовала себя совершенной, как и все вокруг меня, я ощущала себя частью общего потока. Я была неотъемлемой крупицей этого незыблемого мира. Я была птицей, видевшей перед собой лишь голубое небо, золотой диск солнца и ветер, – сильный, живительный ветер!

Василий был рядом. Он стоял за моей спиной. Он чувствовал мой восторг и знал, что дар моего красноречия не поможет мне выразить то, что я переживала сейчас. Казалось, он знал меня лучше, чем знала себя я сама.

Молчание сейчас было красноречивее слов. Даже в таком языке, как русский, не могло найтись тех эпитетов и метафор, которые были бы способны донести всю красоту раскинувшейся передо мной долины, и восторг, переживаемый моим сердцем. Оно вырывалось из груди, изнутри била какая-то неведомая ранее сила, – казалось, душа обрела крылья и рвалась из грудной клетки на волю, желая обрести истинный полет и найти наслаждение вдохновения.

Слова забылись, мысли потеряли свою силу, и только чувства были накалены до предела. Ощущения, передаваемые мозгу каждой клеткой тела, были неповторимы. Чувства считаются человеческой слабостью, но не они ли делают человека по-настоящему сильным? Что может разум, сухое мышление без живительного сока впечатлений? Чувства, как смазка, действуют на сознание, давая ему жизнь, толкая на размышления. Разум – почва, нуждающаяся в удобрении чувствами.

Сколько времени мы пробыли здесь, я не заметила. Время здесь не имеет общепринятого значения. Часы измеряются закатами и рассветами, а секунды – вдохами и ударами сердца.

– Это прекрасно, – улыбнулась я, садясь на согретую землю склона. – Я готова часами сидеть вот так, – я глубоко вздохнула. – Знаешь, я так скучала по родным лицам.

– Это мило.

– Нет, это дорого сердцу.

– Мило то, что дорого сердцу, – просто улыбнулся Вася.

– Логично, – я засмеялась.

– Сухая логика душит эмоции, – Василий сел рядом. – Не думай ни о чем сейчас.

– Давно у тебя машина?

– Два года. Знаешь, тебя слишком долго не было… рядом.

– Да… – я посмотрела на Васю, освещенного лучами уже клонящегося к закату солнца, и, поддавшись порыву, я сказала: – Мне так не хватало всего этого. Мне не хватало легкости. Здесь я чувствую себя здоровой и счастливой. Здесь есть все, что мне нужно: свет, тепло, тень, воздух и… ты. Ты замечательный. Спасибо!

– За что? – Вася улыбнулся своей широкой улыбкой. – Я показал тебе только предисловие к повествованию, даже не начав читать его, а ты уже говоришь «спасибо». – Вася улыбнулся еще шире. Ему польстили мои слова.

– Расскажи мне еще что-нибудь, – после недолгого молчания сказала я.

– Из меня рассказчик не очень, – Василий косо посмотрел на меня и улыбнулся: – Временами. Я больше люблю внимать прекрасным девушкам.

– Ну и ладно, – фыркнула я и добавила, особенно выделив второе слово: – Внимай прекрасным девушкам.

– Знаешь таких?

– Честно? Я – нет.

– Да, жаль, жаль… – театрально вздохнув, пожал плечами Вася.

– Почему? А ты знаешь?

– Найдется пара-тройка…

– А я их знаю? Может, просто не замечала.

– Одну знаешь точно.

– Может, просветишь? – я повернулась к нему вполоборота.

– Ее? – Вася хитро прищурил глаза.

– Меня! – и я легонько толкнула его в плечо.

– Ну, нет. Могу только ее, прости. – Вася покачал головой.

– Ну, тогда иди и скажи ей, что она прекрасна, – я театрально отвернулась. – Пусть ведает, какая она.

– Ты прекрасна, – после недолгой паузы проговорил Василий. – Теперь вот и ведай, какая ты.

– Значит, я не знакома с той, кого знаешь ты.

– Логика есть, – согласился Вася.

Мы сидели так, пока солнце не стало опускаться к вершинам предгорий. Мы разговаривали на самые простые темы, обсуждая то, что видели наши глаза: цвет деревьев, форму облаков, неизвестную птицу, обитателей леса, легенды Крыма. Разговор увлек меня, я была совершенно счастлива в те минуты. Вася смеялся, глаза его блестели в оранжевом южном свете, загар казался черным в наступающих сумерках. В какой-то момент я посмотрела на него и подумала, как мог он остаться один? Почему мы не вчетвером сидим сейчас перед этим прекрасным видом, почему все пришло к такому заключению?

Я внезапно перенеслась на берег нашей бухты. Оранжевый диск касался кромки воды. Мне было двенадцать. Мы сидели на валунах, Митя расположился рядом на гальке и складывал камни один на другой.

– Вот бы всегда так сидеть, – сказала я. – Всегда-всегда. Вот бы остановить время, и чтобы мы остались такими, какие мы есть. Мы бы сидели вот так, смотрели на море, вчетвером, а время бы шло, и все бы обходило нас стороной. Мы бы жили-жили и были бы счастливы.

– Какое это счастье – вечно сидеть на валунах? – спросил Митя.

– Мы бы никогда не старели, – я повернулась к Мите.

– Нам было бы неимоверно скучно, – сказал Коля. – Хорошо бездействовать, когда ты устал. А так, вечно сидеть и смотреть на горизонт… Он тебе надоест на третий день.

– К тому же камни слишком жесткие, – добавил Митя, усмехнувшись.

– Тебе еще рано бояться старости, – улыбнулся Вася, кинув в меня маленький камушек.

– Когда-нибудь мы вырастем и разойдемся.

– Кто тебе такое сказал? – возмущенно спросил Коля.

– Я часто об этом думаю.

– Какие странные у тебя мысли, – Вася запустил в меня еще один камушек.

– Марусь, не забивай себе голову ерундой. – Каменная башня Мити с шумом развалилась. – Когда мы станем взрослыми, мы так же будем дружить. Все останется по-прежнему.

– Я хочу, чтоб было так! – с жаром сказала я. – Мы ведь друзья? Самые настоящие!

– И мы всегда будем вместе! – сказал Коля, театрально вздернув кулак.

Эта сцена детских грез ясно предстала у меня перед глазами. «Мы всегда будем вместе». Зачем человек придумал слово «навсегда»? На Земле нет вечного двигателя, вечной жизни, бесконечной дороги. Даже у такого бескрайне голубого неба есть конец. Если мы говорим «навсегда», значит, мы заранее врем? Не лучше ли всегда помнить, что всему приходит конец, тогда не будет так больно по его наступлению?

Или, может быть, «навсегда» означает человеческую жизнь? Узкие рамки восприятия нашего сознания умещают в такое емкое слово слишком короткое значение? Я поняла, что больше всего в жизни мне претили перемены. Стабильность была мне ближе изменчивости. Я уже знала, я чувствовала, что то, что мы называли дружбой, развалилось от первого дуновения морского ветра, столь слабого и незначительного в сравнении с тем, какую силу несет в себе сама дружба, – ветра, название которому – время. Мы все выросли, детские мечты исчезли, и отношения наши уже не были такими близкими и самозабвенными, какими они были раньше. Словно чьим-то дыханием унесло пыль наших мечтаний. Или, быть может, мечты были только моими? Я отдавалась дружбе со всей страстностью, на которую только было способно мое детское сердце, я полюбила этих мальчишек, я привыкла к этой жизни, которая растворилась в морской воде, прибив к бухте слабый след прошедшего детства в образе Васи. Но и Вася был уже не тот. Он не был мальчиком, он стал мужчиной.

Мне хотелось радостей, я все еще горела желанием броситься вприпрыжку по сосновому лесу, прячась от вымышленных чудовищ и дикарей. А рядом со мной сидело далекое эхо моих желаний. Вася был слишком далек от этих шалостей, и я впервые почувствовала разницу в возрасте. Что мне от его понимания, тихой задумчивости и решительности, если я не могу, как раньше, вскочить ему на плечи, повалить на песок, засыпать камнями? Всем своим видом он воплощал мужественность, руки его были далеки от мальчишеской тонкости, а плечи – слишком широки. Я не могла себе позволить вольного поведения, как раньше. Почему? Что произошло за эти два года? Неужели я так отвыкла от него? Столько лет, проведенных вместе, закончились скованностью и растерянностью. Я почувствовала, что я стесняюсь его. Я боюсь сделать неверное движение, сказать что-то, что выдало бы мою стеснительность.

Василий был необычайно родным и чужим одновременно, и все же…

– Давай никогда не терять связи друг с другом, что бы ни случилось? – вдруг выпалила я невпопад.

Вася удивленно поднял на меня свои глаза. У меня внезапно возникла острая потребность в этом его обещании.

– Давай.

– Ты обещаешь мне? – я помедлила. – Все так странно. Все сильно изменилось. У меня чувство, будто что-то оборвалось. Я не хочу потерять тебя.

– Маша, о чем ты говоришь? – Вася нахмурился.

– Я имею в виду Диму, Колю – то, что с нами происходит. Мы стали другими. Почему-то я поняла это только сейчас.

– Я с тобой, мой друг, – он обнял меня за плечи. – Я всегда буду с тобой.

Сумерки начали опускаться на склоны гор. Нужно было вернуться к машине до наступления темноты. Лес стал еще более таинственным, чем днем. Он полнился тенями, сухие ветки хрустели под ногами. Мое воображение было перенасыщено и утомлено. День был наполнен впечатлениями, и мое усталое сознание уже не воспринимало той полноты воображаемого мира, которым был исполнен вечерний горный лес.

Когда мы были в машине, стало совсем темно. Вася включил фары. Мы двинулись по хрустящей дороге в обратный путь. Мы ехали в молчании. Мне вдруг стало неловко за свой порыв. Что заставило меня сказать все это? Я сказала как будто двусмысленные слова. Я посмотрела на Васю. Неясный свет редких фонарей вырывал из темноты его профиль. Было сложно понять, чем заняты его мысли. В отличие от его проницательности, моя находилась в зародышевом состоянии.

Я прислонила лицо к стеклу. Из приоткрытого окна дул свежий ночной воздух. Мне стало холодно. Удивительный контраст: знойный день и холодная, душная ночь. Противоречиво и гармонично было устроено это место. Мои мысли были подернуты дымкой, туманной казалась дорога. Или это стекло запотело от моего дыхания?..

Я плыла на большом белом пароходе. Вокруг было прозрачное, голубое море. Небо было чистое, и сверкало яркое солнце. Пароход приближался к берегу. Скалистый, крутой берег. Волны ударялись о вертикальную, выжженную солнцем коричневую каменную стену. Когда пароход подплыл ближе к берегу, я поняла, что стена эта большой старой башни, вокруг которой кружили чайки. Я и несколько матросов спустились в лодку и поплыли к этой стене.

По мере приближения к ней я понимала, что это место мне знакомо. Разве могла я раньше бывать в этом диком, заброшенном месте? Основание башни уходило в море, стена была покрыта каким-то налетом, походившем на ржавчину. На берегу повсюду лежали отколовшиеся гранитные куски. Несмотря на дикость места, я хотела сойти на берег.

И вот я стою на берегу, а передо мной зияет темный вход. Я была здесь. Я теперь совершенно уверена, что была. Внезапно из черноты входа вышел мальчик. Спотыкаясь о камни, он пошел навстречу мне. Я ускорила шаг. Что делает ребенок в этом заброшенном месте? Я подняла голову. На самой вершине башни, на развалинах, что остались от нее, сидели три чайки. И вдруг меня осенило, что башня – это старый маяк.

Мальчик приближался ко мне, и внезапно я поняла, что это Вася. Только ему не двадцать, как должно быть, а лет восемь. Мы стояли друг напротив друга, и я не могла понять, что произошло. Внезапно он повернул голову в сторону моря. Проследив за его взглядом, я заметила слева от себя шарообразный кусок горы. Я находилась в нашей бухте. Но маяк… Откуда здесь маяк?

Яркий свет. Яркий солнечный свет бил в глаза. Я сощурилась. Машина стояла перед домом деда, и свет фонаря освещал подъездную дорожку. Я с трудом открыла глаза.

– Мы приехали, – улыбнулся Вася. Он сидел на водительском кресле вполоборота ко мне. Его лицо скрывала темнота.

– Спасибо за день, – сказала я. – Мне очень понравилось.

Я посмотрела на него в ожидании ответа, но наступила пауза.

Я открыла дверь и вышла из машины.

– Может, зайдешь?

– Уже поздно. Не хочу беспокоить, – он положил руки на руль.

– До завтра, – сказала я и хлопнула дверцей.

Машина дала задний ход. Я стояла у калитки и смотрела вслед удаляющимся фарам. Вася уезжал. Два огонька, как маленькие маяки, сверкали в непроглядной ночной тьме. Подумав об этом, я вспомнила маяк из сна. Странно, что это сравнение пришло мне на ум сейчас.

Во всех окнах горел свет. Было часов восемь вечера, повсюду стрекотали цикады. Я поднялась на крыльцо. Снимая босоножки, я услышала из раскрытой двери кухни приглушенные голоса. Мама и дедушка сидели за столом, мерно потягивая смородиновый чай. Даже здесь я чувствовала его тонкий аромат. Дверные занавески чуть надувались от легкого сквозняка, но дома все равно было душно.

Попив ароматного чаю, послушав вечерние разговоры, какие обычно происходили у нас после жаркого летнего дня, замученная зевотой и утомленная пережитыми впечатлениями, я отправилась спать.

Как только моя голова коснулась подушки, я сразу же погрузилась в глубокий сон.